Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме

И хотя еще в конце 2009 года сам Обама, выступая в телешоу Опры Уинфри, оценил свою работу на «твердую четверку», большинство политологов были убеждены, что, будучи гениальным шоуменом, он оказался весьма посредственным президентом. «В 2008 году, – писал консервативный журнал The American Thinker, – президенту удалось загипнотизировать американский народ, однако промежуточные выборы в Конгресс доказали, что люди, наконец, выходят из транса»[134 - The American Thinker. 2010. November. 18.]. За два года в Белом доме Обама успел заработать прозвище «хромой утки» (Буша-младшего стали так называть только к концу второго срока).

Президент оказался глух к требованиям средних американцев и предпочел закрыть глаза на зарождающееся в народе «чайное движение». «Американцы сейчас напуганы, – заявил он только, – а страх, как известно, плохой советчик»[135 - http://www.whitehouse.gov/].

До Обамы ни один американский президент не был так зациклен на проблеме собственного имиджа. В 2008 году он пытался предстать в роли мессии, харизматика-полубога, который может сравниться лишь с великими американцами прошлого. Политехнологи создавали соответствующую «иконографию»: ореол вокруг головы, свет, напоминающий освещение в храме и толпы поклоняющихся последователей. «В роли американского дуче, правителя Нового Рима, – писал The American Thinker, – Обама любит выступать и сейчас, по крайней мере, на публичных мероприятиях. Однако за те два года, что он находится у власти, нам стал знаком и другой его образ: поджатые губы, скрещенные руки, обиженное капризное выражение лица. Американские президенты никогда так не выглядели – это, скорее, напоминает упрямых юнцов и новоиспеченных провинциальных учителей».[136 - The American Thinker. 2010. October. 29.] Оппоненты все чаще стали называть его слабаком, «ботаником» и «безвольным тюфяком». «Американцам нужен пит-буль в Овальном кабинете, – писала The Boston Globe, – и Обама рискует повторить печальный опыт Джимми Картера, который вошел в историю как слабый политик, неспособный к решительным действиям. Было бы даже лучше, если бы первый афроамериканский президент выбрал себе амплуа злого напористого негра, а не изнеженного гарвардского интеллектуала»[137 - The Boston Globe. 2010. November. 6.].

Как отмечал политолог Харлан Уллман, «за два года, что Обама находился у власти, стало очевидно, что он недостаточно квалифицирован для работы в Белом доме. До своего избрания президентом он всего два года заседал в сенате и этим ограничивается его законотворческий опыт. Он никогда не работал в исполнительной власти, не занимал руководящих постов. У него не было опыта в финансовой сфере, экономике, международной политике»[138 - Интервью автора с американским политологом Харланом Уллманом. 2010. Ноябрь. 18.].

Республиканцы добились настоящего триумфа и вынудили Обаму вернуться к риторике 2008 года. В интервью The National Journal он вновь напомнил о желании американцев видеть в Вашингтоне «взрослых людей, которые сотрудничают и пытаются решать проблемы, вместо того чтобы набирать политические очки»[139 - The National Journal. 2010. October. 21.]. Президент пообещал не накладывать вето на республиканские законопроекты и призвал соратников по партии «проявить надлежащее чувство смирения», поскольку без поддержки оппонентов они не смогут добиться своих целей.

Журналисты заговорили о «тектоническом сдвиге вправо», сравнивая разгром демократов с кометой Галлея, которую можно увидеть лишь раз в жизни. Нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман, глашатай левого крыла Демпартии, предупреждал в своей колонке в The New York Times, что последствия выборов 2010 года «будут ужасны». «Историки, – отмечал он, – возможно, будут писать об этом событии как о катастрофе для Америки, обрекшей страну на годы политического хаоса и экономической слабости»[140 - The New York Times. 2010. November. 6.].

Американцы были убеждены, что конгресс продолжит ставить администрации палки в колеса. И хотя некоторые республиканцы, такие, например, как спикер палаты представителей Джон Бейнер выступали за межпартийное сотрудничество, большинство предпочитали конфронтационную модель. Их настроения как нельзя лучше выразил лидер сенатского меньшинства Митч Макконнелл, заявивший, что главная цель республиканцев в конгрессе не допустить победы Обамы на президентских выборах 2012 года. Правда, многие отмечали, что, установив контроль над палатой представителей, оппозиционная партия будет вынуждена разделить с администрацией ответственность за принятие стратегических решений. А поскольку рецессия в Соединенных Штатах продолжится, часть вины за экономические провалы Обама сможет свалить на республиканцев и это как раз повысит его шансы на переизбрание. Как бы то ни было, было очевидно, что Америку ждут два бесплодных года: парализованный конгресс перестанет принимать законы, а Белый дом – генерировать новые идеи.

На посту спикера Палаты представителей Нэнси Пелоси, с именем которой ассоциировались все знаковые реформы администрации Обамы, сменил республиканец Джон Бейнер, высмеиваемый оппонентами за «перманентный загар». Как и большинство однопартийцев он обвинял Обаму в «разбазаривании бюджета». Проблема «большого правительства» стала главной темой предвыборной кампании благодаря усилиям активистов Движения чаепития. Во многом именно это движение обеспечило триумф республиканской партии. Пестрая коалиция маргиналов всех мастей от либертарианцев до ультраконсерваторов, по сути дела, стала оборотной стороной того феномена, который вознес на вершину власти темнокожего народного трибуна Обаму. Суть его в глубоком недоверии к вашингтонскому политическому истеблишменту. «Чаевники», пылающие ненавистью к президенту, не слишком жаловали и верхушку Республиканской партии. Образ бунтарей, которые отстаивают американскую свободу, позволил им завоевать симпатии простых американцев.

Немалую роль в этом сыграли полуанекдотичные кандидаты вроде Кристины О'Доннелл, одержавшей победу на республиканских праймериз в Делавере, а затем с треском проигравшей сопернику-демократу. «О'Доннелл, признавшаяся в том, что когда-то была ведьмой и инициировавшая кампанию против мастурбации, создает республиканцам имидж «партии обычных людей, таких, как я или ты». И поскольку представители вашингтонской элиты вызывают все большую аллергию у избирателей, этот имидж становится крайне востребован»[141 - The New York Times. 2010. October. 22.], – писал колумнист The New York Times Франк Рич в статье «Полезный идиотизм Кристины О'Доннелл».

Акции протеста чаевников, безусловно, представляли для публики куда больший интерес, чем официозные прообамовские митинги «Одна нация», которые как две капли воды походили на политические шоу демократов образца 2008 года. Лидеры Чайной партии критиковали «диктатуру всеобщего благоденствия» и обвиняли демократов в желании «национализировать воздух». «Это созвучно настроениям многих избирателей, – отмечал The Washington Post, – и ультраконсервативное движение чаепития заполняет идеологический вакуум, образовавшийся в связи с отсутствием свежих идей у представителей политического мейнстрима»[142 - The Washington Post. 2010. August. 13.].

Однако как утверждал Харлан Уллман, «активисты Чайной партии очень напоминают персонажей «безумного чаепития» из «Алисы в Стране чудес». У них нет признанного лидера, отсутствует четкая политическая программа»[143 - Интервью автора с американским политологом Хараланом Уллманом. 2010. Ноябрь. 18.]. Многие аналитики отмечали, что чайная партия является «искуственным объединением» и распадется при первом удобном случае. «Среди активистов движения, – говорил политтехнолог Билла Клинтона Дик Моррис, – можно встретить людей, которые раньше никогда не смогли бы найти общий язык. Евангелисты, выступающие против абортов, бок о бок с геями-либертарианцами борются с социалистическими идеями Обамы»[144 - http://www.dickmorris.com/]. «Социализм» издавна является для американцев ругательным словом. И чаевники предрекали Америке Обамы судьбу Европы, которую они называли «вотчиной госрегулирования, распухающей бюрократии и бесконечного перераспределения».

Эксперты отмечали, всего несколько лет назад тон в консервативной элите США задавали правые радикалы во главе с Джорджем Бушем-младшим, и движение чаепития вполне может быть фениксом, возродившимся из пепла. И хотя демократы успокаивали себя тем, что чаевники лишь расшатают республиканскую партию изнутри и оттолкнут от нее умеренных, эту точку зрения разделяли далеко не все. «Конечно, – писал The Economist, – движение чаепития выставило несколько непроходных кандидатов, однако их поражение на выборах ничто по сравнению с ренессансом, который переживает Республиканская партия благодаря действиям чайных активистов. Всего два года назад республиканцы были абсолютно деморализованы, а теперь они всерьез задумываются о возвращении в Белый дом»[145 - The Economist. 2010. November. 6.]. Очень показательным было поведение экс-советника Буша Карла Роува, который поначалу скептически отнесся к чайному движению, однако затем начал его поддерживать и даже перенял характерную для его идеологов манеру выражаться, рассуждая о «взрыве народного гнева» и «грядущем апокалипсисе».

«Что касается внешнеполитических убеждений, чайная партия очень неоднородна, – отмечал экс-советник Буша-младшего по России Томас Грэм, – в ней есть как изоляционисты, так и националисты. Некоторые чаевники выступают за сокращение расходов на оборону, некоторые – ратуют за увеличение военного бюджета. Однако все они с подозрением относятся к прекраснодушным инициативам Барака Обамы, провозгласившего «перезагрузку» в отношениях с Москвой и обхаживающего Китай, который является главным кредитором США»[146 - Интервью автора со старшим директором консалтинговой фирмы Kissinger Associates Томасом Грэмом. 2010. Август. 15.].

Стоит отметить, что взаимоотношениям с КНР кандидаты от обеих партий уделяли довольно большое внимание, что крайне нетипично для американских кампаний, традиционно сосредоточенных на внутренних проблемах Америки. Республиканцы, и, в первую очередь, представители Чайной партии критиковали администрацию Обамы за то, что она не может предложить рациональный сценарий взаимодействия с идеологически чуждым государством, экономика которого тесно переплетена с американской. Звучала иногда и российская тема: оппоненты утверждали, что команда Обамы идет на поводу у Кремля, закрывая глаза на внутриполитическую ситуацию в России. Однако, что любопытно, по некоторым данным Пекин и Москва переводили средства на избирательную кампанию республиканцев, которые являются противниками протекционизма и готовы оказывать поддержку компаниям, переносящим свой бизнес за границу.

После победы на промежуточных выборах республиканцы тут же перешли в наступление. Зимой 2010/2011 гг. федеральный судья штата Флорида объявил неконституционным закон о системе здравоохранения. «Обязательное медицинское страхование – это абсурд – заявил он, – с таким же успехом правительство может заставить людей покупать одежду или продукты питания». Смелости судье придало решение Конгресса о приостановке действия закона. «Чайная партия показывает зубы, – отмечала The New York Times, – ее представители утверждают, что Obamacare отправит в нокаут финансовую систему США и их миссия состоит в том, чтобы умерить аппетит сторонников «большого правительства» и приструнить верховного здравоохранителя»[147 - The New York Times. 2011. January. 8.].

ПРЕЗИДЕНТ МЕНЬШИНСТВ

После того как в ноябре 2010 года демократы проиграли выборы в Конгресс, в комедийном шоу на телеканале NBC появился видеоролик, в котором президент Обама с трудом сдерживает свои эмоции, выступая перед журналистами, а затем, будучи уже не в силах контролировать себя, выбивает дверь ногой. Для человека, который в одночасье стал кумиром миллионов, очень непросто признать поражение. «Нам не удалось реализовать обещанные реформы и справиться с экономическими трудностями, – заявил Обама в октябре 2011 года. – Однако меня не беспокоит, что люди считают меня неудачником. Я давно с этим свыкся»[148 - http://www.whitehouse.gov/]. Однако у многих это вызывало сомнения. «Неужели честолюбивый Обама, – писала The Huffington Post, – так легко откажется от Овального кабинета, без боя уступив его представителю республиканской партии, ни один из которых не обладает и сотой долей его харизмы?»[149 - The Huffington Post. 2011. October. 18.] Да, результаты соцопросов для действующего президента были неутешительными. Но политтехнологи, которые привели его к триумфу 2008 года, говорили, что ситуацию еще можно исправить.

Главный политический советник президента Дэвид Аксельрод утверждал, что «демократам предстоит титаническая борьба»[150 - The Los Angeles Times. 2011. September. 27.]. На предыдущих выборах победу Обамы во многом обеспечили промышленные штаты Среднего Запада, однако в 2012 году рассчитывать на них не приходилось, ведь за то время, что Обама находился у власти, основные отрасли промышленности так и не оправились от кризиса. Поэтому ставка делалась на южные штаты, которые традиционно считались вотчиной республиканцев.

Кроме того, эксперты отмечали что Обама изо всех сил старается укрепить собственную электоральную базу, добившись безоговорочной поддержки тех слоев, которые голосовали за него на прошлых выборах. Такую же стратегию в 2004 году избрал политтехнолог Буша Карл Роув, который предложил «наплевать на голоса независимых избирателей и сосредоточиться на работе с правоверными республиканцами: евангелистами и представителями морального большинства»[151 - The Washington Times. 2004. June. 20.]. Обама точно так же сконцентрировался на работе со своими сторонниками: афроамериканцами, латиноамериканцами и молодежью.

Конечно, было очевидно, что рекордный процент явки среди темнокожих избирателей на выборах 2008 года, повторить будет сложно, однако Обама вновь надеялся взбудоражить «черную Америку». «Перестаньте плакать и жаловаться, – заявил он в выступлении на ежегодном съезде Ассоциации афроамериканцев, – смените, наконец, домашние тапочки на армейские ботинки. И вы оторвете себе свой кусок жизни и победите[152 - The American Thinker. 2011. September. 25.]». «Stop complainin. Stop grumblin. Stop cryin!» – восклицал он, подражая сленгу темнокожих, которые в разговоре опускают обычно букву «g». «Даже во время прошлой предвыборной кампании, – писал The American Thinker, – Обама не заигрывал так с афроамериканским электоратом. По содержанию его речь мало чем отличалась от воинственных воззваний черных проповедников, а ее интонация и ритм напоминали рэп-речитатив». Конечно, такие выступления могли отвадить от Обамы часть белых избирателей, которые все меньше воспринимали его как общеамериканского кандидата. Однако президент, похоже, готов был идти ва-банк. И не только в негритянском вопросе. Ради того чтобы вновь привлечь голоса испаноязычных избирателей, Обама призывал иммиграционные власти США прекратить депортацию нелегалов. И хотя ему так и не удалось провести через Конгресс так называемый «закон мечты», который должен был предоставить амнистию миллионам латиноамериканцев, нелегально проживающих на территории США, он надеялся все же вернуть расположение лидеров испаноязычной общины. Как отмечал консервативный радиоведущий Раш Лимбо, «латинос рассчитывают, что Обама оправдает прозвище «мексиканский президент» и, избравшись на второй срок, позволит им осуществить в США демографическую реконкисту».

Продолжали уповать на Обаму и борцы за права геев. В сентябре 2011 года ему удалось протолкнуть через Сенат закон, отменяющий известное правило «не спрашивают – молчи», которое позволяло геям служить в вооруженных силах США лишь в том случае, если они не распространяются о своей сексуальной ориентации. А уже в 2012 году президент призвал снять запрет на заключение однополых браков. Ультраконсерваторы тут же провозгласили его «президентом меньшинств» и начали иронизировать по поводу голубого цвета, который является символом «партии ослов».

Очень многое зависело от того, сумеет ли Обама вновь заручиться поддержкой молодежи. Ведь за время правления демократической администрации она успела разочароваться в риторике перемен, и разыгрывать ту же карту президент уже не мог. «Как объяснить теряющим работу молодым людям, – писала The Washington Post, – что президент денно и нощно заботиться об их благе? Никакие популисткие заявления и эффектные выходы на сцену под музыку U2 положение не исправят. И Обаме придется разработать новую тактику в борьбе за голоса молодых избирателей»[153 - The Washington Post. 2011. November. 10.].

Еще сложнее дело обстояло с квалифицированными рабочими, так называемыми синими воротничками, которые всегда относились к Обаме с подозрением. Даже в 2008 году лишь 37 процентов из них проголосовали за темнокожего кандидата. И несмотря на то, что в эпоху Обамы пренебрежительное отношение к профсоюзам, характерное для предыдущей администрации ушло в прошлое, и федеральным властям было запрещено оказывать давление на профсоюзных лидеров и ограничивать их в правах, крупнейшие трудовые союзы присоединились к акциям протеста, в начале октября 2011 года охватившим американские города.

Политологи утверждали, что изменить позицию профсоюзов могут лишь представители старой демократической гвардии, связанные с кланом Клинтонов, (экс-президент всегда считался кумиром белых рабочих). Однако в Вашингтоне все чаще можно было услышать разговоры о расколе внутри правящей элиты, преодолеть который не удалось даже после четырехчасовой партии игры в гольф между Бараком Обамой и Биллом Клинтоном. Многие демократы надеялись, что Хиллари Клинтон возьмет реванш за поражение от Обамы на праймериз 2008 года, а приближенные к чете Клинтонов политтехнологи Джеймс Карвилль и Марк Пенн призвали президента «поучиться у Линдона Джонсона, который отказался от переизбрания на второй срок в связи с катастрофическим падением рейтинга»[154 - http://www.dickmorris.com/what-is-bill-clinton-up-to-2/].

Клинтоны не стеснялись критиковать обаманомику и дистанцировались от внутриполитического курса нынешней администрации. «Работая в команде Обамы, – утверждал политолог Томас Фриман, – Клинтон никогда не забывала о собственных амбициях и так и не смирилась с главенством темнокожего политика, который перебежал ей дорогу в тот момент, когда до заветного президентского кресла оставалось буквально полшага»[155 - The New York Times. 2011. June. 21.].

Накануне выборов летом 2011 года Обама произвел небольшие перестановки в кабинете министров, отправив на покой главу Пентагона Роберта Гейтса и заменив его на бывшего начальника ЦРУ Леона Паннету. Пост главы Центрального разведывательного управления занял генерал Дэвид Петреус, бывший командующий силами США и НАТО в Афганистане. Петреус прославился еще во время иракской войны, когда в 2007 году сумел переломить ход операции, усилив воинский контингент и разработав эффективную противоповстанческую тактику. Подчиненные называли его царь Давид и отмечали, что во всех начинаниях ему сопутствует успех. Тем не менее, в Вашингтоне критиковали кадровое решение Обамы, указывая на то, что у Петреуса нет опыта работы в спецслужбах. «Самыми лучшими руководителями ЦРУ, – писала The Washington Post, – были люди штатские вроде Аллена Даллеса и Уильяма Кейси. А Петреус, который был блестящим военачальником, скорее всего, окажется посредственным разведчиком»[156 - The Chicago Tribune. 2011. October. 18.].

АМЕРИКАНСКИЙ РОБИН ГУД

Шансы действующего президента во многом зависели от того, что станет главной темой его предвыборной кампании. «Риторика перемен, призывы к национальному примирению, обещание порвать с вашингтонским истеблишментом, пацифистские лозунги – все это уже было и вряд ли сработает во второй раз, – отмечал старший помощник президента Дэвид Плафф, – Нам нужна новая фишка, и мы ее обязательно придумаем»[157 - The Chicago Tribune. 2011. October. 18.]. Эксперты утверждали, что такой фишкой вполне может стать раскулачивание американских «жирных котов». Не случайно Обама объявил в ноябре 2011 года, что сократить дефицит бюджета можно лишь за счет повышения налогов для состоятельных граждан, чьи доходы составляют более миллиона долларов в год. На Капитолийском холме налоговую реформу окрестили «правилом Баффета», по имени миллиардера Уоррена Баффета, который возмущался, что платит в казну всего 17 % от зарплаты, тогда как его менее имущие коллеги вынуждены отдавать от 30 до 40 %. «Когда представители среднего класса, – писал журнал The Nation, – выплачивают государству огромную часть доходов, а жирные коты ограничиваются мелкими подачками – это значит, что мы имеем дело с извращенной налоговой системой, изменить которую может лишь американский Робин Гуд»[158 - The Nation. 2011. November. 24.].

Попытки Обамы увеличить налогообложение для состоятельных граждан (даже просто отобрать у них льготы, выделенные Бушем) не увенчались успехом. Если бы он начал именно с налоговой реформы, возможно, ему удалось бы ее протолкнуть, но тогда не прошла бы реформа здравоохранения. Как бы то ни было, большинство политологов отмечали, что идеей фикс для Обамы являлась идея сохранения «среднего» класса. «Если "среднего" класса не будет – то современному западному обществу придет конец», – утверждали американские левые интеллектуалы вроде Пола Кругмана, которые оказывали на президента решающее влияние. «Именно на поддержание «среднего» класса была направлена реформа здравоохранения, – отмечал российский экономист Михаил Хазин. – Ведь в условиях кризиса все меньше людей могли позволить себе медицинскую страховку, а она, как известно, – важнейший элемент самоосознания представителей «среднего» класса. Именно на защиту бедняков, которые надеются попасть в «средний» класс, была рассчитана политика Обамы накануне выборов»[159 - Интервью автора с руководителем компании экспертного консультирования «НЕОКОН» Михаилом Хазиным. 2012. Июль. 11.]. И если в 2009–2010 году деньги тратились, в основном, на поддержку финансового сектора, то в 2011—2012-м львиная доля бюджетных средств шла на социальные расходы.

Республиканцы называли инициативы президента «дорогой к классовой войне». Однако его популистская задача была выполнена: Обама предстал в образе защитника угнетенных и врага богачей – образе, который был так востребован в Соединенных Штатах.

О том насколько был востребован этот образ говорила популярность движения «Оккупируй Уолл-стрит», представители которого с осени 2011 года начали проводить демонстрации у здания Нью-йоркской фондовой биржи. Они призывали избавиться от финансового терроризма, ограничить доходы финансистов и поставить под общественный контроль банки и инвестиционные фонды. «Умерьте жадность корпораций», «Мы объявляем войну корпоративным зомби, которые пожирают деньги», – скандировали они. Что характерно, лозунги манифестантов «Уберите деньги из политики» и «Я не могу позволить себе лоббиста» перекликались с заявлением главного стратега предвыборной кампании Обамы Дэвида Аксельрода о том, что Соединенные Штаты должны избежать повторения так называемого «позолоченного века», когда в 1920-е годы крупные финансовые корпорации «с потрохами покупали политиков». Обращали на себя внимание и высказывания близкого Обаме финансиста Джорджа Сороса, который отметил, что «понимает злобу налогоплательщиков, обязанных отдавать свои деньги проблемным банкам»[160 - Reuters. 2011. October. 22.].

Эксперты утверждали, что если отбросить некоторые утопичные идеи протестующих вроде предложения обеспечить бесплатное высшее образование или немедленно списать все государственные долги, большая часть их политической программы совпадала с тезисами избирательной кампании Обамы. Взять хотя бы требования выделить триллион долларов на развитие инфраструктуры и ввести всеобщее государственное медицинское страхование. Многие даже стали отстаивать версию, что участие в протестом движении организации A.F.L.-C.I.O., объединяющей 56 профсоюзов США, позволит умеренным профсоюзным деятелям перехватить инициативу у радикалов и использовать массовые выступления для того чтобы утвердить обамовскую программу борьбы с безработицей.

Один из отцов-основателей Чайной партии Карл Деннингер, который, кстати сказать, принимал активное участие и в движении «Оккупируй Уолл-стрит», призывал его лидеров не повторять ошибок чаевников, которые растворились, в итоге, в республиканском истеблишменте. «Надеюсь, – говорил он, – организаторы нынешних выступлений будут мудрее и не дадут обвести себя вокруг пальца. И вместо того чтобы примкнуть к демократам, став леворадикальным крылом правящей партии, они сохранят независимость от прогнившей двухпартийной системы»[161 - The Exeminer. 2011. December. 1.].

Популярность движения «Оккупируй Уолл-стрит», как и взлет Чайной парии, в первую очередь, объяснялась недоверием к вашингтонскому политическому истеблишменту. И в том и в другом случае протесты охватывали практически всю Америку (после демонстраций в Нью-Йорке массовые выступления начались в Лос-Анджелесе, Чикаго и Сан-Франциско, а небольшие митинги прошли во всех без исключения штатах). И в том и в другом случае формировалась пестрая разрозненная коалиция. В Движении чаепития в 2009–2010 гг. принимали участие маргиналы всех мастей (правда, в основном это были люди правых взглядов). В 2011-м на улицы вышли такие же маргиналы только из левого лагеря: анархисты, борцы за права геев, защитники бездомных животных и даже сторонники Революционной коммунистической партии США. Однако стоит отметить, что наряду с левацкими гуру вроде философов Корнелла Веста и Ноама Хомского, публициста Майкла Мора, сенатора Берни Сандерса и хип-хоп продюсера Рассела Симмонса, среди лидеров движения были и консерваторы, такие, как телеведущий Дилан Ратиган, упомянутый выше Карл Деннингер и лидер либертарианской партии Рон Пол. Как и чаевники, «оккупанты» постоянно обращались к наследию отцов-основателей, которые предупреждали, якобы, что двухпартийная система представляет собой серьезную угрозу для Соединенных Штатов.

Многие участники выступлений призывали к демократической революции, сравнивали нью-йоркскую площадь Свободы с египетской площадью Тахрир и по аналогии с «арабской весной» грозились устроить властям американскую осень. В центральных СМИ, разумеется, к этим заявлениям относились несерьезно. Движение «оккупантов» называли «сборной солянкой», «организацией с неопределенными целями». The New York Times вспоминала эпизод из фильма «Дикарь», когда Марлон Брандо, изображающий лидера радикальной группировки на вопрос молодой женщины о том, против чего он выступает, ответил «А против чего надо, черт возьми?» «У здания нью-йоркской биржи, – писала газета The Wall Street Journal, – собрались обыкновенные хиппи, люди, которым просто необходимо пойти работать». «Но куда идти работать, – парировали участники демонстраций, – если финансисты с Уолл-стрит планомерно уничтожают экономику?»[162 - The Wall Street Journal. 2011. September. 29.]

Эксперты задавались вопросом, сможет ли Обама сыграть роль американского Робин-гуда и использовать набирающее силу протестное движение в своих интересах или речь, действительно, идет о классовой войне наподобие той, что велась в западных странах после мирового кризиса 1929–1933 годов. Судя по тому, как жестко разгоняла американская полиция митинги «оккупантов», скорее, можно было говорить о втором варианте.

РЕСПУБЛИКАНСКИЕ ЛИЛИПУТЫ

Конечно, республиканцы рассчитывали бросить вызов Обаме. Они делали все возможное, чтобы блокировать работу Конгресса и не допустить его победы на президентских выборах. Но, по словам политолога Майкла Барона, «главная проблема состояла в том, что среди республиканских кандидатов не было ни одного политика-тяжеловеса. Этим и объяснялась стремительность, с которой менялись предпочтения избирателей. Сначала фаворитом был Митт Ромни, затем Мишель Бахман, Рик Перри, Ньют Гингрич и вновь Ромни»[163 - The Washington Examiner. 2012. January. 22.].

Весной 2011 года Ромни называли «Гулливером», который легко одолеет своих соперников-лилипутов. «Лучшего кандидата республиканцам не найти, – отмечала The New York Times, – представительная внешность, медальное лицо: он выглядит именно так, как должен выглядеть президент Соединенных Штатов»[164 - The New York Times. 2011. May. 19.]. Да и в биографии его не к чему было придраться. Потомственный политик (отец Ромни был директором автомобильной корпорации American Motors, губернатором Мичигана, министром жилищного строительства в Вашингтоне и даже принимал участие в президентской гонке 1968 года), он начинал карьеру в бизнесе. Основанная им компания Bain Capital весьма успешно занималась скупкой разорившихся фирм. В 2002 году Ромни возглавил организационный комитет Зимних олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити и приобрел репутацию умелого администратора. На следующий год он одержал победу в борьбе за кресло губернатора штата Массачусетс и на этом посту также не ударил в грязь лицом, стимулируя экономический рост и активно создавая рабочие места.

Однако консервативные республиканцы называли Ромни «социалистом», который пытается превратить свой штат в «Народную Республику Массачусетс». Особенно гневные отзывы вызвала проведенная им реформа здравоохранения, в результате которой было введено обязательное медицинское страхование для всех жителей штата. (Реформа послужила прообразом для федерального закона, принятого в эпоху Обамы и ставшего главным объектом нападок со стороны «Чайной партии»). Многие вспоминали, что на посту губернатора Ромни не раз высказывался за право женщин на аборт и снисходительно относился к гейскому движению. Конечно, перед тем как в первый раз выставить свою кандидатуру на республиканских праймериз он отрекся от «либеральных заблуждений» и начал позиционировать себя как политика, защищающего традиционные консервативные ценности. Избиратели, правда, на это не купились. «И хотя мультимиллионер Ромни вложил в свою кампанию огромные средства, – писала The Washington Post, – его сочли чересчур высокопарным и неестественным»[165 - The Washington Post. 2011. June. 4.]. Что, впрочем, не помешало ему вступить в предвыборную гонку во второй раз.

В прессе его тут же окрестили фаворитом, однако сами республиканцы с такой оценкой согласны не были. «Да, он пользуется поддержкой партийного истеблишмента, – говорил президент консервативной группы Freedom Works Матт Киббе, – он узнаваем, у него есть деньги. Но он так и не завоевал сердца и умы рядовых членов партии». Республиканцы становились все более консервативными, Ромни же и его «прагматизм» у многих вызывал аллергию. «Конечно, не исключено, – писала The Patriot Post, – что на предстоящих выборах повторится ситуация 2008 года, когда под воздействием либеральных СМИ республиканцы предпочли маверика Маккейна экс-губернатору Арканзаса Майку Хаккаби, который отстаивал принципы «чистого консерватизма». А ведь, согласно опросам общественного мнения, Хаккаби вполне мог одолеть Обаму»[166 - The Patriot Post. 2011. July. 27.].

Редакционный совет журнала The Wall Street Journal, который пользуется огромным влиянием в консервативных кругах, порекомендовал Ромни идти на выборы в роли напарника Обамы и сообща отстаивать в Вашингтоне идеалы большого правительства[167 - The Wall Street Journal. 2011. August. 16.]. «Для большинства избирателей очевидно, что Ромни – RINO (Republican In Name Only – республиканец только по названию), – утверждал активист Чайной партии Джо Миллер, – и если он одержит победу на праймериз это будет настоящей катастрофой для страны. Ведь тогда, скорее всего, появится влиятельный консервативный кандидат от третьей партии и президент Обама, воспользовавшись расколом в стане врагов, легко переизбирется на второй срок»[168 - Ibidem.]. «Судьба экс-губернатора Массачуссетса, – писал The Economist, – чем-то напоминает судьбу Хиллари Клинтон. Республиканцы точно так же, как и демократы четыре года назад, не могут согласиться с выбором, который для большинства экспертов, представляется очевидным. «Кто угодно – только не Митт, – говорят они»[169 - The Economist. 2011. September. 22.].

Серьезной проблемой для Ромни являлось его вероисповедание. Еще на прошлых выборах многие евангелисты, которые по-прежнему являются самой влиятельной частью республиканского электората, отказались голосовать за него на том основании, что он мормон. Причем, не простой прихожанин, а один из видных деятелей мормонской церкви. Ромни принадлежит к главной мормонской деноминации – Церкви святых последних дней и долгое время возглавлял объединение из 14 приходов в Бостоне.

Конечно, в 60-е годы Америка избрала президента-католика Джона Кеннеди, но мормоны – это совсем другое дело. В массовом сознании они ассоциируются с таинственными ритуалами, происходящими за закрытыми дверями храма, крещением мертвых и многоженством, которое, правда, было запрещено еще в XIX веке, но до сих пор остается символом мормонства. Не случайно остроумцы утверждали, что в случае избрания Ромни президентом в Америке появится три первых леди. Как писал The World Magazine, «вообразить, что прихожанин мормонской церкви занял Белый дом, практически невозможно. С таким же успехом президентское кресло может достаться шаману или поклоннику культа вуду»[170 - The World Magazine. 2011. June. 9.].

Тем не менее, говорили политологи, чтобы победить Обаму необходимо перетянуть на свою сторону часть умеренных республиканцев и независимых избирателей. И сделать это под силу только Ромни. Правда, представительница «Чайной партии» Мишель Бахман, которая также участвовала в республиканских праймериз, с такой точкой зрения была не согласна. «Обама – одноразовый президент, – утверждала она, – он в любом случае проиграет выборы, а значит у республиканцев впервые за долгое время появляется шанс выдвинуть кандидата своей мечты, наплевав на прагматичные соображения»[171 - The American Thinker. 2011. October. 17.]. Стоит отметить, к тому же, что умеренные республиканцы вроде Боба Дола и Джона Маккейна выборы всегда проигрывали, победу же праздновали консерваторы, такие, как Рональд Рейган или Джордж Буш-младший.

Экс-спикер Палаты представителей Ньют Гингрич как раз считался одним из идеологов консервативного крыла Великой старой партии. Многие указывали, что он является опытным политиком, автором партийной платформы «Контракт с Америкой», благодаря которой республиканцы в 94-м году впервые за 40 лет получили большинство в Палате представителей. Не так давно он выпустил книгу «Спасти Америку: остановим секулярно-социалистическую машину Обамы», в которой сокрушался о потере нравственных и религиозных ориентиров. А поскольку более 70 процентов республиканцев были убеждены в том, что кандидат в президенты должен быть «очень верующим человеком», Гингрич быстро завоевывал популярность. Правда, критики отмечали, что сам 67-летний политик далеко не безгрешен. Он дважды бросал своих жен, его не раз уличали в адюльтере и, к тому же он страдает манией величия. «Гингрич, – утверждал Майкл Барон, – это лидер, у которого существует один стандарт для оценки собственного поведения, и другой – для поведения окружающих. Людей, не согласных с его точкой зрения, он называет идиотами, социалистами и маргиналами, которые не разделяют американских ценностей»[172 - The Washington Examiner. 2012. January. 12.]. В июне 2011 года от него сбежали все политтехнологи, он чуть было не сошел с дистанции, и продолжал при этом разглагольствовать о том, что президентский пост завещал ему Рональд Рейган. О Гингриче шутили, что он автор десяти из пяти лучших инновационных идей.

Долгое время именно Гингрич был основным соперником Ромни на праймериз. Однако, как утверждал бывший кандидат в президенты Боб Дол, который в конце 1990-х был лидером республиканского большинства в сенате: «никто из политиков, работавших с Ньютом в конгрессе, не поддержит его кандидатуру, поскольку это актер-одиночка, который любит приписывать себе несуществующие заслуги». «Как бы ни пытался Ньют переписать историю, – отмечал The Economist, – утверждения о том, что он помогал Рейгану в создании новой государственной идеологии, превращают его в циркового клоуна»[173 - The Economist. 2011. October. 6.].

Многих в Америке смущал и тот факт, что крупнейшим спонсором Гингрича выступил владелец казино в Лас-Вегасе Шелдон Адельсон, а в последние годы бывший спикер активно лоббировал интересы крупных корпораций в Вашингтоне. Его называли вашингтонским инсайдером, незнакомым с проблемами реальной Америки. А правые консерваторы не могли забыть, что он отказался поддержать кандидата Чайной партии в 23 округе Нью-Йорка и сравнивали с Бенедиктом Арнольдом, предателем времен войны за независимость. Тем не менее, около 40 процентов республиканцев были убеждены, что из всех кандидатов только Гингрич способен справиться с обязанностями главнокомандующего. Большинство комментаторов отмечали также, что Ньют – прирожденный борец. «Он преисполнен энтузиазма и готов сражаться любым оружием на любой арене. Это настоящий гладиатор»[174 - The Wall Street Journal. 2012. February. 14.], – говорил о нем бывший республиканский партийный функционер Эдди Мэй. «Истеблишмент пытается распять Гингрича, – вторила ему экс-губернатор Аляски Сара Пейлин, – но политический театр для него всегда будет театром военных действий»[175 - Ibidem.].

Некоторые шансы были еще у губернатора Техаса Рика Перри: образцового консерватора, бывшего капитана ВВС, после службы в армии управлявшего хлопковой фермой. Еще в 1990 году он устроился в администрацию Техаса, где поначалу отвечал за сельское хозяйство, а затем был назначен вице-губернатором. После того как в 2000 году его босса Джорджа Буша-младшего избрали президентом, Перри занял его место. В нулевые годы он три раза подряд выигрывал губернаторские выборы, заслужив звание самого успешного руководителя за всю историю штата (его сторонники отмечали, что с 2009 года 40 % всех новых рабочих мест в США были созданы в Техасе).

«У него патерналистские методы управления, – писал The New Republic, – чего стоит хотя бы инициатива о введении в Техасе дней моления о дожде, но южанам, похоже, это нравится»[176 - The New Republic. 2011. July. 8.]. Перри прославился резкой критикой федеральных властей. В 2010 году он опубликовал книгу под характерным названием «Хватит! Наша борьба за спасение Америки от Вашингтона»[177 - Rick Perry. Fed Up! Our Fight to Save America from Washington. NY. 2010.] и несколько лет подряд намекал на то, что Техас вполне может отделиться от США, если столичная элита «продолжит совать свой нос куда не следует». «Оппоненты Перри считают, что после его призывов к сецессии ему нечего ловить на президентских выборах, – писал The American Thinker, – однако губернатор, который ежегодно вывешивает флаг Конфедерации, вполне может стать кумиром на Юге США и завоевать голоса «патриотов», которые считают недоразумением избрание чернокожего президента»[178 - The American Thinker. 2011. July. 18.].