Адская смесь

– Как твои дела, «Ирбис»?

– Ни к черту. Не нашли позицию наблюдения, а спуск возможен только метрах в ста от постов, на виду часовых.

– Ты внимательней осмотри местность над постами.

– Смотрел.

– Есть где закрепить лебедку?

– У края – нет. Если только перед грядой, но это опасно: трос ляжет на острые камни и может оторваться при спуске-подъеме снайпера.

– Прошу тебя, «Ирбис», осмотрись еще раз на участке над постом; может, увидишь то, чего до этого не заметил.

– О’кей, но вряд ли это что-то даст.

– И все же осмотрись. После этого, – Тимохин взглянул на часы, – в 7.50 начинай выход к балке. На входе в овраг встретимся.

– Ты сумел посадить наблюдателя?

– Сумел.

– Черт побери, «Орион», и почему тебе удается то, что не удается нам?

– Просто повезло на этот раз. А везение на войне, сам знаешь, значит очень многое.

– Как и то, что везет сильнейшим… О’кей! Я понял тебя, проведу повторный осмотр местности над постом и в 7.50 начинаю отход к балке.

– Конец связи!

Александр переключился на капитана Дрозденко:

– Седьмой, это Первый!

– На связи.

– И чего молчишь?

– Ты опередил, только хотел вызвать тебя.

– Что в лагере?

– В 6.50 из правого крайнего дома вышел моджахед в форме пакистанского спецназа. По виду «душку» лет тридцать, не более. Переговорил с кем-то по радиостанции – думаю, с часовыми выносных постов; перебросился парой слов с «духом» у сарая и ровно в 7.00 пошел по домам. Начал со второго справа. Во второй дом слева не заходил. Как я понял, он объявил подъем банде. В 7.10 из зданий вывалила толпа.

– Ты посчитал «духов»?

– Из первого слева дома вышло четверо рыл, из третьего – восемь или девять, из четвертого – девять или десять. Ломанулись кто за здания – там у них, наверное, сортиры, – кто к реке. Более точно пересчитаю при построении, если таковое состоится. Но и сейчас можно сказать: в лагере не более тридцати «духов», и это вместе с часовыми. Ну, может, плюс-минус два-три рыла.

– Понятно! Продолжай наблюдение. Мы выходим к балке и отходим в «зеленку». Как определюсь с графиком, сообщу, когда и кто тебя заменит.

– Принял, продолжаю наблюдение.

– Связь по-прежнему по необходимости. И в следующий раз, Седьмой, будь любезен не ждать, когда тебя опередит командир.

– Принял!

– Ну-ну. Отбой!

Тимохин отключил станцию.

– Что там Андрюша? – спросил Шепель.

– Зазевался, глядя на то, как проходит подъем в лагере.

– Что-нибудь интересное увидел?

– Подтверждает полученную от Крымова информацию – в лагере тридцать боевиков; только размещаются они в четырех домах, а их внизу пять, не считая барака. С бараком понятно – там в подвале пленные американцы; а вот что находится в пятом доме, точнее, во втором слева?

– Ну, если не «духи», то наверняка здание отведено под склады.

– На тридцать человек – целый склад? Когда боеприпасы «духи» могут хранить при себе, а продовольствие получать с основной базы?

– Но не публичный же дом в этой халупе? Хотя… почему нет?

– Потому что талибы – не обычные «духи». Это фанатики. Они шлюх при себе держать не будут… Всё, – приказал Тимохин, – время 7.50, отходим к балке.

– Дрозда не проведаем? – поинтересовался Шепель.

– А зачем, если тебе его менять в десять часов?

– Ну вот, как всегда… Позволь спросить, почему мне?

– А чтобы трепался меньше. Ты же сам постоянно говоришь: язык мой – враг мой. А выводы не делаешь. Так что пойдешь менять Дрозденко.

– Я-то пойду, с меня не убудет. Но вообще наряд должен чередоваться. Смена – мы, смена – американцы.

– Так и будет – после того, как вторую смену отстоишь ты. И прекратить разговорчики, майор Шепель.

– Уволюсь на хрен. Вот доработаем здесь, и подам рапорт Феофанову. А в рапорте так и напишу: причиной увольнения прошу считать предвзятое ко мне отношение господина полковника Тимохина!

– Прикройся, Миш…

Шепель замолчал, поправив автомат. Разведывательная группа «Ориона» двинулась к балке.

В 8.00 разведгруппы встретились. Полковник Дак улыбался:

– Прав твой Шепель, Алекс.

– Не понял, при чем тут Шепель? – удивился Тимохин.