Эксперимент

– Причём здесь дети? Я вообще не про них. Она ж зелёная совсем. У нас такая погибла на Козероге, когда в бурю попали. Она, видите ли, пристегнуться забыла. Ну и… Я до сих пор помню, как мы пытались понять, где правая нога, а где левая.

– Такое случается и с более опытными. На себя посмотри. Весь в шрамах, как доска для шинкования.

– Именно поэтому я и знаю, кого брать надо, а кого лучше дома оставить. Пусть себе новые сорта растений выводят. Вон на Плутоне до сих пор редиски нет. Разве это дело? До сих пор проекцию жуют.

– Нашёл с чем сравнить.

– Да, нашёл. Если с ней что-то случится, я даже не попытаюсь притащить её останки к докстанции.

– Попытаешься, никуда не денешься, – с хитрой усмешкой сказала Алевтина.

– С чего бы это?

– Я тебя слишком хорошо знаю.

– Глупость. Ничего ты не знаешь. Я люблю свою шкуру, мне в ней хорошо и уютно. А если у кого-то задница в скипидаре, это не мои проблемы.

– Ладно, хватит о грустном. Оля – программист. В разведку не пойдёт. Будет себе дроны контролировать в полной безопасности.

– Может, ты и права. Слушай, а ведь мы последние тут остались, – отметил Антон, озираясь по сторонам.

Кроме голограммы, которая уже изображала прыжки через скакалку, в зале никого не было. Антон почесал затылок, сделал пару махов руками, косо поглядывая на Алевтину. Та следила за ним, скрестив руки на груди, а затем закатила глаза и произнесла:

– Ну, говори уже.

– Я тут вспомнил хорошее упражнение для восстановления кровоснабжения.

– Давай, только по-быстрому, а то Кощей ядом изойдёт.

– По-быстрому не обещаю, но громко будет точно.

Алевтина улыбнулась и сделала мягкий, изящный шаг вперёд.

Глава 2

Отсутствие уюта в кают-компании лучше слов отражало ледяную душу Кощея. Исследователь чудесных миров оставил всё тепло и человечность на шершавых страницах книг, а для людей сохранил лишь пустоту. Пропитал ею обстановку просторного зала. Ещё на Ганимеде купил мебель из адаптированного пластика, будто вырубленную во льду. Повесил на стенах репродукции картин в стиле трешавангардизма позапрошлого века, которые пародировали худшие произведения эпохи модерна. И всё это создало колкую, холодную обстановку. Даже просто находиться здесь было неприятно.

– Вы опоздали. Это не допустимо, – отчитал Кощей вошедших Антона и Алевтину.

Вокруг него уже собралась вся команда, но кроме начальника никто ещё не успел даже задуматься о чьём-то опоздании. Анабиоз никогда не отпускает так быстро. Пройдёт неделя-другая прежде чем уму вернётся привычная острота и цепкость.

– Всего минута.

– Неважно. Я требую точности. Итак. Альфа-Эпсилон Б-2. Мы прибудем через восемь дней. Петров. Доложите обстановку. Вы проверили сводки наблюдательных станций?

– Так точно, – ответил ему темнокожий оператор. – На планете всё ещё не обнаружено признаков многоклеточной жизни. Однако развитие одноклеточных достигнет пика в течение ближайших тридцати тысяч лет. После обрушения на планету тридцати ледяных астероидов мы увеличили объём воды на двадцать один процент. Теперь соотношение суши и океана приблизилось к земным показателям. Рельеф с преобладанием равнин. Климат нестабильный. Смена времён года хорошо выраженная. Средние температуры приближены к земным.

– Хорошо. Митина. Что по состоянию здоровья команды?

Вперёд вышла женщина с короткострижеными чёрными волосами и бледным лицом северянки. Её тонкие губы всегда выражали какое-то презрение, но к чему именно, никогда не было понятно.

Она держала в руках планшет и быстро водила по нему пальцами, отыскивая нужную информацию.

– Показатели большинства членов экипажа в норме. У двоих наблюдается нарушения нервной системы, заторможенность. Я велела добавить им в рацион крепкий кофе и шоколад. Ничего критического. Также у двоих выявлено аномально учащенное сердцебиение после пробуждения, а также всплеск гормонов. Выписала успокоительные.

– Что ж, товарищи. Самое сложное только впереди. Начнём виртуальное терраформирование, как только выйдем на орбиту. А пока давайте не терять время зря и проверим готовность. Красильников, пойдите в ангар и осмотрите «Горыныча».

– Вы так рвётесь начать работу? У нас ещё больше недели впереди, – фыркнул Антон.

– Не смейте обсуждать мои приказы. Вам это понятно?

– Так точно.

Антон с готовностью покинул кают-компанию. Его раздражал Кощей, и находиться с ним в одном помещении становилось невыносимо. От взгляда голубых искусственных глаз, будто сканирующих внутренности, хотелось скрыться как можно скорее и куда подальше. А мерзкий характер, когда каждым словом он либо приказывает, либо старается поддеть собеседника. Сложно его вытерпеть и ответить хочется едко, нахамить, а то и вовсе плюнуть на субординацию и дать в искусственную морду. Антон не любил душевные разговоры. Оставался изгоем даже в весёлых компаниях. И такое нелюдимое общение лишь укрепляло тягу к одиночеству.

Договор можно было разорвать ещё на Европе. Раз Антон не нашёл общего языка с главой экспедиции, стоило отказаться сразу. И посмотрел бы он тогда, как Кощей ищет опытного планетарного авиаразведчика в городке с населением десять тысяч человек. Среди инженеров-энергетиков да космомехаников не нашёл бы и одного.

Но эксперимент был важнее. Испытать симулятор девятого поколения на целой планете. Создать новую цивилизацию и проверить, насколько хватит мощности наноквазарного ядра. Какие перспективы откроет это перед человечеством! Но технология материальной симуляции требует долгих и упорных проверок, чтобы не дала сбой ни при каких условиях. Двадцать лет на первое испытание. Долго? Может быть. Но оно того стоило.

Антон спустился в ангар, где каждый шаг отражался эхом и метался между стен. Прошёл вдоль зелёного одноместного самолёта. Три змеиных головы на длинных шеях были выключены. Искусственный интеллект ждал своего часа. Когда можно будет наконец расправить перепончатые широкие крылья и пролететь по небу, рассекая воздух.

Разработали эту модель ещё полторы сотни лет назад именно для нужд материальной симуляции, и за её внешнее оформление тогда взялся Кощей. В результате получилось нечто уникальное и совершенно непригодное для серийного выпуска. Прототип долгие годы переходил из рук в руки, но строптивый характер самолёта не уживался с новыми хозяевами. Однажды даже сожрал пилота во время рабочего полёта. С тех пор «Горыныч» пылился на складе Института Планетарных Исследований. А потом Кощей возглавил экспедицию на другой конец галактики и отыскал своё старое творение.

Пока Антон бродил вокруг самолёта и осматривал его корпус, в ангар спустилась Алевтина.

– Зачем ты с ним собачишься у всех на глазах?

– Потому что он делал то же самое на Европе, – пожал Антон плечами.

– По-моему это лишнее. Каким бы он ни был, но он капитан, а субординация необходима. Особенно для нас. Вы же не будете все двадцать лет только тем и заниматься, что спорить и переругиваться?

– Может, и будем. А можно просто оставить меня в покое. В ангаре. Я буду делать свою работу, а он свою. И все останутся довольны. Отличный и бескровный вариант, если задуматься.

– Ты так с ума сойдёшь среди своих железок.

– Я на Валосе не свихнулся, а там было гораздо веселее. Пять лет без людей на пустынной планете. Я тогда начал забывать, как трава выглядит.

– Да, я помню. Тебя ведь уже похоронили. В пустом цинковом гробу только фотография лежала, а все прощались совсем по-настоящему.

– Вот это и может с ума свести. Знаешь, когда начнёшь слышать то, чего нет. Голоса, шелест листвы. Или видеть призраков старых друзей. Но это в одиночестве, когда больше ни одного звука не раздаётся месяцами. А теперь можно расслышать шаги по палубе сверху.

Антон говорил настолько серьёзно, что Алевтина невольно глянула вверх. Поёжилась.

– Там склад. Чьи ты шаги там расслышал?

– Видимо, померещилось. Но суть ты поняла. Люди рядом, а значит, всё в порядке. Андроидов, кстати, ещё не запустили?

– Не спрашивала. А что, поговорить с ними хотел? – засмеялась Алевтина.