Марионетка

Костик озадаченно молчал.

– Передайте Петру Михайловичу, что в настоящее время я не готов публиковать данный материал. Если он так хочет его обнародовать, пусть отправит вас к Шлеменко и выложит его в Интернете. Есть куча сайтов и людей, которые это с радостью сделают. Но без меня.

– Вот даже как. – Костик встал и вновь раскрыл свой кейс. – Петр Михайлович будет разочарован. Очень разочарован.

– Ничего, – отозвался Подгорный, – у нас вся страна такая. Разочарованная.

Лимузин уныло полз в городском потоке. Хотя было уже почти восемь вечера, тысячи людей еще только пытались вернуться домой после изнурительного летнего вторника. До пятницы было еще далеко, и от этого дымящие выхлопными газами вечерние пробки выглядели особенно уныло.

Макс, зарывшийся в свой смартфон, не обращал внимания на то, что происходит за пределами автомобиля. Дети, которые после развода с Мариной остались у матери, прислали ему очередную порцию фотографий. В воскресенье они ходили в батутный парк, и теперь с экрана на Макса смотрели счастливые, улыбающиеся лица его сыновей. Мальчишки, взлетевшие в воздух, старались принять самые необычные позы и состроить гримасы посмешнее, прежде чем вновь устремиться вниз, к батутной сетке. Фотографии, скорее всего, делала Марина. Ее самой на снимках не было, но Макс отчетливо представил ее лицо, как она любуется своими уже такими повзрослевшими сыновьями, как радостно машет им рукой и кричит: «А теперь подпрыгнули выше и замерли, я снимаю!» Картинка, появившаяся в голове Подгорного, была столь отчетлива, словно он смотрел фильм в очках виртуальной реальности. Неожиданно рядом с его уже бывшей женой появилась крупная мужская фигура. Кто это, Максу было непонятно, мужчина находился к нему спиной. Он подошел к Марине и положил руку ей на бедро. Марина повернула к нему голову, но вместо того, чтобы возмутиться и оттолкнуть, вдруг засмеялась и тоже обняла этого человека.

Макс с силой зажмурился и открыл глаза. Странное видение ушло, оставив после себя след в виде ноющей головной боли где-то в затылке. Подгорный набрал несколько восторженных смайликов и отправил их сыновьям. «Классные фото! Классные вы!» – отправил он второе сообщение. Пальцы сами собой быстро набили еще два слова. «Привет маме». Макс замер, задумавшись, а потом удалил неотправленное сообщение.

– Ну и чего этим умникам от нас надо? – возмущенный голос водителя Подгорного, Андрея, отвлек Макса от возни с телефоном.

– Это вояки, военная автоинспекция, – буркнул сидевший рядом с водителем Олег, охранник, – по идее, им до нас вообще дела нет никакого.

– Военная полиция, старший лейтенант Смотров, – громогласно отрапортовал подошедший к машине офицер, – предъявите, пожалуйста, ваши документы.

– Война началась или случилось чего? – полюбопытствовал Андрей.

– А это по итогам проверки документов решать будем, – ухмыльнулся полицейский, – документы пассажиров тоже давайте. Есть кто на заднем ряду?

Понимая, что пререкаться бессмысленно, Макс опустил стекло и протянул лейтенанту паспорт, охранник последовал его примеру. Полицейский забрал документы и, буркнув себе под нос неразборчивое: «Ждите», неторопливо удалился к своей машине. Два бойца в бронежилетах, вооруженные автоматами, остались стоять перед машиной. После того как в томительном ожидании прошло уже десять минут, охранник попытался было выйти из автомобиля, чтобы узнать, когда наконец можно будет ехать, однако автоматчики не позволили ему этого сделать.

– Судя по всему, они кого-то ждут, – Олег обернулся к Максу, – но раз нас не трогают, то этот кто-то с нами хочет поговорить. Точнее, с вами, Максим Сергеевич.

– Я даже догадываюсь, кто, – отозвался Подгорный, – живого министра видели?

Однако министра ни Андрею, ни Олегу увидеть не удалось. Темные стекла плавно подъехавшего «ауруса» надежно скрывали от посторонних глаз своего высокопоставленного пассажира. Из двух внедорожников сопровождения выскочили сразу несколько охранников. Задняя дверь «ауруса» распахнулась, и из лимузина вышел молодой человек в строгом черном костюме. Он подошел к «мерседесу» Подгорного и постучал по стеклу задней двери. Макс опустил стекло.

– Если есть оружие, телефоны, любая электроника и металлические предметы – все оставляем здесь, – молодой человек говорил негромким, но хорошо поставленным голосом человека, олицетворяющего власть, – часы тоже снимите и выйдите из машины.

Макс молча выгреб из карманов все, что могло насторожить охранников министра. Снял с руки часы, затем вытянул из брюк ремень. Затем вышел из машины. Подскочивший телохранитель быстро проверил его ручным металлодетектором и удовлетворенно кивнул.

– Прошу в машину. – Молодой человек кивнул на «аурус».

Подгорный глубоко вздохнул и под пристальными взглядами охранников направился к лимузину.

– Максим Сергеевич, – окликнул его молодой человек, – не забывайте о том, с кем вы будете разговаривать. В зависимости от итогов разговора будет приниматься решение, поедете ли вы дальше или, – молодой человек выдержал театральную паузу, – вас переместят в другом направлении.

Один из охранников распахнул заднюю дверь лимузина. Макс сел в машину и увидел совсем рядом с собой человека, которого прошлый раз лицезрел на экране телевизора командующим парадом на Красной площади.

Тукай был мрачен. Тяжелая складка, подымающаяся от самых бровей, пересекала его высокий лоб, губы были плотно сжаты, а тяжелый квадратный подбородок непрерывно двигался, словно министр жевал жвачку.

– Здравствуйте. Алексей Маратович. – Макс решился первым нарушить затянувшееся молчание.

– В Исландии вы встречались со Шлеменко, – пренебрег хорошими манерами министр, – и получили от него некоторые документы. Что это?

– С чего вы взяли, что я встречался…

– А с кем вы там встречались, с троллями? – Лицо Тукая стало еще более насупленным. – Там больше никого нет. От сопровождения вы ушли, но Исландия слишком маленькая страна и не составило большого труда сопоставить ваш внезапный вояж и нахождение яхты Шлеменко поблизости от Исландского берега. Вам не стоит считать себя слишком умным и слишком глупыми меня и моих людей. Я внятно излагаю?

– Предельно. – Макс почувствовал, что во рту у него пересохло.

– Тогда повторяю вопрос: что это за материалы? Я хотел бы с ними ознакомиться.

– К сожалению, это невозможно. – Макс выдержал тяжелый взгляд министра, и неожиданно от этого ему стало легче. – Носителя как такового у меня нет. Информация находится в Сети. Но доступ к ней есть только с определенного HIP-адреса, который закреплен за редакцией медиахолдинга. Вы будете брать редакцию штурмом?

Тукай промолчал, но его зло блеснувшие глаза говорили о том, что идея штурма ему очень близка, однако в нынешней ситуации невыполнима.

– Это африканское досье? – наконец спросил министр.

Макс кивнул.

– Я так и думал, – Тукай криво усмехнулся, – больше ничего не могло и быть. Этот материал не должен быть опубликован. Уясните себе это прямо сейчас. Потом будет поздно. Сейчас у нас с Фроловым идет предвыборная борьба. Если пойдет в ход этот материал, это будет уже война. И вы в ней будете первой жертвой.

Макс понимал, что угроза, озвученная Тукаем, вовсе не иносказательный оборот речи, и что он, словно выскочившая вперед пешка, будет мгновенно сметен с поля ответным ходом противника.

– Но вы же понимаете, если я откажусь сегодня, завтра это сделает кто-то другой. В конце концов, это может сделать сам Шлеменко и даже сам Фролов.

– Шлеменко не сделает, – неожиданно усмехнулся министр, – с ним связались, и он уже понял, что влез туда, куда ему соваться не стоило. Вы должны уничтожить материал. На все вам сутки. Запомните, Максим, – Тукай впервые назвал Подгорного по имени, – эту войну вы не переживете. Вы же знаете, как легко люди умирают?

– Я знаю, – Макс почувствовал нарастающую злобу, – я могу идти?

– Идите. – Тукай отвернулся и больше на Подгорного не смотрел.

Как только Макс открыл дверь лимузина, помощник министра наклонился ему навстречу, уточнил у Тукая: «Отпускать?» – и, услышав короткое: «Да», махнул рукой лейтенанту. Тот все так же неторопливо подошел к «мерседесу» и вернул водителю все три комплекта документов.

Когда Макс вернулся в свою машину, уже давно работавший у него Андрей осмелился задать вопрос:

– Чего хотели-то, шеф?

– Познакомиться, – хмуро буркнул Подгорный, распихивая по карманам все вынутое перед разговором с Тукаем, – поехали, пока они еще чего не захотели.

– Ох, Максим Сергеевич, эти ведь, если захотят, завсегда догонят, – вздохнул Андрей и включил поворотник. Машина плавно влилась в начинающий редеть поток транспорта.

* * *

Оказавшись наконец дома, Подгорный быстрым шагом прошел на кухню и извлек из барного шкафа бутылку виски. Выпить ему хотелось еще по дороге домой, и он еле сдержался, чтобы не приказать водителю заехать в первый попавшийся супермаркет.

Плеснув в бокал изрядное количество виски, Макс сделал большой глоток и, сморщившись, зажмурился. Потом с шумом выдохнул воздух. Разговор с Тукаем настолько выбил его из колеи, что он даже забыл заказать себе на дом доставку еды, что делал почти каждый вечер. Конечно, можно было позвонить в располагавшийся прямо на въезде в поселок ресторан, но тогда ждать пришлось бы не меньше часа. Макс открыл дверцу холодильника и, грустно вздохнув, закрыл ее снова. Попытка заглянуть в морозильную камеру оказалась более успешна.

Уже через пятнадцать минут Подгорный, предварительно включив подсветку в саду, с комфортом расположился на террасе своего дома. Бокал с виски приятно холодил руку раздобытыми в морозильнике кубиками льда. В другой руке Макс задумчиво крутил телефон. Еще утром он был категорически настроен на то, что не будет публиковать имеющийся у него компромат на Тукая, однако последовавший затем неприятный разговор с министром обороны пробудил в Максе его и без того не крепко спящий дух противоречия. «Вы же знаете, как легко люди умирают?» Да, после того, как отец Макса был застрелен у него на глазах, после того, как погибла Наташа, Подгорный знал, как легко умирают люди. Слишком хорошо знал. Но отчего-то это знание сейчас совсем его не страшило. Конечно, может быть, дело в виски, и завтра он пожалеет о своем решении. Макс пожал плечами, словно не мог ответить самому себе. Еще один глоток виски помог принять решение. Макс набрал номер Фролова.

– Сейчас мы Петра Михайловича удивим, – Макс даже встал в предвкушении приятного разговора, – сейчас Петра Михайловича обрадуем.

Однако Петр Михайлович трубку не взял. Макс, чертыхнувшись, отправил повторный вызов, но Фролов опять не ответил. Подгорный раздраженно бросил телефон на стол и услышал негромкий голос: