Субмарина меняет курс

Сегодня в роли хозяина особняка выступал сорокачетырехлетний мужчина с заурядной внешностью, из-за которой его легко можно было бы принять за скучноватого школьного учителя, если бы не одно весьма важное обстоятельство: на «учителе» красовался светло-серый мундир рейхсфюрера СС. Под стать рейхсфюреру был и главный гость – гроссадмирал Карл Дениц. Еще двое гостей были рангом поскромнее: один в морской форме с погонами корветенкапитана, другой – в черном мундире СС с кубиками-звездочками штурмбаннфюрера в левой петлице. Оба звания соответствовали рангу пехотного майора.

В небольшом уютном кабинете, обставленном скромной, без излишеств, мебелью, царил полумрак – лампа под стеклянным абажуром освещала лишь стол, за которым расположилась четверка военных. Дверь неслышно отворилась, и в кабинет вошел один из адъютантов-телохранителей Гиммлера с подносом, на котором теснились горячий кофейник с чашками и бутылка коньяка в компании крохотных рюмочек. Телохранитель с ловкостью профессионального официанта расставил все принесенное на столе и, после одобрительного кивка рейхсфюрера, бесшумно удалился.

Рейхсфюрер, исполняя роль радушного хозяина, собственноручно разлил кофе по чашечкам, плеснул в четыре рюмашки коньяка и, сделав приглашающий жест, продолжил свою речь, прерванную появлением адъютанта.

– На чем я остановился, господа? Ах, да, – совещание в «Вольфшанце»… Так вот, мой дорогой Карл, наши ученые, оказывается, способны не только клянчить деньги и дорогостоящие материалы на свои псевдонаучные исследования и нести заумный бред – иногда в их головах появляются и светлые идеи! Вы, господа, – Гиммлер блеснул стеклышками пенсне в сторону младших офицеров, – вероятно, не раз слышали разговоры о «чудо-оружии»… Так вот, похоже, наступил момент, когда мы от слов можем перейти к реальным делам! Фюрер настроен весьма решительно – давно пора показать нашим противникам, что их временные успехи не более чем случайное стечение обстоятельств, а великий рейх могуч как никогда! Как вы знаете, гроссадмирал, в доках вашей базы на острове Рюген сейчас находится подводная лодка наших японских друзей…

– Да, рейхсфюрер, – настороженно кивнул Дениц, долгое время командовавший подводным флотом Германии, а после отставки Редера в сорок третьем возглавивший весь Кригсмарине – военно-морской флот рейха, хотя подводники так и остались его любимцами. – После трудного океанского похода они весьма нуждаются в отдыхе. Кроме того, кое-какой мелкий ремонт… Только вот, простите, я не очень улавливаю, какая же связь между «чудо-оружием» и японской субмариной?

– Самая прямая, Дениц! С японским командованием уже достигнута предварительная договоренность… Сегодня мы располагаем большими запасами обогащенного урана – не упомню уж, какие там цифры… – а наши друзья-самураи славятся своими мужественными летчиками! Проект весьма перспективный и одобрен самим фюрером, – Гиммлер на секунду повернул голову в сторону портрета Гитлера, красовавшегося на стене. – До сих пор наше союзничество с Японией напоминало вялотекущий роман, так что настала пора придать ему живости! Мы погрузим на их субмарину груз урана, он прибудет в империю Хирохито… Там они под нашим наблюдением набьют десяток-другой самолетов взрывчаткой и ураном, и отважные пилоты атакуют врага! Даже если их самолеты и собьют еще на подлете к целям – это ничего не изменит: уран, рассеянный на территории противника, вызовет десятки тысяч смертей… Японцы давно уже носятся с идеей создания специальных ударных отрядов летчиков-смертников. Как же они их называют… а, камикадзе! Кажется, «камикадзе» переводится как «божественный ветер»? Так вот, этот «ветер» принесет ничего не подозревающим врагам гибель…

– Если планируется использовать японских летчиков-смертников, то цель, как я понимаю, американские базы на Тихом океане? – Гроссадмирал пытливо посмотрел на Гиммлера.

– Нет, уважаемый гроссадмирал… Русские!

– Полагаете, японцы на это пойдут? – с сомнением покачал головой Дениц и тут же пренебрежительно усмехнулся. – Союзнички… Макаронники Муссолини мастерски умеют лишь сдаваться в плен – их не бил только ленивый! А насчет Японии… Позволю себе напомнить вам, уважаемый господин рейхсфюрер, что нашему фюреру, несмотря на все усилия, так и не удалось уговорить их открыть второй фронт против Советов на Дальнем Востоке – они заключили в апреле сорок первого пакт о ненападении с Россией и так за все эти годы и не нарушили его. Вместо этого они ввязались в идиотскую войну со Штатами на Тихом океане! Вот если бы вместо Перл-Харбора был русский Владивосток… Сдается мне, что на наши интересы им решительно наплевать – японцам гораздо дороже свои амбиции в Азии! И вообще, черт возьми, они вечно улыбаются, кланяются, а что у них на уме – никто не знает…

– Дорогой Карл, вы не так уж и далеки от истины, – улыбнулся Гиммлер. – Скажу вам по секрету, господа, наш фюрер около года назад весьма раздраженно заявил, что «верить тому, что японцы говорят, нельзя ни на грош – они могут наврать с три короба и все, что они сообщают, потом оказывается обманом!» Да, наши «верные союзники» предпочли больше не связываться с Советами после того, как те хорошенько потрепали их на Хасане и Халхин-Голе… Но сегодня ситуация несколько иная! В Китае есть множество мест, пригодных для полевых аэродромов – бескрайние степи, практически незаселенные… Я имею в виду Внутреннюю Монголию, не оккупированную японцами и не контролируемую Гоминданом: это, по сути, нейтральные территории. Создание аэродрома не потребует практически никаких затрат: достаточно передвижного КДП, нескольких топливозаправщиков и ветки узкоколейки… Японцы согласились выделить нам десяток-другой самолетов с пилотами-камикадзе… – рейхсфюрер достал из бокового ящика карту, разложил ее на столе и ткнул карандашом в несколько точек: – Радиус действия этих самолетов достаточен, чтобы нанести удары по промышленным центрам русского Дальнего Востока и парализовать их работу. Системы ПВО у русских там слабые, удара они явно не ждут! На самолетах будут опознавательные знаки «люфтваффе», а ответственность за удары мы сразу же возьмем на себя, чем прикроем союзников от гнева Сталина. Кроме того, японцы наверняка сумеют ловко обвинить во всем Чан Кайши – Советы и коммунистический Китай считают его ренегатом и изменником… Японцам наш удар выгоден в любом случае: рано или поздно русские вместе с красным Китаем выступят против них и тогда может случиться так, что «могучая» Квантунская армия полетит вверх тормашками! Извините, господа, за столь длинную «лекцию» – я заканчиваю… Итак, на сегодня самое важное – доставить груз в один из китайских портов, контролируемых нашими японскими друзьями! Все остальное будет не так уж и сложно… А теперь прошу высказываться! Я знаю, что на флоте есть обычай выслушивать в первую очередь младших офицеров, чтобы на их мнение не оказывали преждевременного и нежелательного давления слова и авторитет старших. Поскольку ваши звания в принципе одинаковы, то, полагаю, слово мы предоставим штурмбаннфюреру – он чуточку моложе нашего флотского майора… Прошу вас, Кремер! Кстати, напомните мне, пожалуйста, за что вы награждены этим крестом?

Рейхсфюрер СС с нескрываемой симпатией окинул взглядом штурмбаннфюрера: чуть выше среднего роста, крепкого телосложения, светло-русые волосы, аккуратно зачесанные назад, в серых внимательных глазах – «айскальт унд фанатиш», «ледяной холод и здоровый фанатизм» – непременные качества, свойственные, по определению фюрера, истинному арийцу. Несомненно, умен. Лицо немного портят разве что тонкие губы и небольшой шрам на левой щеке – почти точно такой же, как и у любимца Гитлера Отто Скорцени… Только вот «первый диверсант рейха» свой шрам заработал в юношеской глупой дуэли, а этот – в настоящем бою… На лице Гиммлера проскользнула тонкая улыбка – штурмбаннфюрера Вальтера Кремера рекомендовал для выполнения задания «особой важности» именно Скорцени, рейхсфюрер уже подробно ознакомился с досье майора СС и прекрасно знал, за какие заслуги тот награжден Железным крестом первого класса, который красуется на левом кармане черного мундира с ромбиком «СД» на рукаве, однако не мог отказать себе в удовольствии лишний раз напомнить этим «морским волкам», что ребята из «Ваффен СС» тоже кое на что способны…

– Это за операцию по освобождению дуче в июле прошлого года, господин рейхсфюрер! Я тогда был послан нашей службой в его подразделения особого назначения на стажировку и таким образом… Это – тоже оттуда, – Кремер, стоявший перед высоким начальством навытяжку, с чуть смущенной улыбкой тронул пальцами шрам. – Муссолини мы освободили почти без единого выстрела. Почти… Теперь по поводу наших друзей: простите, господин рейхсфюрер, но я настроен несколько скептически… Нет-нет, я нисколько не сомневаюсь в действенности великолепной идеи фюрера, но я никак не могу полностью доверять… скажем так, не арийцам… Я понимаю, что они наши союзники и все такое, но… извините, не верю!

– Хорошо, Кремер, садитесь, – Гиммлер кивнул и приглашающе взглянул на «майора морского»: плотного мужчину лет на пять постарше штурмбаннфюрера, с тяжелым, настороженным взглядом темных глаз. – Корветенкапитан?

– Корветенкапитан Георг Хейтц! – капитан третьего ранга учтиво кивнул и слегка прищелкнул каблуками. – С планом я согласен полностью, господин рейхсфюрер! Да, возможно, его будет непросто осуществить, но игра, по-моему, стоит свеч: в случае удачи мы здорово потреплем Советы… Несомненно, риск существует, но ведь смогли же японцы провести свою посудину из Нагасаки до Рюгена – почему бы и не проделать то же самое в обратную сторону? Извините за банальность, но кто не рискует, тот не пьет шампанского, господа! И, думаю, господин гроссадмирал не рассердится на меня, если я скажу, что Кригсмарине готовы оказать им всяческую поддержку и помощь… Я – за, господа!

Дениц покосился на карту, в задумчивости побарабанил пальцами по краю стола и с сомнением покачал головой – уж ему как никому другому были известны трудности и опасности столь долгого перехода через всю Атлантику, откуда его подводникам не так давно все-таки пришлось уносить ноги после нескольких лет почти безраздельного господства.

– Путь слишком долог, друзья, и, боюсь, вы не очень ясно представляете себе, что такое длительное автономное плавание… Может случиться все что угодно. В северной Атлантике их могут запросто потопить англичане… Другие пути, как я понимаю, не рассматривались?

– Фюреру этот вариант доставки показался оптимальным, – немного нажал голосом Гиммлер, не преминув отметить для себя, что гроссадмирал, пожалуй, перебирает с осторожностью и не сказал, по сути, ни «да» ни «нет». – Теперь по поводу ваших сомнений, Кремер… В чем-то вы, безусловно, правы, но в данном случае следует быть выше расовой неприязни – дело стоит того! Скажу больше: для того чтобы насолить русским, я готов заключить договор с кем угодно – даже с черномазыми любого цвета и оттенка! Теперь о деле, господа… Мы намерены, естественно, контролировать всю операцию. И контролировать ее будете вы, корветенкапитан, и вы, штурмбаннфюрер! На вас, Хейтц, ложится задача присмотреть за проводкой субмарины до японских вод, а вы, Кремер, будете отвечать за доставку груза во Внутреннюю Монголию и прочее… Кроме того… С вами в плавание отправится еще один человек – у него будет своя, отдельная задача. Завтра же вам надлежит отправиться на Рюген! Вопросы, господа? Что ж, прекрасно! Да поможет вам Бог, или, как там говорите вы, моряки… семь футов под килем?

4

Москва, Кремль, Ставка Верховного главнокомандующего

…В кабинете повисла тягостная тишина. Почему-то про такие моменты внезапного затишья в оживленной беседе принято говорить: «ангел пролетел…». Вот только сообщения-доклады руководителей различных отделов военной разведки Верховному трудно было бы назвать «оживленной беседой», и ангелы в этом просторном кабинете вряд ли летали…

Сталин, не обращая ни малейшего внимания на притихших в почтительном ожидании генералов и полковников, с намеренно замедленной тщательностью набивал трубку: доставал из черно-зеленой пачки «Герцеговины флор» папиросы, привычно ломал их, разрывая тонкую прозрачную бумагу, и крошил духовитый табак в чубук, старательно приминая его сухими, чуть желтоватыми пальцами… Затем в густой тишине шикнула спичка, Верховный несколько раз пыхнул дымком, «растягивая» трубку, и наконец не поднимая глаз, спросил:

– Что сообщают ваши люди о последних контактах немцев с японцами?

Начальник разведуправления Генштаба РККА, в ведении которого была советская агентура, внедренная практически во все институты рейха и почти во все подразделения вермахта, Люфтваффе и Кригсмарине, мельком заглянул в разложенные на столе бумаги и негромко доложил:

– На сегодняшний день нам точно известно, что в доках на острове Рюген отстаивается японская океаническая подводная лодка. До сорок первого года немцы поставляли Японии военную технику: двигатели для самолетов, прицелы для бомбометания, торпеды и прочее… Японцы взамен давали стратегическое сырье: вольфрам, олово, каучук, опиум для фармацевтических заводов Германии. После сорок первого немцы пытались маскировать свои караваны флагами и маркировкой нейтралов, но к началу текущего года они потеряли больше половины своих транспортных судов, поэтому пытаются использовать подводный флот, но много ли на подлодке увезешь… Наш человек сообщает, что якобы на самом верху было какое-то совещание и речь на нем опять шла о «чудо-оружии» – этим термином немцы называют свои разработки по производству ракет «Фау» и попытки ученых создать атомную бомбу, но нам точно известно, что с ракетами у них дела идут пока неважно, а о скором создании бомбы даже и речи быть не может… Тем не менее «вундерваффе» наш источник упоминает именно в связи с японской лодкой!

– Меня мало интересует опиум, товарищ Ильичев, – недовольным тоном проворчал Сталин. – А вот о непонятной возне вокруг японской лодки хотелось бы услышать что-нибудь поконкретнее!

– Мы подключили все наши каналы, товарищ Сталин! Люди работают и, надеюсь, в ближайшие дни все прояснится…

– То, что ваши люди работают, – это хорошо… – Верховный пыхнул трубкой, и голубоватое облачко ароматного дыма поплыло в сторону наркома НКВД, до сих пор молча сидевшего за столом. – Плохо, что, по-видимому, не только ваши! Вот товарищ Берия сообщил мне, что на днях англичане собирались бомбить базу на этом острове… Сотня бомбардировщиков подошла к Рюгену, а затем резко поменяла направление и вместо базы ушла бомбить Засниц! Почему? Почему англичане в последний момент поменяли объект атаки? В Заснице стояли несколько сторожевиков, торпедных катеров и старый ржавый эсминец… И ради этой кучи хлама стоило поднимать сотню бомбардировщиков?! Из пушки – по воробьям? Нерационально, а ведь, как мы хорошо знаем, господа капиталисты умеют считать каждую копейку… Значит, была какая-то веская причина… Какая?

– Товарищ Верховный главнокомандующий, – осторожно пожал плечами Берия, – у нас пока нет более точной информации на этот счет…

– А надо, товарищ Берия, чтобы была! Англичан запрашивать, понятное дело, бесполезно: у них свои интересы и игры свои – Черчилль только пыхтит да отмалчивается… Запросите вашего человека еще раз: пусть объяснит, если сможет, поточнее и поподробнее – что там задумали немцы? Сейчас, когда наши войска выходят к западным границам и всему миру становится ясно, что фашистской Германии так или иначе в недалеком будущем конец, немцы будут хвататься за любую соломинку и будут готовы на все, лишь бы оттянуть свой неминуемый крах… Японцы завязли в драке с американцами и вряд ли посмеют сунуться к нашим границам, но мы должны предусмотреть все, даже самые невозможные варианты… Этот… что передал шифровку о лодке, – вы ему верите, товарищ Берия?

Берия нахмурился и бросил на Верховного недоуменный взгляд, стекла пенсне недовольно блеснули – зачем Коба именно так ставит вопрос? Почему «вы», а не просто «ему можно верить?». И причем здесь товарищ Берия, если вообще-то это человек Ильичева? Ох, как не любил нарком такие вот простенькие вопросы, хотя и сам любил задавать их подчиненным, ставя человека буквально на лезвие ножа… Скажешь «верю», а человечек-то и скурвится, продаст или расколется под пытками – с кого тогда спрос? «А почему вы, товарищ, поручились за врага?! Вы не умеете подбирать людей, или тут кое-что похуже – пособничество и укрывательство?» Разве сегодня умный человек станет за кого бы то ни было ручаться? Где в наших кремлевских кабинетах найдешь таких простых и доверчивых? Всех «простых и доверчивых» хозяин убрал руками Ежова еще в конце тридцатых, а потом Лаврентию пришлось кончать и с пьяным уродом Колей – «мавр сделал свое дело…». Или все гораздо проще: Коба играет в строгость, хочет показать этим далеко не глупым генералам, прекрасно осведомленным о наших давних дружеских отношениях, что для него во время работы нет друзей и никому поблажек и послаблений не будет – интересы дела прежде всего, а провинившимся и не справившимся головы будут снимать невзирая на чины, ранги и, тем более, былое приятельство… А уж что-что, а виноватых хозяин всегда умел отыскивать как никто другой! Чего одна расправа над командующим западным округом Павловым и прочими генералами в сорок первом стоила, на которых Сталин и Мехлис «повесили» ответственность за то, что Гитлер как мальчишку обманул хозяина и за пару месяцев допер почти до Москвы! Тогда, в июне, Сталин напоминал ошеломленного, растерянного цыгана, у которого наглые мужики из-под носа украли лошадь… Сегодня Коба другой… Недаром русские говорят, что «за одного битого двух небитых дают»: научились и обороняться, и бить врага, и разведка наша ни прославленной английской, ни немецкой не уступит… А Сталин теперь напоминает не глупого цыгана, а скорее матерого желтоглазого тигра – чуть потрепанного, но невероятно коварного и опасного… И, пожалуй, главная заслуга Сталина и состоит в том, что он сумел тогда взять себя в руки, сумел мобилизовать всю страну и создал-таки мощную машину, которая скоро раздавит Германию как гнилой грецкий орех!..

На аккуратно-округлом лице товарища Берия застыло обычное выражение деловитости и почтительного внимания, а в глазах, устремленных на Хозяина, промелькнула странная смесь обожания, недоумения и – где-то на самом донышке – страха… «Да он гений! – вдруг совсем не к месту подумалось всесильному наркому. – Сколько раз “товарищи по партии” обзывали его недоучкой и серой посредственностью? Троцкий, так тот и вовсе Кобу за человека не считал! И где теперь наш блестящий оратор “товагищ Тгоцкий”?! Где Бухарин, Рыков, Зиновьев с Каменевым, где все остальные “кировы-косиоры” и прочие “большевики-ленинцы”? Где Фрунзе, Дзержинский, Крупская? Где Тухачевский, Егоров, Корк, Блюхер?! Никого нет… Нет! Кого-то по велению Хозяина убрали, кто-то сам “вовремя” умер…Тигр сумел сожрать всех и восседает на Олимпе один! Настоящий Тимур – великий Хромой… Вот тебе и “серая посредственность”! А что, в истории всегда так: новый правитель в первую очередь уничтожает всех потенциальных претендентов на корону! Какой-то король родного брата в бочке с вином утопил – наверное, хорошее вино испортил, сволочь… Наш князек Святополк после смерти папаши сразу же братьев начал резать, но что-то там у него не сложилось и пришлось дураку бежать… к венграм, что ли, – там где-то и сгинул, а в народной памяти так и остался Окаянным… А этот – мудрец, Макиавелли обзавидовался бы! Хотя… С маршалами он все же маху дал – не стоило их к стенке ставить. Да и остальные сорок тысяч уничтоженных красных командиров нам в сорок первом ох как пригодились бы! Так опять же – вывернулся! Кого-то вовремя из лагерей выдернул, кого-то вознес из ванек взводных и вот вам, пожалуйста, Жуков, Василевский, Рокоссовский – полячок наш дорогой… Молодец Коба… Сам пашет по двадцать часов в сутки и всю страну так работать заставил! Да и страну ведь он создал! Через кровь, через народное “не могу-не хочу” создал державу именно такую, какая виделась и была нужна именно Ему… Сталинский СССР… Нет, все-таки он гений…»

– На мой взгляд, товарищ Сталин, в таких ситуациях трудно говорить о полном доверии… Как говорят в народе: «Доверяй, но проверяй!» Это человек из ведомства Ильичева – полагаю, генерал все-таки лучше знает свою резидентуру… Он заверяет, что источник надежный, но я лично считаю, что любую информацию следует проверять и перепроверять, от кого бы она ни исходила… – осторожно «перевел стрелки» на начальника разведуправления Берия.

– Проверяйте, перепроверяйте, подключайте все службы, но информация в ближайшие дни должна лежать у меня на столе!.. – внушительным тоном подытожил Сталин и, в очередной раз начиная «священнодействие» со своей трубкой, негромко сказал: – Вы свободны, товарищи. Работайте…

5

Светло-коричневый «BMW» мягко притормозил перед полосатым шлагбаумом контрольно-пропускного пункта военно-морской базы, стекло водительской двери медленно поползло вниз, и шофер протянул бумаги дежурному унтер-офицеру береговой охраны в обычной форме вермахта, но с якорем на рукаве шинели. Тот внимательно просмотрел пропуск, предписание, наклонился и заглянул в салон «BMW», профессионально-цепким взглядом «ощупал» сидевших сзади двух офицеров в военно-морской и эсэсовской форме, терпеливо ожидавших конца проверки, удовлетворенно кивнул, вернул шоферу бумаги, затем небрежно козырнул и махнул ладонью солдату – шлагбаум тут же взметнулся в положение «подвысь», и машина медленно двинулась на территорию базы…

Склады, мастерские, казармы, каналы, пирсы и доки – все здесь строилось по принципу необходимого минимума плюс наивозможной незаметности и неуязвимости с воздуха. Отсюда лодки прославленных подводников «папаши Карла» уходили на боевое дежурство в Атлантику, на Балтику, добирались до союзных конвоев в холодном Баренцевом море и сюда же возвращались, израсходовав запас торпед – с пустыми емкостями для горючего и порой весьма и весьма потрепанные авиацией и всякого рода морскими охотниками русских и союзников. К началу сорок четвертого немецкие подводные лодки уже никак не могли похвастаться тем, что они безраздельно господствуют «на морях-океанах» – эпоха безнаказанной охоты за транспортами практически по всей Атлантике и европейским морям закончилась… Это в первой половине сорок второго бравые ребята Деница довольно лихо обстреливали побережье Америки и топили все подряд корабли, не особенно всматриваясь через перископы в цвета флагов и не делая различия между военными судами и всякими там «торгашами-сухогрузами и пассажирскими корытами». Взметая в ярко-голубое небо густые облака черного вонючего дыма, горели нефтеперерабатывающие заводы и танкеры, и пронзительно-страшно кричали прощальные сиплые гудки расстрелянных торпедами транспортов, уходивших в стыло-мрачную глубину океана. Тогда слова президента Рузвельта, сказанные еще задолго до бойни в Перл-Харборе, еще до вступления США в войну, о том, что «пусть никто из американцев не думает, что Америка избежит войны, что она найдет пощаду, что на западное побережье не нападут…», полностью оправдались… Безнаказанность для «стай морских волков» была вещью весьма приятной, но на этом свете все когда-нибудь кончается: если в сорок втором подводники Деница могли утопить пару сотен кораблей, потеряв всего лишь десяток лодок, то к началу сорок четвертого картина здорово изменилась – союзники подводные лодки немцев научились топить и теперь счет шел почти один к одному! Судоверфи рейха клепали лодку за лодкой, а их топили одну за другой. К концу войны из 820 немецких подлодок, участвовавших в «битве за Атлантику», 781 погибла. Из 39 тысяч немецких подводников уцелело к маю сорок пятого только семь тысяч: при всей своей заботе о «морских героях рейха», гроссадмирал Дениц не очень-то их жалел: «На войне как на войне», «Deutschland uber alles!» – Германия превыше всего!..

– М-да, дружище Хейтц, веселенькое местечко… – Кремер выбрался из машины, устало потянулся и скептически окинул взглядом серые постройки, стылую грязно-серую воду, неприветливо шумевшую в акватории бухты, продуваемой промозглым сырым балтийским ветром, и мглистые рваные облака, сквозь которые тщетно пытались пробиться бледно-желтые лучи вечернего усталого солнца. – Вообще-то по мне лучше уж сгореть в танке во время веселой заварушки на суше, чем утонуть как крысе в запаянной жестяной банке в этой грязной луже, которую вы, моряки, гордо именуете «морем»!

– С вашего позволения – корветенкапитан Хейтц, штурмбаннфюрер… – суховато поправил товарища Хейтц, судя по всему, почувствовавший себя дома – корветенкапитан с удовольствием вдохнул полной грудью свежего соленого ветра и привычно поднял воротник шинели. – Кажется, мы с вами на брудершафт еще не пили…

– Так в чем проблема! – штурмбаннфюрер многозначительно покачнул объемистым портфелем и язвительно поинтересовался: – А скажите, уважаемый корветенкапитан, вы испытываете такую неприкрытую неприязнь лично ко мне, или вам малосимпатично само учреждение, которое я в данный момент представляю? А вообще-то напрасно вы все это – так или иначе, мы будем какое-то время работать вместе и будем неразлучны, как пара рельсов, у которых одна лишь задача – довести состав до пункта назначения…

– Насколько я знаю, рельсы так никогда и не пересекаются, несмотря на свою задачу. А если я вам скажу, что недолюбливаю ребят с «мертвой головой» на фуражках, тогда что? – Взгляд Хейтца выражал едкую иронию и любопытство одновременно. – Заломаете мне руки и сдадите гестапо?

– Да нет, не сдам. Пока… А что скажу… Скажу, что вы или, извиняюсь, не очень умный человек, или довольно рискованный и отважный. Время покажет – посмотрим… Кажется, нас наконец-то встречают… Не пойму только, кто он по званию – совершенно не разбираюсь в ваших морских штучках?

– Это оберфенрих цур зее – выпускник военно-морского училища, уже исполняющий обязанности офицера, но звание ему еще не присвоили. Нечто вроде «почти лейтенанта». Со временем разберетесь, штурмбаннфюрер! – Хейтц козырнул в ответ на приветствие «почти лейтенанта», бодро отрапортовавшего, что он «уполномочен встретить и проводить уважаемых гостей на японскую субмарину». – Ну что ж, провожайте…

Кремер, не преминув с дружелюбной усмешкой поправить корветенкапитана, что к нему вообще-то следует обращаться «господин штурмбаннфюрер», молча двинулся за моряками куда-то в глубь базы, где, по-видимому, и пряталась от любопытствующих глаз вражеских летчиков могучая океаническая посудина «союзников по оси – тройственному союзу Германии, Италии и Японии»…

Японская субмарина, укрытая невероятных размеров маскировочной сетью, лениво шевелившей под ветерком нашитыми на ней лоскутками, действительно впечатляла своими размерами – чуть более ста двадцати метров, почти вдвое длиннее обычной лодки германского флота серии «U». Офицеры в сопровождении немецкого оберфенриха цур зее поднялись по шатким мосткам на борт лодки, где «почти лейтенант» и сдал гостей на руки хозяев субмарины в лице, естественно, узкоглазого и невысокого лейтенанта японского. Тот четко отдал офицерам дружественного рейха честь, скороговоркой пробормотал что-то вроде «мы рады приветствовать на суверенной японской территории доблестных офицеров германского фюрера» и широким жестом указал на высокую рубку, где виднелась откинутая большая крышка люка, ведущего в объемистые недра лодки. Кремер обреченно вздохнул, подобрал длинные полы черного кожаного плаща и шагнул вслед за корветенкапитаном и «поводырем» на ступени лесенки, поднимавшейся наверх, не преминув по пути отметить большую группу японцев, суетившихся вокруг открытого грузового люка и загружавших на борт с помощью крана-лебедки какие-то странные ящики, обшитые серыми свинцовыми листами, – погрузка как погрузка, разве что обращались потомки самураев с ящиками с осторожностью невероятной, словно под тонким слоем свинца таились изящные изделия из тончайшего стекла или прозрачно-нежного фарфора…

Капитан лодки полковник Накамура – странно, но у японцев на флоте звания оказались, как пояснил Хейтц, такими же, как и в сухопутных силах, и на петлицах капитана поблескивали три звезды при трех красных просветах – ничуть не напоминал растиражированный карикатуристами образ японца: ни очков, ни громадного размера выступающих зубов, ни маленьких кривых ножек. Накамура был строен, сухощав, лицом тверд и хмур, властный взгляд прикрытых тяжелыми веками глаз был умен и жесток – штурмбаннфюрер сразу же про себя окрестил его «настоящим Самураем». Капитан выслушал рапорт прибывших офицеров, деловито кивнул и пригласил «чувствовать себя как дома», а на дежурный вопрос: «Как господину Накамура понравилась наша Балтика?», чуть скривив губы в улыбке, ответил: «Очень красивые, суровые края! Здесь хорошо воевать и умирать, но жить – плохо! Жить нужно в Японии, где красивые сосновые леса, голубое небо, теплое море и великая священная гора Фудзи…» На этом «высочайшая аудиенция» закончилась, и лейтенант повел гостей обустраиваться в отведенной им каморке с гордым наименованием «гостевая каюта», причем на всем протяжении долгого пути по узким коридорам и закоулкам лодки Кремер все никак не мог решить для себя: капитан шутил, или просто издевался над европейцами? Один дьявол знает, когда и что эти азиаты имеют в виду… Вроде бы улыбается, собака, а на самом деле собирается пырнуть тебя… мечом самурайским…

Каюта оказалась невелика: две узкие койки, столик, шкафчик для одежды и непременная гравюра с видом Фудзиямы, морских волн и кривых разлапистых сосен. Кремер скептически оглядел «номер», аккуратно повесил плащ в шкафчик, выложил в крохотную тумбочку несессер и туалетные принадлежности, затем из таинственных недр портфеля была извлечена бутылка желтовато-золотистой жидкости, сверток с бутербродами, после чего штурмбаннфюрер широким жестом указал на столик:

– Прошу вас, господин корветенкапитан! Думаю, нам стоит выпить по рюмке этого чудесного напитка за успешное плавание и за непременные семь футов под килем! Не сомневайтесь, это айнциан – знаменитая баварская водка на травах, любимый напиток нашего уважаемого группенфюрера Мюллера, с которым я работаю, так сказать, в смежных конторах…

– Я не очень люблю водку, – Хейтц виновато пожал плечами, но на сверток с закуской посмотрел с интересом.

– Ах, вот как… Что же вы предпочитаете? Французский коньяк, рейнские вина, английский джин или шотландское виски с дымком? Не бойтесь, я не обвиню вас в измене только лишь потому, что вы любите американскую самогонку вместо нашего яблочного шнапса! Кстати, бригаденфюрер СС Шелленберг курит исключительно американские «Кэмел», но даже старина Мюллер не спешит упрекать его в отсутствии патриотизма… Итак?

– Я вообще-то пиво люблю – нормальное баварское пиво… Но ради такого случая с радостью выпью и вашего айнциана… герр штурмбаннфюрер!