Секретный бункер

«Это» был Крейцер с мешком на голове. Мешок был большой, полностью облегал туловище и руки. На виду оставались только нижние конечности в суконной материи немецкого образца. С двух сторон Крейцера подпирали Вобликов и Шашкевич.

– А что с ним такое? – не понял Андрей.

– Так это… – сержант растерянно поморгал, – в мешке-то человек…

– Ну да, в мешке, – согласился Ракитин. – Тебя что смущает, сержант? Кот в мешке, слышал о таком? Хочешь выяснить, кто он такой и куда его везут? Еще раз служебный документ показать?

– Не надо, товарищ майор, езжайте, куда вам нужно… – Сержант попятилься, машинально присел, когда в соседних развалинах что-то ухнуло и взметнулась туча пыли. – Только будьте осторожны, здесь у нас последний пост, дальше клочок нейтральной земли, а за цементным заводом немцы…

– Спасибо, что предупредил, сержант…

Окрестности завода плавали в сизом дыму. Ветер сменил направление, подул с запада. Развалины вставали стеной, ехать дальше было невозможно. Узкий проезд завалили огрызки кирпичной кладки.

Шашкевич вывернул руль, ударил по газам, рассчитывая использовать в качестве трамплина наклонную бетонную плиту. Но передумал и в последний момент отчаянно затормозил. Все смешалось в машине.

– Слушай, ты, джигит! – заорал Ракитин. – Дрова везешь?! Все целы? Хватит, дальше не проедем. К машине! Да снимите вы с него мешок, он там скоро задохнется! – Майор выпрыгнул из машины, стал энергично семафорить. «ГАЗ-4» резко встал, красноармейцы попрыгали на землю. – Кузьмин, прикрывайте!

Автоматчики рассредоточились по задымленному пространству в ожидании указаний. С Крейцера стащили мешок, добежали до ближайшей канавы, спрятались.

Гауптман привалился боком к стенке канавы, надрывно закашлялся, держась за живот. На него было больно смотреть: волосы дыбом, глаза навыкат, щегольской китель порвался. Скатываясь в канаву, он ухитрился ободрать колени, и даже нос был измазан желтой глиной.

Раздался протяжный свист. Он нарастал, делался нестерпимым. Шальная мина рванула метрах в семидесяти левее, разметала недоломанную постройку.

– Детство напомнило… – Вобликов икнул. – В игру играли: на кого бог пошлет. До последнего не знали, кому прилетит…

– Я не пройду, это безумная авантюра, господин майор… – прохрипел Крейцер. – Район простреливается, они поймут, что я иду с вами, и просто меня прикончат… И вас прикончат…

– Не каркайте, Людвиг! – Ракитин и сам закашлялся, стал прочищать пальцем ухо. – Кузьмин, у вас все целы?

– Так точно, товарищ майор!

Разрушенные здания мелькали перед глазами ломаными зубцами. Советская артиллерия в этом районе потрудилась на славу, немцы отошли, забрав убитых и раненых, но «свято место» осталось пусто – советские войска сюда не вошли.

На севере шла шумная перестрелка, били башенные орудия, взрывались гранаты.

Оперативники по одному покинули канаву, побежали, пригнувшись, к соседним развалинам. Мускулистый Шашкевич волок за руку Крейцера. У того заплетались ноги, обращаться с ним обходительно уже не было возможности!

Позади мелкими группами перебегали автоматчики, от которых пока не было никакой пользы. Снова трещина в земле – скатились в нее, перевели дух. По курсу маячило относительно целое двухэтажное здание с внушительным арочным проездом. Посреди проезда застыл остов сгоревшего грузовика – из кузова торчали ноги в гражданских ботинках. Ракитин осмотрел свое крохотное войско. Люди еще не выдохлись, усмиряли сбившееся дыхание. Помалкивал Крейцер, только харкал подозрительно красноватой слюной.

– Вы в порядке, Людвиг?

– Да, в порядке, с почками застарелая беда… – Крейцер побагровел, надулся, как воздушный шарик, стал надрывно кашлять.

– Обязательно покажитесь врачу, не тяните с этим. В больном виде вы нам не нужны. И о семье подумайте – зачем им больной кормилец?

Крейцер не выдержал, засмеялся, и этот смех был настолько жуткий, что даже Корзун с опаской отодвинулся от немца.

– Бежим в арку, товарищ майор? – предложил Вобликов и, не дожидаясь ответа, стал выбираться из канавы. Очередь из пулемета чуть не прошила его! Вздыбился бугор, разлетелся на куски одинокий кирпич. Молодой лейтенант с истошным криком повалился обратно, волоча за собой осыпь из глины и камней. Тут же вскочил, стряхивая с себя землю.

– Куда без команды? – разозлился Ракитин. – Подохнуть хочешь?

– Нет, товарищ майор, я от смерти не жду ничего хорошего… – Олег опустился на колени, перевел дыхание.

– Хреново, – выразил свое мнение Корзун, – пулеметчик в развалинах объявился, где-то справа. А так хотелось спокойно пожить…

«Косторез» продолжал грохотать, но теперь пулеметчик стрелял по другим объектам – очевидно, по перебегающим бойцам Кузьмина. Те огрызались беспорядочным огнем. Андрей рискнул высунуться. Стреляли из развалин справа – в темноте первого этажа, превращенного в насквозь продуваемое пространство, разражались витиеватые вспышки.

– Кузьмин, подавить огневую точку!

Пулеметчика засекли, окатили валом свинца. Но он неплохо укрылся. Развалины помолчали некоторое время, потом опять заработал пулемет. Стрелок сменил позицию. Трещали очереди, пули перепахивали горы мусора. Среди развалов камня мелькали каски автоматчиков – бойцы переползали. Кто-то швырнул гранату, она упала с недолетом, выбросив облако дыма. Под его прикрытием перебежали несколько человек. Теперь их позиция оказалась выгоднее, и, когда пулеметчик вновь припал к своей «машинке», его накрыл град пуль. Одинокого стрелка встряхнуло, блеснула каска, слетающая с головы, пулеметчик скатился, расшвыривая кирпичную крошку.

– Мужики, спасибо! – гаркнул Андрей. – Кузьмин, отводи людей, дальше сами, нечего толпиться!

Снайперы – кто с пулеметом, кто с фаустом, кто со снайперской винтовкой – растеклись по всему Берлину, устраивали гнезда в развалинах, выискивали мишени. Но в этом районе больше никто не стрелял.

Крейцер получил тычок для ускорения и первым метнулся под арочный свод. Свалился под колеса сгоревшего грузовика, перевел дыхание, держась за грудь. Остальные повалились рядом, давясь матерками.

– Говорил же, Людвиг, все у вас получится… – выдохнул Андрей. – Не обижайтесь, что иногда приходится распускать руки, иначе вас с места не сдвинешь… Отдышались? Вперед!

Снова запрыгали с места на место, понеслись через открытые участки. Остался позади замкнутый двор, по курсу выросла вереница трехэтажных жилых строений, имеющих жалкий вид. В стенах зияли провалы, чернели оконные глазницы. Там могли быть снайперы.

Яростно зашипел Корзун, показал пальцем. В стороне пробегала канава со вскрывшимися канализационными трубами. Контрразведчики скатились в нее, потом полезли наверх, озираясь. Бег с препятствиями продолжался еще минут пятнадцать. В канаве валялись истерзанные трупы в штатском, с повязками фольксштурм на рукавах. Видимо, прятались от обстрела и дружно попали под снаряд.

В здании напротив зиял пролом, до него можно было добежать за несколько секунд. Но снова пришлось пережидать, вонзая ногти в спрессованный грунт, – дрожала земля, бой в соседнем квартале разгорелся нешуточный, падали шаткие конструкции, оседали, разрушаясь, фрагменты стен. Разлетались осколки, над канавой проносились шальные пули.

– Всем лежать, – приказал Ракитин, стаскивая сапог и высыпая из него землю. Портянка почернела, превратилась в жалкий комок материи.

– А чего лежать-то? – буркнул Вобликов. – Дыра рядом, добежим.

– Лежать, говорю! Заняться нечем? Путевые заметки пиши! Успеете еще на тот свет!

– А мы и так на том свете, – проворчал Шашкевич, свернулся рыболовным крючком и принялся рыться в папиросной пачке. Там все превратилось в квашню. Шашкевич ругнулся, сунул в рот щепотку табака с обрывками курительной бумаги, стал усердно жевать. Остальные терпеливо ждали. Крейцер уткнулся носом в землю, прерывисто дышал. Вся его спина была белой. Китель порвался, разошелся по шву. Пальба в соседнем квартале стала стихать, потом и вовсе прекратилась. Сквозь звон в ушах прорывался рев танкового двигателя. Танк пятился, шум затихал. Через пару минут настала оглушительная тишина.

– Поднялись, – скомандовал майор. – В дыру…

Позади строения начинались городские кварталы. За бетонным забором что-то густо дымило – возможно, хранилище нефтепродуктов. Округа казалась вымершей. Кое-где валялись неубранные трупы. Вдоль кирпичного забора в глубину квартала вел проход.

– Давайте, Людвиг, чешите. Честно говоря, надоело с вами нянчиться. Как говорят в ваших верующих кругах, да хранит вас бог.

– Хорошо, я пойду… – Крейцер колебался. Он действительно не хотел возвращаться, это сквозило в каждом его движении и каждой гримасе.

– Вдоль забора, – сориентировал его Ракитин. – Бегите что есть сил, можете что-нибудь кричать, махать руками. А мы поорем вам вслед, постреляем… Не волнуйтесь, не попадем.

Они задумчиво смотрели вслед убегающему немцу. Все было зыбко, шатко, весь план мог рухнуть из-за малейшей случайности. Они кричали что-то непереводимое, стреляли в воздух, потом попятились за угол и припустились в уже знакомую подворотню.

– Хоть бы дошел, гаденыш немецкий… – в сердцах сплюнул Вобликов. – Знаете, товарищ майор, не понравился он мне – на ногах еле стоял и столько обреченности в глазах…

– Не волнуют меня его дела, – фыркнул Шашкевич. – Хотя интересно, как он будет выкручиваться, если добежит, конечно, до своих…