Витькины небеса. Жить ради Победы

Уже вечерело, когда два паренька добрались до огромной сортировочной станции Лянгасово. Витька никогда раньше не бывал на таких станциях и не представлял себе, как они смогут сориентироваться среди всех этих составов и десятков путей, растянувшихся на километры. Мирон тоже был сбит с толку, но, как старший, не подавал виду.

Прошли обходчики, стуча по колёсам вагонов. Дождавшись сумерек, ребята выпрыгнули из убежища. Мирон всё это время наблюдал за составами и сделал вывод, что они уходят со станции по очереди. Осторожно, чтобы не попасться на глаза охране, ребята пролезали под вагонами. Так они добрались до состава, который, по мнению Мирона, должен был вскорости отправиться. Долго крались они вдоль вагонов, но подходящего для поездки всё не находилось.

Наконец, Мирон вскарабкался по боковой лесенке и посвистел сверху Витьке. Тот последовал за товарищем. Вот и оказались они в своей новой резиденции на колёсах. Однако этот полувагон по комфорту заметно уступал предыдущему. Почти полностью он был заполнен углём, не было крыши над головой. Ребята могли расположиться только лёжа, тогда деревянные борта чуток закрывали их от ветра.

Не успели друзья перекусить, как раздался сильнейший удар и грохот. Поезд тронулся. Хорошо, что ребята лежали, иначе скувырнулись бы от такого рывка. Вскоре радость от быстрой отправки сменилась недоумением. Их вагон принялись таскать по всей станции, прицепляя то к одному составу, то к другому.

– Чёй-то нас туда-сюда мотают? – пробурчал Витька.

– Сортируют, – догадался Мирон. – На то она «сортировочная станция» и зовётся.

Так продолжалось до глубокой ночи, пока, наконец-то, их вагон не оказался прицепленным к длиннющему эшелону. Сразу стало понятно, что теперь их состав сформирован и ждёт отправления. К этому времени были они совсем далеко, где-то в трёх верстах от места прибытия на станцию. Стало холодать. Мальчишки натянули все вещи, прихваченные из дома. Чувствовалась усталость, но сон не шёл. Они лежали на угольных каменьях. Но эти неровности и холод не прогоняли сон так, как отгоняло его чувство опасности.

– Мироха, что если нас поймают?

– Худо будет. Военное время ведь, долго, поди, разбираться не станут. Так что сиди тихо.

Вскоре в ночи послышались шаги. Всё ближе и ближе. Ребята, затаив дыхание, вжались в уголь. Вдруг тот, кто шёл, остановился около их вагона. Витьке казалось, что его сердце колотится на всю станцию. Мальчишки услышали характерный звук падающей на гравий струи. Несколько секунд, показавшихся вечностью, и шаги стали удаляться. Кто это был – охранник, железнодорожник, диверсант – перепуганные ребята так и не узнали.

***

Где-то под утро – грохот, удар, и поезд, наконец, тронулся.

– К вечеру, поди, до Горького доберёмся! – обрадовался Витёк

– Больно ты шустрый, это ж не пассажирский тебе. Кто его знает, сколько проедем, – ответил Мирон.

– А хорошо бы всё-таки воевать, где потеплее.

На это замечание друга Мирон хотел ответить, что и за полярным кругом люди воюют. Но тут на ходу стало так зябко, что Мирон промолчал, а в душе даже и согласился с Витькой. Только с рассветом, когда воздух начал мало-помалу прогреваться, стало чуть легче.

Поезд плёлся еле-еле, часто останавливался. Мальчишкам казалось, что они больше стоят, чем едут. Впрочем, так оно и было. Ребята и покемарить успели, отогревшись на скупом осеннем солнышке. Всю дорогу из вагона не высовывались, благо еда в запасе имелась. Одно – плохо: воды взять не догадались, но было не жарко, пить не очень хотелось.

Вскоре после полудня встали на крупной станции.

– Шахунья. Полдороги до Горького, – определил Мирон.

Через пару путей от их вагона, загороженный другими составами, стоял армейский эшелон. До ребят доносились звуки гармошки, залихватские частушки, громкие команды, какие-то крики, смех красноармейцев. Ребята лежали, притаясь.

– Вот бы нам в тот эшелон напроситься, и сразу на фронт, – прошептал Витька.

– Мечтать не вредно, – тихонько вздохнул Мироха, – да не получится. Ни один командир на себя ответственность не возьмёт. Уж когда на место прибудем, тогда другое дело.

– Возьмут нас в армию?

– А куда ж денутся? Или мы к партизанам прорвёмся.

Мирон пытался говорить убедительно, но уже сам понимал, что затея с прорывом к партизанам – штука довольно-таки фантастическая.

Через полчаса их поезд тронулся. Странно, что он ушёл со станции раньше красноармейского эшелона. Ведь составы с солдатами, спешащие на фронт, пропускались в первую очередь. Зато на ходу можно вновь громко разговаривать, шутить.

– Как думаешь, у нас на Филейке завод быстро построят? – кричал Витёк, перекрывая стук колёс.

– Ага! – орал, щурясь, Мирон, и его волосы трепал ветер. – Мать говорила, скоро военный завод к нам эвакуируют и людей ещё привезут.

Так и ехали весь день. Сквозь облака частенько выглядывало солнышко. Впереди чадил трудяга-паровоз. И всё бы хорошо, но уже очень хотелось пить. Наконец, ближе к вечеру прикатили на большую, забитую поездами станцию.

– Горький, кажись! – обрадовал друга Мирон.

Перепачканные, как трубочисты, ребята спрыгнули на землю и, размяв затёкшие мышцы, осторожно поплелись вдоль составов. Они решили вначале выйти в город, чтобы раздобыть воды и хлеба, прежде чем продолжать путешествие. Пацаны осторожно пробирались меж бесконечных вагонов. Сумерки, опустившиеся на станцию, были им в помощь. Шли они наугад. Вдруг, о чудо, ребята заметили прямо меж путей колонку. Попробовали нажать. Вода! Мальчишки стали по очереди жадно пить. Ещё и ещё.

– Ну как, водохлёбы, налакались, что ли? – раздался вдруг резкий окрик.

Ребята вздрогнули, дёрнулись, но не тут-то было. Их крепко схватили, больно вывернули руки и куда-то поволокли.

8. У КАЖДОГО – СВОЙ ФРОНТ

Так попались мальчишки патрулю. Их доставили в комендатуру и заперли в подвальной комнате, по виду похожей на тюремную камеру. Было очень обидно и как-то страшновато. Не успели ребята прийти в себя, как их отконвоировали наверх в тёмный кабинет, в центре которого за большим столом с лампой, тускло светящей зелёным абажуром, восседал грозный лысый дядька в наглаженном, с иголочки, кителе. Перед ним лежала аккуратная стопка бумаги. С портретов на провинившихся пацанов строго взирали Сталин и Берия.

Гражданин в кителе, блеснув стеклом монокля, гневно взглянул на перепуганных мальчишек и процедил:

– Ну что, сучонки, приехали! Вся страна воюет с врагом, а вы тут внутри подрывную деятельность развернули! Я таких, как вы, насквозь вижу! Есть враг внешний – фашисты, про это всем известно. Но есть и враг внутренний, скрытый, а оттого ещё более опасный. Такого врага нужно давить без пощады! Сейчас вы у меня, как соловьи, запоёте!

С этими словами он придвинул к себе чистый лист и аккуратно вывел заголовок: «Протокол допроса».

Витёк, словно придавленный грузом тяжёлых обвинений, вжимался в деревянную скамью. Рядом дрожал поникший друг Мирон. А суровый комендант станции продолжал свой страшный монолог:

– Это из-за таких паразитов, как вы, наша Родина вынуждена отвлекать большие силы, так нужные фронту. Вот и мне вместо того, чтобы воевать с фашистами, приходится с такими ворюгами возиться! Да не с целью ли вредительства вы на станцию пробрались? – он нетерпеливо взглянул на часы – приближалась полночь, и, чуть понизив голос, продолжил:

– Сейчас прибудет майор Луговин с НКВД, ох, и не поздоровится вам! Предлагаю сразу во всём сознаться, пока его нет, для вас же лучше будет!

Подавленные, ребята не находили, что ответить. И что им взбрело в голову на фронт бежать? Сидели бы у себя в Кирове. А теперь расхлёбывай, такую кашу заварили! Тут из коридора донёсся шум приближающихся шагов. Вскоре дверь кабинета скрипнула. Ребята с ужасом взглянули на вошедшего. Высокий, подтянутый, квадратное лицо, нахмуренные брови под синей фуражкой с красным околышем. Он был туго препоясан кожаной портупеей, над обшлагами рукавов суконной гимнастёрки защитного цвета алели большие звёзды. Вот он какой, майор Луговин.

Комендант станции вытянулся перед НКВД-шником.

– Докладываю. Задержаны два вредителя на режимном объекте. Пытались скрыться. Произвожу допрос, – прошелестел он.

– Продолжайте, – бросил майор, едва взглянув на пацанов.

– Так вот, выродки, чтобы не было вам хуже, сразу сознавайтесь во всём содеянном, – вновь взревел комендант.

– Стоп, Гляценко. Кто ж так допрос ведёт?! Я понимаю, вы здесь человек новый. Давайте-ка по порядку.

Майор начал задавать чёткие короткие вопросы, а комендант стенографировал допрос. Когда ребята словами: «так мы и оказались у вас в Горьком, водичку пили, а нас сцапали» завершили свой рассказ, они увидели ухмылки на лицах своих дознавателей. Какое-то время майор НКВД и комендант станции сдерживались, потом переглянулись и загоготали во всё горло.

– Чего они? – спросил тихонько у друга Витька.

– Не верят, наверное, – прошептал Мирон.