Изгоняющий нечисть

– Но ведь так не может быть! – Евгений посмотрел на Сергея. В уголках его глаз заблестели слезы. – Я ведь стопроцентный учредитель и генеральный директор…

– У тебя есть вагина и грудь, – Серёга усмехнулся. – И ты мне говоришь, что так не может быть?

– Ладно, с этим позже разберемся, – стоя перед дверью своей квартиры, Евгений уже хотел достать ключи из сумки, но замер, уставившись на дверь.

– Жека, что случилось? – голос Сергея звучал откуда-то издалека. – Жека?

– Дверь, – тихо сказал он.

– И что с твоей дверью?

– Она не заперта.

– Ну-ка, отойди в сторонку, – отодвинув Евгения своей здоровой ручищей, Сергей достал из кобуры пистолет, распахнул дверь и вошел в квартиру. Евгений прошел за ним, оглядываясь по сторонам.

– Какого хрена? – единственное, что сказал он, зайдя в своё холостяцкое гнездышко. Больше он ничего сказать не смог, так как голосовые связки от удивления словно онемели. А удивляться было чему: его квартира, его крепость, в которой всегда был идеальный порядок, была в ужасном состоянии – на полу валялись окурки и пустые бутылки, добрая часть мебели лежала на полу. Та мебель, что осталась стоять, была изрублена топором, который торчал из антикварного шкафа. Кругом валялись битые стекла и дверцы от шкафов. Дорогие картины были изрезаны охотничьим ножом. Та же участь постигла диван и кресла. На дорогом ковре, который Евгению когда-то подарила мать, чернело большое черное пятно, будто кто-то хотел разжечь на нем костер. Всё это было обильно усыпано лоскутами, в которые неведомые злоумышленники превратили одежду Евгения, которая, к слову сказать, стоила очень не дешево. – Это что такое?!

– Может, воры? – предположил Сергей, осторожно переступая через груду битых бутылок.

– Я не думаю, – ответил Евгений, с сожалением глядя на люстру, лежащую по середине гостиной. Крюк, на котором держалась люстра, валялся рядом, к нему был привязан кусок веревки. – Они бы что-нибудь унесли. Эти же просто всё испоганили… Падлы!

Вся кухня была завалена осколками посуды, а ванна была залита кровью. Кровью были заляпаны и стены туалета.

– Туда лучше не заходи, – предупредил Евгения Сергей, выходя из спальни. – Тебе такое лучше не видеть!

– И что там? – Евгений посмотрел вопросительно посмотрел на Сергея.

– То же самое, – Сергей отвел в сторону глаза. – Бардак…

– А вдруг мне так не покажется? – с этими словами Евгений распахнул дверь и вошел в спальню.

Там действительно был бардак – зеркало шкафа-купе было разбито, плазменный телевизор валялся на полу под кучей одежды, на светлых обоях кровью был нарисован череп, а под ним красовалось слово «смерть», написанное готическим шрифтом. На кровати, раскинув руки и ноги, лежал голый мужчина. В одной его руке был зажат жгут, в другой – шприц. На запястьях зияли глубокие раны, глядя на которые Евгений понял, откуда в квартире столько крови. То, что он был мертв, сомнений ни у Евгения, ни у его товарища не было. Всё тело мужчины было покрыто синюшно-фиолетовыми трупными пятнами. По широко открытым глазам ползали две мухи. С десяток других мух летали по комнате. От трупа исходил неприятный запах, от которого к горлу Евгения подкатила тошнота. И его бы стошнило прямо на этот труп, распластавшийся на его кровати подобно морской звезде, выброшенной из моря, если бы Сергей не открыл окно. Открывая окно, Серёга раздвинул шторы, и в комнате стало светлее. Тогда-то Евгений и смог лучше разглядеть покойника. И как только он глянул на его лицо, его ноги подкосились, и он по стене съехал на пол. В следующее мгновение душераздирающий крик вырвался из груди Евгения. И кричал он не потому, что ему было страшно, а потому, что мертвецом был он сам, точнее – его физическая оболочка, в которую он так мечтал вернуться.

– Ну тише ты, тише, – подскочивший сзади Сергей зажал ему рукой рот. – Не ори ты так… Я же говорил тебе, что не стоит сюда заходить, а ты мне не поверил!

Евгений перестал кричать, но слезы брызнули из его глаз и тело затряслось от рыданий.

Вдоволь наревевшись, он посмотрел на Сергея. Тот вертел в руках мятый листок бумаги.

– Что это?

– Прочитай, – Сергей протянул записку, глянув на которую Евгений сначала увидел только кровавые отпечатки пальцев. Остальное расплывалось перед глазами. Вытерев слезы, он начал читать:

– …В моей смерти не вините никого. Я не могу жить в этом теле. Увидимся в лучшей жизни…

Прочитав, он отбросил записку в сторону.

– И что ты из этого понял? Какие выводы сделал? – Сергей, поднял с пола записку, аккуратно сложил её и убрал во внутренний карман пиджака.

Евгений какое-то время молчал, уставившись на слово «смерть», потом заговорил:

– Раз я оказался в чужом теле, в моем теле тоже должен был кто-то поселиться, чья-то душа. Иначе тело само по себе столько не натворило, правильно? Без души оно бы не написало предсмертную записку и не изгадило всё здесь. И что-то подсказывает мне, что в моем теле находилась душа Евгении Снежиной. Записка-то написана явно бабским почерком.

– Откуда ты знаешь, как зовут ту телку?

– Белозар снабдил меня паспортом и правами на её имя. Я сначала думал, что документы поддельные, но сейчас понимаю, что настоящие. И этот говнюк знал, что ей они уже не понадобятся, если она будет в моём теле, а я буду в ней. – Евгений окинул взглядом комнату. – И похоже, она была ненормальной. Ни один нормальный человек такое бы не сделал. Похоже, эта тварь сначала хотела повеситься, потом вскрыла себе вены, а в итоге сдохла от передоза… И как она посмела так поступить с моим телом? Я же такой красивый… Был красивый! – Евгений погладил свой труп по волосам и опять расплакался. – И что мне сейчас делать? Как жить?

– Что делать? – Сергей помог Евгению подняться на ноги. – Валить отсюда и искать Белозада. Он обязан всё вернуть назад. Или он сделает так, как было раньше, или пусть расплатиться за свой косяк кровью… Поехали к Димону, а там уже решим, как дальше действовать!

– Поехали! – Евгений тряхнул головой. – Только я вначале ментов вызову.

– Это ещё зачем? – удивился Сергей. – У тебя что, проблем мало?

– Ну… – Евгений задумался, накручивая локон волос на указательный палец. – Кто-то же должен сообщить родителям о моей смерти. Я хочу, чтоб оно было похоронено с почестями, а не гнило здесь.

– И поэтому ты собираешься ждать ментов?

– Нет! Вызовем их и свалим! – Евгений прошел в коридор, взял в руку трубку бесшнурового телефона, с третьего или с четвертого раза дрожащей рукой набрал несложный номер. – Алло! Полиция? Приезжайте, пожалуйста!.. Наш сосед от передоза умер… Мой адрес? Артемьевск, Цветочная двадцать пять, квартира…

Через пять минут Евгений ехал в своем «Ниссане». Из колонок неслось:

«Не грусти, не грусти,

Не грусти, не плачь!

Позови своих друзей,

Поиграйте в мяч…»

Но даже музыка не могла отвлечь его от горестных мыслей. Ему было грустно не от того, что какая-то наркоманка убила его тело, а от того, что умерла надежда вернуть себе мужской облик, вернуться к прошлой жизни, стать прежним. Ниточка, за которую он из последних сил держался, оборвалась. Поэтому слезы ручьями лились из его глаз, а в груди было давящее неприятное ощущение. Ему хотелось завыть, чтобы избавиться от этого давления, но сил не было, чтобы рот открыть. И он ощущал себя разряженной батарейкой, которую вот-вот швырнут в мусорное ведро. И, если бы не Сергей, который успокаивал его, как мог, Евгений уже сошел бы с ума от горя и от чувства безысходности. А ещё Сергей сказал, что Димон знает, что делать. Это успокаивало, но лишь чуть-чуть. Хотя Димон был мозговым центром в их команде и мог решать самые сложные жизненные задачи, он никогда в одночасье не становился бабой, а потому вряд ли мог понять, как это тяжело. И чем он может помочь? Оплатить услуги психолога? Хотя, как показала жизнь, чудеса случаются. Вдруг у него есть какой-то козырь в рукаве? Именно это «вдруг» и желание глянуть на козырь из рукава удерживало Евгения от того, чтобы разогнаться до ста километров в час и вылететь на встречку перед каким-нибудь грузовиком.

Впереди маячил «Мерседес» Сергея. Перед поездкой Писец объяснил Евгению, что они должны поехать на вторую дачу Кози, которую тот недавно купил, а потому никто о ней не знает. Поэтому Сергей должен был ехать впереди и показывать дорогу.

Дача Димона находилась на пятнадцатом километре Восточного шоссе. Евгений по Восточному шоссе ездил редко и плохо знал местность. Поэтому он периодически вертел головой из стороны в сторону, пытаясь запомнить хоть какие-то ориентиры.

У рекламного щита, на котором молоденькая брюнетка в короткой шубке, надетой поверх трусиков, рекламировала какой-то меховой магазин, Серёга повернул направо. Выкручивая руль, Евгений бросил косой взгляд на брюнетку со щита. Ещё неделю назад, глядя на её практически не прикрытые прелести, он бы подумал о сексе. Но сейчас, глядя на смазливое и лишенное интеллекта личико, он подумал, что эта дамочка, скорее всего, ничем не отличается от Жени Снежиной. Наверняка, она такая же психованная наркоманка, которая в критической ситуации легко спрыгнет с крыши дома или сунет голову в петлю. Она такая же дура, как и Евгения. В том, что Снежина была дурой, он нисколько не сомневался. Разве может умный человек совершать такие поступки?

Пока Евгений ехал за рулем, он успел разглядеть свои руки. На запястьях было много тонких, едва заметных шрамов, которые свидетельствовали о том, что гражданка Снежина сводила счеты с жизнью прямо-таки с маниакальным упорством. А вдоль голубоватых вен бежали красноватые точечки – следы многочисленных инъекций, которых раньше Евгений почему-то не замечал. Нет, она даже не дура. Она была идиотка! У неё даже ума не хватило жить достойно и уйти из жизни красиво.

Задумавшись о своем, о наболевшем, Евгений отвлекся от дороги и чуть не врезался в «Мерседес» Сергея, который остановился на пешеходном переходе, пропуская бабулю с авоськой. Самое удивительно, что мысли о дурах вывели Евгения из того тягостного душевного состояния, от которого хотелось выть и уйти из жизни подобно Жене Снежиной. Более того, он стал думать, что всё не так уж плохо. Ему стало интересно: а что же может придумать Козя, чтобы спасти положение? Неслучайно же Писец чуть ли не силком тащит его в эти пампасы. Понятное дело, не для того, чтобы показать его Димону, и чтобы они от души поржали над тем, что Жека в бабу превратился.

От размышлений отвлекла песня про родной край, зазвучавшая очень кстати:

«Родны, родны, родны край

Я табе вораг – мяне не чакай.

Родны, родны, родны брат