Слава королю Грифу
– Что?
– Нельзя. Посмотрите на это.
Амалиэль подошёл к двери таверны и открыл её. Внутри, несмотря на попытки разгрести все последствия столкновения, можно было увидеть те или иные повреждения. Да и раненных так никто не стал двигать, рассчитывая на то, что никто не будет в открытую демонстрировать происходящее.
– Это – последствия ваших идей. Люди бьются за своих родных и право быть захороненными.
– Противишься указу?
– Нет. Хочу лишь предложить альтернативу. Позвольте мне сделать вашу работу. Я знаю людей, чьи родственники там захоронены. Некоторых из лежащих там я знал при жизни. Позвольте мне провести все необходимые обряды, чтобы люди были уверены, что это не просто прикрытие для того, чтобы грабить могилы.
– Ты обвиняешь церковь в мародёрстве?
– Я – нет. Но люди могут так подумать.
Жрец на некоторое время задумался, оценивающе глядя на Амалиэля. Сам парень понимал, что за один день он вряд ли управится, но в нём теплилась надежда, что если он не справится, ему дадут второй день. Или хотя бы часть города будет спокойна, чьи могилы будут раскопаны местным священником, а не этими.
– Идёт. Церковь Саренрей принимает ваши рвения в помощи. Я приношу свою благодарность за то, что вы думаете о жителях и их чувствах. Завтра с закатом все захоронения должны быть преданы огню.
Амалиэль кивнул. Он давно не слышал настолько заученной речи и фальшивых интонаций.
***Церковников, как им и обещали, расквартировали в казармах. Зеваки, что наблюдали за этой сценой, понемногу расходились по домам. Те, кто участвовал в беспорядках в таверне, просидели ещё пару часов, зализывая раны, извиняясь друг перед другом и всё это за бесплатным пивом, предоставленным Отисом в качестве поддержки. Когда появляется общий враг, все старые обиды легко забываются, а потому те, кто только что бросались оскорблениями или бросались друг на друга, обсуждали, насколько тираническая церковь. Естественно, в пол голоса.
Когда всё успокоилось, Амалиэль со спокойной душой решил вернуться в церковь, рассказать отцу о происходящем и попросить совета. Во всей суматохе время шло слишком быстро, а его и так не хватало, особенно если предстоит перекапывать городские захоронения. И всё накануне встречи с кем-то из Церингенов. Город был непривычно тихим, ни детей, ни просто гуляющих по улице. Животные и те, кажется, притихли, хотя на дворе и был ещё день. Размышляя о разнице в вероисповедании и как может быть, что боги, которые живут бок о бок в своих мирах, так сильно разнятся с теми, кто этим богам потворствует, Амалиэль не заметил, как добрался до сада у церкви. На одной из клумб он увидел глубокий след, скорее всего от латного сапога, и под следом этим небольшой куст розы, с оборванными на нём цветами. Перед тем, как войти в обитель, он выправил, насколько смог, цветок, выровнял землю, проговорил молитву и только после этого вошёл в храм. Внутри, всё так же суетно и не зная отдыха, работал Кёльн, прибирая и без того чистый зал.
– Я вернулся.
– Как дела в городе? Тебя долго не было, я начинал беспокоиться.
– Нас решил посетить большой город.
– Да, я застал парочку из них.
Кёльн жестом указал на алтарь Милани – на нём лежало несколько золотых, пара пайков и букет свежесорванных роз. От последнего Амалиэля передёрнуло. Он резко приблизился к алтарю, желая сбросить кощунственное подношение, но отец его остановил.
– Почему? Эти цветы были сорваны прямо у нас под носом! Мы растили их в честь Милани, чтобы он сорвал то, что и без того принадлежит ей и принёс в качестве подарка?
– Ты как всегда слишком быстро судишь…
Амалиэль, не слушая Кёльна, продолжил.
– Разве такой должна быть церковь? Наша богиня проливала кровь, чтобы спасать угнетённых, а мы склоняем головы перед теми, кто должен быть нашими братьями, чтобы радоваться их подношениям, взращенными нами же!
– Он извинялся.
– Что?
Спокойный тон Кёльна выбил молодого парня из колеи. А сказанное им ещё сложнее укладывалось в голову.
– Он извинялся за убитый цветок. Я слышал его молитву – он случайно наступил на часть нашего сада и, понимая, что цветок после этого не выживет, принёс их в качестве прощения.
– Но это же…
– Я растил тебя с силой в руках твоих, любовью в сердце и мудростью в глазах. И первых двух в тебе преисполнено, но третье – тебе придётся ещё расти.
– Отец, я не хотел вас ничем обидеть.
– Ты не обидел меня, не беспокойся. Просто тебе нужно увидеть мир перед тем, как судить о человеке. Ты, как и все, судишь группами, забывая, что человек – индивидуален. И если священники, пришедшие в Хораг, пришли с требованиями, которые тебе противны, это не значит, что каждый пришедший несёт ту же мысль или верит в неё.
– Я был не прав и спасибо тебе, отец, за этот урок.
– Это не урок, это его начало. Тебя ждёт дорога, я это чувствую. И в этом пути ты многому научишься, вспоминая мои слова.
– Но я не хочу уходить.
– Считай это своим паломничеством, сын. В нём ты научишься искать добро даже в тех, кого считаешь врагом.
Амалиэль смиренно склонил голову. В нотках голоса Кёльна появилось то самое железо, с которым невозможно было спорить. Если ему требовалось увидеть мир, значит так тому и быть.
– Это твой путь к Милани, который я проходил годами. Но нельзя идти к своему богу без его символов. У меня есть тебе подарок, посмотри за алтарём.
За каменным постаментом лежал свёрток, судя по всему довольно давно, так как уже покрылся пылью. Амалиэль с трудом смог дотянуться и, едва почувствовав пальцами ткань, попытался потянуть к себе, но свёрток был тяжелее, чем казалось сначала, и грубая материя просто выскользнула. Через некоторое время, целиком измазав рукав своей рясы в пыли, молодой парень смог достать то, что оставил ему отец. Развернув множество слоёв ткани, в его руках оказался увесистый моргенштерн, украшенный священными символами на навершии и чётками на петле рукояти.
– Когда-то я просил выковать его для себя, когда моя вера в других богов надломилась, а Милани пришла на помощь. Но мой уход с боевых полей более не требовал оружия, а потому я держал его для достойного ученика. И я очень рад, что им стал именно ты.
– Спасибо, Кёльн. Это прекрасный подарок.
– Всегда помни, что ты – голос богини, один из тысячи, но ответственности не станет от того меньше.
Амалиэль с ребяческим энтузиазмом смотрел на превосходное оружие в своих руках, но последнее напутствие отца вернуло его в мир насущный. Молодой парень вспомнил о том долге перед городом, который взял на себя и рассказал наставнику обо всём, что происходило перед таверной. Когда повествование закончилось, Кёльн, с снисхождением родителя в улыбке, протянул руку к своему подарку и когда оружие оказалось снова у него, он всё так же улыбаясь сказал:
– Ты знаешь, где лопата и кирка. Я постараюсь найти кого-нибудь из прихожан, кто захочет тебе помочь. Но сейчас моргенштерн подождёт, у тебя много работы. И не трать там много сил, сын мой. Завтра у тебя важный день.
Амалиэль кивнул и направился к сараю с садовыми инструментами. В поисках нужных ему орудий труда, он никак не мог выбросить из головы слова отца про паломничество. Перечить было бессмысленно, но бросать город, особенно сейчас, казалось глупым и даже немного предательским. С этими же мыслями он, по итогу, добрался до захоронений и успокаивая себя тем, что это последнее, что он может сделать для города, принялся копать. Отгоняя от себя мысли о кощунстве происходящего и заставляя себя не отходить с проложенной для него судьбы, он не заметил двух вещей: пары церковников, что на окраине кладбища следило за его работой; и зеленоватого освещения, исходящего с смотровой башни на юге Хорага.
***
Утро для Леонарда было тяжёлым. Сперва это было предвкушение следующего дня, представляя, что именно они услышат о своём отце. Затем это предвкушение медленно перетекло в ощущение постоянной тревоги, даже не смотря на большее количество патрулей стражи, ходящих по городу. Задней мыслью парень понимал, что они патрулируют не из-за какой-то опасности, а просто потому, что их койки заняли святоши. Но это всё ещё не стало достаточным поводом для меньшего беспокойства. Ещё и этот зеленоватый оттенок освещения, непонятно откуда взявшийся…
Винтер во второй раз потянулась на своей кровати. Лео часто просыпался раньше и всегда знал повадки сестры: вскоре она перевернётся и проснётся окончательно. Так и случилось, не более чем через пять минут снова раздалось шуршание соломенного матраса, и девушка открыла глаза.
– Доброе утро.
– Доброе.
– Не спал?
– Немного удалось.
– Подреми немного, у тебя мешки под глазами. Сегодня, наверное, важный день, тебе надо быть поживее. Я пока схожу за холодной водой и, быть может, выторгую что-нибудь у трактирщика поесть.
Привычные к дороге, они почти всегда спали в одежде, готовые в любой момент сорваться и пойти дальше в путь. Несколько дней в таверне не смягчили их мелких ритуалов, и пусть они были окружены цивилизацией, всё равно воспринимали только как короткую стоянку. Походные мешки уже были собраны, арбалет Лео лежал на столе у кровати, перчатка с клинком и ножницы, которыми Винтер пользовалась как своего рода кинжалом, были под кроватью девушки. Её брат постоянно пытался научить пользоваться настоящим оружием, в конце концов никогда не знаешь, кто тебе встретится в дороге – мелкий бандит, стая волков или ещё что похуже. Но Винтер была непреклонна и своим упорством намеренно оттачивала владение ткацким инструментом. Когда Лео проиграл несколько тренировок, он сдался и признал, что ножницы могут остаться в арсенале.
Идею подремать парень не рассматривал, но его организм при этом думал иначе. И как только дверь за спиной сестры закрылась, Лео, обняв рюкзак, благополучно провалился в сон. Его сестра, тем временем, смогла договориться насчёт завтрака (удивляясь тому, что трактирщик даже особо не противился этой мысли), и вышла из таверны в сторону ближайшего ручья. Она переняла беспокойство брата, ещё во сне чувствуя приближающуюся беду, и пыталась отвлечься прогулкой по ближайшим лесам. Ручей, где местные иногда набирали воду, начинался ещё на горе и через сотни порогов спускался вниз, чтобы у самого подножия стать частью подземной реки. Для человека, верящего в приметы, нет места спокойнее, и, чтобы привести мысли в порядок, Винтер отправилась именно туда. Шелест деревьев на пути создавал монотонное, практически медитативное окружение; редкие голоса птиц в моменты, когда они звучали, добавляли красок в мир вокруг девушки, а вскоре, приближаясь к источнику, добавился звук журчания воды. Всего в двадцати минутах от города, но совершенно другой мир, который погружает в себя и заставляет отогнать от себя все тревоги. Вместо того, чтобы наполнить бурдюки водой и сразу двинуться обратно в город, Винтер легла на траву и позволила себе расслабиться, высматривая те или иные знамения в облаках, в каждом понимая только самые лучшие предсказания. Это не было детской забавой, где «вон то облако похоже на барашка» и на этом закончили; любая мелочь могла рассказать судьбу: форма, размер облака, куда ложится тень. Даже те, что похожи на нечто устрашающее, к примеру череп, при определённых обстоятельствах, могли предрекать что-то положительное. И так, вместе с облаками, незаметно для Винтер летело время. Когда тени от деревьев сдвинулись настолько, чтобы солнце начало слепить, она, наконец, набрала воды и отправилась обратно в город.
У края города группа торговцев распрягала лошадей у одного из складов. Престарелый охранник перебирал связку ключей, чтобы найти тот, что подойдёт под массивный амбарный замок на засове. Среди караванщиков было полноценное расовое разнообразие, от вполне предсказуемых людей и до редких и изящных эльфов. Одна из таких эльфов особенно выделялась: в длинном голубом платье, прямыми, светлыми волосами, которые от её движений словно волна следовали за девушкой, с тетрадью в руках, она металась от одной телеги к другой и постоянно что-то писала. Наблюдая за этой суматохой, Винтер неспешно направилась в таверну, но у самого входа та самая эльфийка её обогнала и вошла в строение первой. После неё оставался аромат морского бриза, такой неуместный, но одновременно уникальный. Внутри, в общем зале, было столпотворение, горожане собрались вокруг двух поставленных друг с другом столов, за которым сидела фигура в чёрно-фиолетовых цветах, с безликой маской на голове. За спиной стоял мужчина ростом почти в потолок таверны, в грубых кожаных одеждах, с меховым обрамлением на плечах. Несмотря на ажиотаж вокруг, эти двое будто не замечали людей: фиолетовая фигура разбирала свитки, появляющиеся из шкатулки перед ним, а гигант смотрел вперёд, над головами зевак. И только когда Винтер проходила мимо, направляясь к трактирщику за обещанным утром завтраком, сидевший поднял голову и кивнул ей, после чего снова сел за бумаги.
Две миски каши девушка забрала с собой в комнату, желая избегать происходящего в зале. Открыв дверь, она застала брата спящим на полу, под головой походный мешок, взведённый арбалет лежит рядом, благо без болта. Видимо Лео в какой-то момент проснулся только для того, чтобы взвести арбалет и уснуть опять. Чувство беспокойства, которого Винтер так пыталась избежать, нахлынуло новой силой. Она ещё раз проверила свои вещи, подготовленные амулеты, висящие на рюкзаках, а затем, решив, что не будет будить брата, достала самодельные карты и решила сделать расклад. После пары глубоких вдохов, настраиваясь на окружающий мир и силы, которые ей самой были не до конца понятны, на столе стали появляться первые карты. Одна за другой, они выстраивали историю, которую ей с братом предстоит пережить: возвращение, дорогу, потери и принятия, богатство, славу, и опять потери. Над всем гаданием для неё виднелось один, объединяющий всё, фрагмент, но она никак не могла его уловить. Её вывел из транса звук деревянной ложки, черпающей кашу. Лео проснулся сам и, хоть и не хотел мешать сестре, голод оказался сильнее.
– Что говорят твои карты?
– Многое. И ничего.
– Как обычно. Мы сами творцы своей судьбы.
– Но никто не отменял подсказок.
– Долго я спал? – решил свести тему Лео. Он увидел арбалет и с виноватым видом убрал его под кровать, предварительно выстрелив.
– Думаю, да. Я сама потеряла счёт времени. Там в зале сидит странный человек, он кивнул мне, когда я шла сюда. Думаю, он тот, кто нам нужен.
– Дай доем и можем пойти, поговорить с ним.
Так они и сделали. Винтер тоже взяла миску каши и, пока они ели, рассказывала о своей прогулке и карточном раскладе. Лео рассказывал о своих ночных наблюдениях о патрулях. К концу трапезы они вдвоём вышли в общий зал и двинулись напрямую к столу с «интересными гостями». Не успев дойти, они услышали тихий голос в голове «Ещё рано, не все в сборе. Займите свободный столик, а мы скоро начнём». Первым остановилась Винтер, Лео через пару шагов после неё. Они знали о способностях некоторых заклинателей общаться через мысли, но до того с этим не сталкивались. Спорить с голосами в голове они не решились, а потому сели за ближайший стол. Сразу после этого фигура в фиолетовом сделала несколько кивков головой, будто всё идёт так, как надо. Леонард стал рассматривать окружение: большинство зевак всё те же городские, которых он видел здесь последние дни. Но за двумя столами, так же в одиночестве, как он с сестрой, сидели двое выделяющихся: эльфийка («нет, полуэльфийка» понял Лео при более детальном рассмотрении) в голубом платье, и мужчина, скорее всего человек, в богатых кожаных доспехах, надетых поверх довольно простой рубахи. Мужчина, заметивший, как Леонард задумавшись уставился на него, приветственно поднял бокал.
Через пару минут фиолетовая фигура сделала какой-то жест, и гигант, кивнув, направился к двери трактира. Как только он её открыл, раздалось басовитое «Все на выход.» Никто не сдвинулся с места, либо обескураженные таким заявлением, либо шокированные от зрелища передвижения этого гиганта.
– Все на выход! – грозным рыком раздалось по всему залу. Отис, понимая накал происходящего, вышел из-за барной стойки и понемногу начал подталкивать людей к двери.
– Уважаемые, прошу простить моего сопровождающего, его манеры редко приходятся ко двору. Тем не менее, прошу понять, его просьба о том, чтобы вы покинули помещение, является ничем другим, как желание помочь вам избежать возможных проблем. Надеюсь на понимание с вашей стороны.
Эту речь, всё так же не отрываясь от бумаг, на одном дыхании сказал человек в фиолетовом. Яркий контраст угрозы и вежливого объяснения ещё больше поставил людей в тупик, но старейшина всё так же продолжал водить по одному людей к выходу и, когда оцепенение с комнаты, наконец, спало, зал опустел. Остались только Лео с Винтер и та парочка за отдельными столами.
– Приветствую. У нас не хватает ещё одного человека, мы сможем побеседовать, как только он присоединится. Пока можете сесть за один стол. – человек в фиолетовом приветственным жестом указал на стулья перед ним. Первым устремился мужчина, заняв место поближе к золотой шкатулке. Следом, на самый дальний стул, села девушка. Винтер и Лео сели прямо напротив организатора их встречи. Как только все уселись, дверь трактира снова отворилась – в дверях стоял молодой человек, в отполированных доспехах, щите за спиной и висящем сбоку моргенштерне.
– Вот и все в сборе. Можем познакомиться. Я – Шенто, представитель дома Секретов…
В зале нависла тишина. Никто не спешил представляться, Амалиэль всё так же стоял в дверях и боялся сделать движение, чтобы скрипом доспеха не привлечь внимание к себе. Он совершенно не ожидал увидеть на встрече кого-то ещё. Точно так же тихо сидели де Кроу, в ожидании какого-либо продолжения. Переводя взгляд с одного на другого, множество деталей становились Леонарду интересными: молодой человек, сидящий по левую руку, довольно ухмылялся, ему явно нравилась ситуация и он молчал, чтобы продлить момент; полуэльфийка надменно подняла нос, всем видом давая понять, что не будет представляться первая; сам Шенто, после своего приветствия, ушёл обратно в бумаги, не обращая никакого внимания на происходящее; голиаф за его спиной с силой сжимал рукоять топора, так, что костяшки побелели. Пожалуй, именно последнее было единственным обстоятельством для Лео, чтобы не начать говорить: он был напуган еле сдерживающимся гигантом.
Когда тишина затянулась, «маска» снова поднял голову:
– Ну что же? Если никто не собирается озвучивать свои имена, то мы скатимся в перекличку…
– Амалиэль. – он прошёл в зал, и сел за общий стол на последний свободный стул. Видимо, больше гостей на встрече не предполагается. – Меня зовут Амалиэль, я ученик священника в этом городе. Пришёл на встречу, дабы почтить моего отца.
– Якоб Лоусон, из семьи Лоусонов – встал парень в кожанке и в приветствии поднял бокал.
– Леонард де Кроу, а это моя сестра – Винтер де Кроу. Из семьи де Кроу, видимо.
Парочка вместе встала и сухо поклонилась. С широкой улыбкой Якоб снова поднял бокал, осушил его и стал искать глазами трактирщика. Когда не нашёл, отчего улыбка впервые сошла с его лица, он что-то пробормотал и поставил посуду на соседний стол. Последней, не вставая, представилась полуэльфийка:
– Луриэн Унмарис, представитель торгового дома.
– Какая приятная неожиданность: дети Церингена не все грязные оборванцы.
Эта ремарка Якоба потонула в нависшей тишине, из-за чего он начал внимательнее смотреть по сторонам, видимо в надежде найти Отиса под каким-нибудь столом или за занавеской.
– Ты говорил, что среди детей Церингена будут голиафы! – взревел гигант, переворачивая ближайший стол. Тот пролетел несколько метров, после чего разлетелся на несколько частей.
Шенто, либо в полном спокойствии, либо не подавая тому вида, не обернувшись на своего спутника, ответил:
– Если бы твой вождь не спал с представителями всех рас, которые он встречал, то здесь, возможно, были бы и голиафы.
Всё, от содержания и до интонации, звучало как провокация, и Амалиэль уже тянулся к щиту, готовясь закрывать собой организатора этой встречи от бушующего гиганта. Но к удивлению всех присутствующих, он не только сдержался, но после нескольких глубоких вдохов издал из себя что-то напоминающее извинение.
– Мой спутник – Кар Вит – радеет за чистоту крови своего народа и раздосадован мыслью, что новым вождём может стать полукровка – пояснил поведение Шенто.
– Новым вождём? – Якоб с интересом наклонился к столу.
– Мне неинтересна власть, я только хочу проводить отца в его последний путь.
– Так это отлично! Нас за столом пять, а «вождей» пять вряд ли может быть, так?
Шенто утвердительно кивнул.
– А вот вся эта история с «вождями» предполагает ещё какое-нибудь наследство?
– Им неинтересна война, они не знают чести, плевать они хотели на имя Церингена! – взревел гигант. В этот раз он не выдержал и направился к выходу, вынося с петель дверь «Первого привала». Снаружи раздались вскрики удивления горожан, а в проделанном проёме появилось лицо Отиса, грустно смотрящего на повреждения. Якоб, моментально его заметивший, схватил бокал и показал на него второй рукой, но Шенто мягко прикрыл этот жест собой.
– Кар Вит в чём-то прав. Голиафы – не те существа, что отдают наследства просто так, есть условия, о которых вам стоило бы знать.
– Простите, можно вклинюсь? – Лео привстал на этой реплике, чтобы не только голосом обратить на себя внимание. – Как я понимаю, у нас только один заинтересован делами денежными. Может быть ещё Унмарис, надеюсь, я правильно запомнил имя. Можно мы каждый получим информацию, нужную нам и не будем тратить время друг друга?
– Молодой де Кроу, терпения у тебя не в мать.
Эти слова ошеломили Леонарда. Казалось бы, очень простая мысль, он сам помнил её характер. Но значит, что Шенто знал его мать? Или за ними следили с самого рождения? Что ещё может знать Шенто?
Как бы то ни было, если затея дома Секретов сейчас была в том, чтобы осадить парня, то она полностью себя оправдала – Леонард встал в ступор, прокручивая в голове все возможные версии ответов на всё новые появляющиеся в голове вопросы. Пользуясь тишиной, слово взяла Луриэн:
– Насколько я знаю, Церинген не останавливался на нас пятерых. По Асгейру, да и по соседним странам, так уже зовут мошенников, желающих за счёт его имени бесплатно поесть в тавернах, получить скидки на одежды и так далее. «Дети капитана Церингена».
– Спасибо, вернули диалог в правильное русло. Таких и правда много, что ещё интереснее – не так много из них мошенники, большинство и правда его прямые потомки. Но унаследует всё наиболее достойный, таковы правила и традиции голиафов.
– То есть?
– То есть церемония погребения является так же испытанием. Тело Вар Дана Церингена будет предано огню через десять дней в его городе Странд. За эти десять дней вы должны пересечь Асгейр и прибыть ко времени. Пропуск в город будет именной.
– Просто добраться? Где подвох? – Винтер говорила это, уткнувшись в свои карты. Она уже готовила расклад на будущее, исходя из новых рассказанных деталей.
– Думаю, подвох в том, что отсюда до Странда десять дней пути. И кто угодно может выдавать себя за чадо Церингена. – за дом Секретов ответил Амалиэль. – А значит мы не можем останавливаться надолго, избегаем, где можно, города, и никому не говорим, куда и с какой целью едем.
Шенто одобрительно кивнул.
– Звучит несложно. Я всё-таки найду трактирщика и попрошу, наконец, обновить нам всем бокалы. А после выпьем за знакомство!
– Зачем нам ехать вместе? Разве не в конкуренции дело? – Луриэн при этом наблюдала, как Шенто вписывал в пропуск имена. Сейчас там значилось одно имя – её – но оставалось место ещё на четыре имени. Перо после вопроса зависло в воздухе, ожидая продолжения.
– Потому что будут ещё те, кто захочет получить лишний пропуск. Вместе безопаснее.
– Молодой де Кроу прав.
– Да, но еслм мы будем идти группой, нас к тому же легче заметить.
– А если мы будем идти не группой, то каждый из нас, к примеру даже я, может пожелать убрать соперника. В ближайшем трактире сказать, что одна эльфиечка идёт за наследством. – всё это было сказано Якобом вполголоса, как будто размышления вслух, но после озвученного он с интересом смотрел на собеседников, ожидая, какая будет реакция.
– Послушайте! Сложна будет дорога или проста, вместе мы её преодолеем быстрее и безопаснее! Да, мы жили в разных концах света, кто-то в достатке, кто-то в бедности. У нас разные матери, но один отец. Пусть это будет для нас основанием для того, чтобы оставлять мечи в ножнах.