Жизнь рядом с нами

Только тогда Иван закрыл дверь и подбросил в огонь дрова. Ребенок безмятежно спал, вызывая прилив нежности и умиления. Иван прилег рядом в тревожных раздумьях о предстоящем дне. Как одолеть путь до поселка, до которого более тридцати километров по тайге? Ведь нести придется поклажу, ружье и живую ношу в придачу. Чем кормить ребенка в пути? И что произошло с погибшими хозяевами? Но вскоре путника, утомленного затяжным переходом, переживаниями и впечатлениями от невероятных событий, одолел глубокий сон.

Его разбудили плач ребенка и тихий шорох за дверью. Через невзрачное оконце в юрту пробивался утренний свет. Петров встал, взял ружье и открыл дверь. Как он и ожидал, за дверью стояла вчерашняя кормилица. Иван сразу же отошел вглубь помещения, пропуская волчицу, но на этот раз закрыл за ней дверь, сохраняя тепло в юрте, к чему волчица отнеслась спокойно. И снова охотнику померещилась едва заметная волчья улыбка. Процедура кормления повторилась, как это было накануне, после чего волчица подошла к двери, толкнула ее лапой и покинула жилище.

* * *

Иван приступил к подготовке похода. Нагрел в котле воду и развернул беспокойно ворочавшегося ребенка. Это была девочка, значит, двоюродная сестренка. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы протереть ее влажными тряпками, перепеленать в чистые и завернуть, после чего девочка уснула. Для походной экипировки сестренки из рысьей шкуры изготовил что-то наподобие котомки, подвешиваемой с помощью ружейного ремня через плечо. Заглянул в хозяйский лабаз, где, к своей радости, обнаружил запас кедрового ореха. Вот что подойдет для детского питания, если растолочь и приготовить кедровое молоко! Этим и занялся молодой и неопытный нянь. Затем собрал необходимое снаряжение в заплечный мешок. К полудню приготовления были завершены. Оставалось затащить в юрту окоченевшие тела покойных родителей осиротевшей сестренки, оставить на снегу, где волчица выкармливала девочку, продуктовые запасы, закрыть плотнее дверь и – в поход.

Иван Петров шел к поселку, где можно было пристроить сироту и сообщить о странной гибели ее родителей. Скорость передвижения была невелика, пришлось устроить несколько привалов и провести наступившую ночь у костра. Питание для ребенка оказалось вполне сносным. Иван обмакивал тряпочку в подогретую кедровую жижицу и давал ее обсосать девочке. Орех и для него был хорошим подспорьем. Наступило время ночевки. Под ровным подсветом луны, зависшей над лесом круглым желтым фонарем, путнику надо было быть настороже, охраняя одному, без собаки, покой ребенка, но и растраченные силы требовали восстановления. Путник сидел, откинувшись на ворох веток, с ребенком на коленях и перебирал в полудреме картины минувшего дня. Причину смерти Булчута с женой будут устанавливать следователи, но почему девочка оказалась вынесенной из юрты? Кому бы это понадобилось?

И снова он видел перед собой волчицу, неподвижно стоявшую над темным свертком. Да-да! Это она, волчица, движимая вековым материнским инстинктом, вынесла маленькое беспомощное существо на снежную полянку. Для чего? Но как представить себе дикого зверя, разместившегося в людском жилище? Ведь в тесной юрте лишенная обзора волчица находилась бы в постоянной опасности. Достаточно было захлопнуть снаружи дверь – и она в ловушке! Да и людское жилище само по себе для дикого зверя – строгое табу. Леса и просторы – вот ее родной дом. Что-то еще мерещилось Ивану, пока тяжелые веки с характерным якутским разрезом не сомкнулись в беспокойном сне.

Он очнулся под утро, когда стало подмораживать. Выпил кружку теплой талой воды и бодро двинулся в путь. День, за который было сделано несколько привалов, прошел без приключений. Девочка вела себя на удивление спокойно, и ко второй ночи, когда мгла уже опускалась на землю, Ваня вошел в поселок.

* * *

На следующий день в отделении милиции следственная группа приступила к изучению невероятного происшествия на стойбище Булчута. Присутствовали участковый милиционер и председатель коопзверопромхоза Степан Захарович. Иван видел, что в ходе допроса недоверие к нему лишь возрастало, следователи ощупывали его недоверчивыми взглядами и смотрели как на привидение, явившееся из потустороннего мира. Степан Захарович, знавший Ивана с малолетства, пытался его защищать, но без особого успеха. Иван никак не ожидал, что окажется подозреваемым в убийстве с целью ограбления своего дяди и его жены. Следователи с чего-то решили, что у Булчута было припрятано золотишко, о котором прознал племянник и завладел им, а после принялся «заметать следы» небывалыми россказнями, которые невозможно проверить. Добровольное прибытие Петрова в поселок оформили явкой с повинной и на время расследования дела его поместили в камеру предварительного заключения. В стойбище направили группу следователей, проводником к которым вызвался Степан Захарович.

Через две недели, убедившись в невиновности Петрова, следователи освободили его из заключения. Степан Захарович, принявший близко к сердцу судьбу рано осиротевшего Ивана, советовал ему уехать из здешних мест, где пошла худая слава о человеке, который завел дружбу с волком, а тот по ночам приводит к нему целую стаю, и они вместе воют на круглую луну, утверждая торжество Злых Духов. Поползли слухи о том, что и сам Петров был когда-то волком, потому, дескать, хищники и принимают его за своего.

– Подумай, Ваня, да уезжай подобру-поздорову, а то и на пулю можешь ненароком нарваться, – увещевал Степан Захарович.

– Куда же податься, дядя Степан? Я ведь, кроме наших мест, ничего не видел и не знаю, – недоумевал Ваня.

Впрочем, вопрос решился сам собой. По повестке воинского призыва Иван Петров был мобилизован и распределен для прохождения службы на Дальний Восток. Установить обстоятельства гибели Булчута и его жены следствию не удалось. Сохранялась версия, что их отравили, чтобы завладеть припрятанным золотом и камешками, но и она не была доказана. Осиротевшую девочку определили в детский дом, каких во множестве было разбросано по стране в послевоенные годы. До мобилизации Иван при каждой возможности навещал сестричку, названную Вероникой, и она, чуть подросшая, каждый раз просила забрать ее из детдома, считая брата своим отцом. Ведь она слышала от детей и воспитателей едва ли не сказочные истории о родителях, о матерях и об отцах, которые имеют семьи и живут в них дружно и весело со своими, такими же малыми, детишками. Малышка еще не знала, что глубинные устои, определяющие прочность семьи, слишком призрачны и ненадежны. Она не знала, что люди нередко предают забвению данные друг другу клятвы верности, что любвеобильный человек едва ли не по природе своей склонен к непостоянству. Вот и собирали органы попечительства детишек из распавшихся семей наравне с осиротевшими.

Больше ее никто из родственников не навещал. Может быть, она была не нужна, а может быть, их и не было. Но Иван, тоже выросший в детском доме, не имел возможности хоть как-то разместить и воспитывать сестренку. Не в охотничьем же чуме, да еще без присмотра, жить девочке. А вскоре он был призван в армию.

* * *

Четыре года Вероника росла детдомовкой. Воспитательница Марфа Вениаминовна, приветливая и заботливая, старалась делать все для того, чтобы ее детки не чувствовали себя брошенными на произвол судьбы. Вероника помнила, что самым близким ей человеком был дядя Ваня, который приходился ей не иначе как отцом. Но он уже два года не приходил к ней, не раскачивал на ноге, когда садился на лавку и складывал одну ногу на другую; не подбрасывал высоко под потолок, а потом ловил ее над самым полом. Как же было радостно и весело ощущать себя легкой пушинкой в его больших и сильных руках! Давно уже не было рядом дяди Вани, который служил далеко в какой-то армии.

А в четыре годика с ней произошел случай необычайный, который ни в то время, ни позже, до самого совершеннолетия, ей никто не мог хоть как-то объяснить. Тем днем детишки, по обыкновению, играли на площадке, отгороженной от прилегающей поселковой территории довольно высоким забором. Вдруг откуда ни возьмись на площадке появился крупный волк, который вел себя мирно и даже благопристойно. Никто не видел, как он перепрыгнул через ограждение детдома, тихо и незаметно объявившись среди играющих детей. Испугавшись, дети с криками бросились к Марфе Вениаминовне, находившейся там же, на лавке под грибком, и на площадке осталась только Вероничка, одна наедине с волком.

Удивительно то, вспоминала Вероника Ивановна, что страха у нее совсем не было. Она и через много лет отчетливо помнила те короткие удивительные мгновения, словно все было вчера. Волк стоял прямо перед девочкой, но не подходил вплотную, лишь в его взгляде чудилось что-то родное, близкое и сокровенное, такое, что ей не приходилось видеть ни у кого за всю ее короткую жизнь. От этого проникновенного взгляда Веронике было тепло и хорошо. А еще ей показалось, что волк улыбается!

И девочка непроизвольно пошла навстречу приветливому взгляду и доброжелательной улыбке. Пошла, несмотря на отчаянные призывы Марфы Вениаминовны спасаться и немедленно бежать от волка. Собственно, Вероника даже не принимала такое смелое решение, просто ноги сами повели ее к этому громадному и мощному, но одновременно и доброму зверю. Они стояли совсем рядом, голова к голове, только волчья была выше, и девочке надо было потянуться рукой, чтобы погладить эту большую голову. Волк опустил ее, и Вероничка в каком-то необыкновенном воодушевлении гладила это сильное и смирное животное, ощущая тонкой кожей ладошки прямые жесткие волчьи волосы, а сама не отрываясь смотрела в бездонные черные глаза, поглощенная их необъяснимой лаской, той лаской, которой была лишена с первых дней жизни.

А на площадке поднялась паника, и крики детей и воспитательницы нарушали единение сблизившихся душ волчицы – а это была, конечно, она – и вскормленной ею девочки. На шум поспешил завхоз с собакой на поводке, рвавшейся в безудержном лае и стремлении навести должный порядок на вверенной территории. Завхоз, несущий ответственность за безопасность детской колонии, спустил с поводка сторожевого пса Серко. Тот ринулся в схватку, но волчица спокойно повернулась к собаке, встретив ее взглядом, и та неожиданно завиляла хвостом, дружелюбно закрутившись в эпицентре горячих событий. Не иначе как пес осознал во взгляде гостя превосходящую моральную силу, а то и общую их принадлежность к собачьему роду. Глядя на предательское примирение сторон, завхоз плюнул с досады и высказал что-то не для детского восприятия.

Волчица не стала ждать дополнительных действий по ее выдворению с запретной территории. Неожиданно для девочки, она лизнула ее в щеку, затем, набрав короткое ускорение, легко взмыла над забором и скрылась из вида. Серко кинулся следом, но, оказавшись перед непреодолимой преградой, облаял нарушителя заведенного порядка: то ли от досады расставания с гостьей, то ли для показного исполнения своего служебного долга. Завхоз тоже проявил прыть в спасательной операции от нападения дикого зверя. Он подбежал к освобожденной воспитаннице, осмотрел ее, озабоченно выспрашивая о каких-то волчьих укусах. Подбежала и Марфа Вениаминовна с теми же вопросами и потащила «пострадавшую» за руку к медсестре.

День ото дня масштаб начавшегося в детском доме переполоха нарастал. Газеты писали о волчьем визите дружбы на детскую площадку. Привлекаемые к расследованию «дикого происшествия» официальные лица отказывались признавать правдивыми «бредни о дружбе волка и ребенка». Один из охотников факт отказа сторожевого пса от нападения на волка объяснял тем, что волк, скорее всего, был не волком, а волчицей, но ему тоже не верили. Позже Вероника Ивановна сама задумывалась о той магической силе, что была заложена природой в волчицу-спасительницу. Откуда эта способность безошибочно оценивать обстановку, входить в безмолвный контакт с человеком, устанавливая с ним доверие и понимание? Эту способность она могла объяснить только тем, что волчица относилась к их волчьим колдуньям. Бывают же такие у людей.

* * *

Не успела взбудораженная общественность обсудить животрепещущие новости о пребывании волка в детском коллективе, как волчица провела в том же детдоме новую блестящую операцию. На этот раз она осуществила ночную вылазку с выходом на давнюю подопечную, с которой намедни прилюдно и среди бела дня восстановила доверительные отношения. Время операции было рассчитано исключительно точно. Дети уже засыпали, когда Вероника услышала за окном еле слышимое поскуливание. Каким-то чутьем девочка уловила, что этот сигнал посылается ей.

Вероника подошла к окну и открыла его. Под окном увидела двух волков: одного большого, в котором признала недавнего гостя, и рядом с ним – совсем маленького и очень славного волчонка. Волчица тут же подошла к открытому окну, встала передними лапами на подоконник и лизнула девочку в щеку. И опять Вероничка всей душой и властным подсознанием потянулась к зверю, словно к старому и надежному другу. А волчица уже отошла от окна и стояла поодаль, не сводя с девочки выжидательного взгляда. Она приглашала ребенка к себе.

Девочка не могла помнить волчицу-мать: слишком мала была она в те роковые дни, когда оказалась одна на стойбище, одна в Большом Белом Безмолвии. Но другие, еще более сильные, ощущения владели ею. Тогда, едва явившись на свет, она еще не могла оценивать происходящее вокруг, но уже жадно впитывала в себя обрушившийся на нее новый мир, где главным был тот исток жизни, к которому она припадала в минуты кормления. И то тепло, тот запах, что создавали уют при долгих лежаниях волчицы рядом, тоже навсегда вошли в чувствительные органы дитятка.

Недолго думая, Вероника подставила к окну табурет и, спустившись во двор, без капельки страха подошла к волчице, которая села перед ней на землю, а волчонок крутился возле детских ног. И снова девочка в радостном волнении гладила жесткую волчью шерсть, перебирая ее тонкими пальчиками и сознавая в происходящем что-то большое и важное, такое, что останется с ней, малолеткой, надолго, а может быть, на всю жизнь.

Но волчице надо было исполнить свою задумку, ведь она пришла не ради визита дружбы, вернее, не только ради него. После отведенного времени на излияние взаимных нежных чувств она встала, опять лизнула девочку, затем подошла к волчонку и несколько раз ткнулась носом ему в мордашку. Было что-то такое в том загадочном прощальном волчьем ритуале, что когда она, не оглядываясь, быстрыми скачками кинулась прочь от дорогих маленьких несмышленышей, один другого меньше, то волчонок, усевшись на землю, лишь провожал тоскливым взглядом убегавшую мать, но не сделал даже попытки последовать за ней. Ведь волчицы славятся не только нежным и заботливым воспитанием детенышей, но и умением держать их в строгом подчинении. Они, волчьи матери и дети, и без слов понимали друг друга лучше, чем многословные и падкие на лукавство люди.

Волчата – те лесные детеныши, которых природа одарила самыми заботливыми и преданными родителями, такими, которые до самозабвения охраняют, нежат и воспитывают малышей. Отец семейства всегда дождется, когда волчата утолят голод, и лишь тогда доест остатки принесенной пищи. Счастливое щенячье детство сочетается с самым строгим воспитанием, с подготовкой молодняка к жизни в условиях жестокой конкуренции видов и того великого закона естественного отбора, когда выживает сильнейший. Потому-то за малую провинность волчат неминуемо ждет суровая трепка.

Так вот для чего несколькими днями раньше волчица приходила к ней, подросшей девочке, которую она когда-то спасла от холода и голода! Это была разведка, чтобы показать приверженность и дружелюбие к давней подопечной, убедиться в ее благонадежности, а убедившись, оставить ей щенка! Не было у волчицы ни одной близкой души из людского сословия, кроме этой малышки, кому можно было доверить собственное дитя. Не было в окрестности и того охотника, которому она когда-то «из рук в руки» передала обнаруженного в стойбище младенца. С ним, взрослым и надежным человеком, она скорее и проще могла бы «договориться» о вручении щенка, но пусть тогда живут вместе девочка и щенок, пусть живут в радости и согласии, ведь они вскормлены одним молоком. Нет, не случайно в эпосе северных народов присутствует тема дружбы человека и волка. Эти откровения, приоткрывшие тайны прошлого, прояснились в сознании Вероники много позже, при взрослении, но не будем забегать вперед.

* * *

Проводив убегавшую в темноту волчицу-мать, Вероника обратила всю свою детскую ласку на оставленного ей на попечение волчонка. Тепленький пушистый карапуз терся о ноги, смешно барахтался, опрокидывался на спину, подавая девочке все знаки любви и преданности. Так наказала ему мать, да он и сам сознавал, что отныне его дальнейшая судьба зависит от нее, маленькой и славной хозяйки. Их возню прервал подошедший бдительный сторож, дядя Федя, которому понадобилось узнать, как воспитанница в полночь оказалась на улице и откуда у нее объявился щенок.

– Это мой щенок, – последовал уверенный ответ, окончательно сбивший сторожа с толку. – Меня позвала волчица и подарила мне своего ребенка.

– Да это же волчонок! – воскликнул сторож, присмотревшись к щенку.

Что за волчица завелась у девчушки, подарившая ей посреди ночи щенка, сторож не мог уразуметь, но, наслышанный о «волчьих связях» Вероники, задавал ей на разный лад одни и те же вопросы, на которые получал одинаково чистосердечные ответы. По его понятиям, волчонка девчонке мог бы передать кто-то из «нормальных людей», а не какая-то мифическая волчица. Не добившись на месте происшествия из показаний ответчицы никакой ясности, сторож взял для пущей надежности «странную девочку» за руку и привел в сторожку. Волчонок, подчиняясь материнскому наказу, неотступно следовал за девочкой.

В освещенной комнатушке, где не должно было быть места разного рода нечистым силам, дядя Федя усадил полуночницу напротив себя и приступил к расспросам, «обо всем по порядку». Полученные сведения его опять не устроили, и он решил оставить расследование до утра, у директора, а волчонка в качестве вещественного доказательства поместить в сторожку. Дядя Федя достал из покосившегося шкафа старую безрукавку, бросил ее у входа, затем, похлопывая по подстилке рукой, подал ночному приобретению команду: «Лежать!» Волчонок подошел к постели, обнюхал ее затхлые запахи, но выполнять поступившую команду отказался, вернувшись к девочке и пристроившись у ее ног.

«Ну что ты будешь делать?» – самому себе задал вопрос дядя Федя и, почесав затылок, принял новое решение – оставить до утра волчонка спать с ребенком, а наутро вывести его на прогулку и оставить в сторожке до прихода начальства. Полуночная троица двинулась в спальню, где девочки, семь безмятежных голов по своим подушкам, мирно спали, просматривая каждая свой детский сон. Едва сторож положил прихваченную подстилку у кровати Вероники, как щенок в полной готовности к исполнению поданной в сторожке команды разместился на лежанке, уютно свернувшись калачиком, и затих. Сторож покачал головой и тихо вышел. Вероника опустила руку с кровати и поглаживала нового маленького дружка. Вырастут ли они вместе до большой и взрослой жизни, где все по-другому, не как в детском доме, где они, взрослые люди, сами для себя решают, как им жить, вернется ли снова волчица, чтобы забрать своего ребенка, – думала девочка, погружаясь в мягкий сон.

* * *

Утренняя разборка у директора детского заведения с участием «волчьей пособницы», а также сторожа, завхоза и Марфы Вениаминовны новый свет на ночное чрезвычайное происшествие не пролила. После очередного пересказа малышкой несуразной истории, теперь уже с двумя волками, наступила гнетущая тишина. Маленький серый симпатяшка, «подаренный волчицей» малолетней девчушке, дружелюбным и добродушным нравом располагал к себе серьезных взрослых людей. Да и памятная встреча девочки с волчицей, прошедшая при многочисленных свидетелях, «в теплой и трогательной обстановке», невольно заставляла их хоть отчасти верить в необъяснимые чудеса. Вероника и пристроившийся к ней волчонок ждали приговора. Он оказался самым благоприятным. Директор распорядился провести необходимые процедуры с животным в ветеринарке и пристроить его на территории детдома. «Пусть одним подброшенным воспитанником будет больше», – сказал директор.

Волчонка, оказавшегося при осмотре самкой, поместили в отдельной конуре, рядом со сторожкой, и после всеобщего коллективного обсуждения назвали Найдой. Попутно к Веронике приклеилось прозвище Волчица, на что она нисколько не обижалась и даже втайне гордилась признанием своей принадлежности к волчьему роду, с которым у нее установились вполне добрые и даже близкие отношения. Характер у Найды оказался спокойным и уравновешенным. Она позволяла гладить себя всем детям, но при появлении Волчицы находилась только при ней. Пес Серко тоже принял Найду на удивление спокойно, хотя особой дружбы между ними не водилось.

В следующем году вернувшийся с дальневосточной службы Иван Петров не замедлил навестить Веронику, воспоминания о которой никогда не покидали его и согревали на чужой стороне чуткое солдатское сердце. Он и сам с малых лет воспитывался в том же детском доме, что позже приютил его двоюродную сестренку, единственную на свете родную кровинушку. Ему ли, до тонкостей испытавшему строгую детдомовскую жизнь, не понять состояния Веронички, не знавшей мягкой материнской ласки и сильной отцовской поддержки? Надо ли объяснять, что радость встречи брата с сестренкой была безмерной. Они не могли насмотреться друг на друга и насладиться наступившим общением. Их бурные восторги охотно разделяла подросшая Найда, сразу признавшая в Иване своего нового хозяина.

Выслушав рассказ сестренки о приходах волчицы, передавшей на попечение девочки своего детеныша, Иван испытал сильнейшее потрясение. В его памяти живо, во всех подробностях встали дикие и жуткие картины прошлого: лесной волк со взглядом в упор, сверток одежды на снегу и припорошенные тела Булчута с женой… Но делиться воспоминаниями с Вероникой он не стал, отложив трудный разговор до поры до времени. В правдивости рассказа сестренки он, знающий натуру волчицы, ничуть не сомневался и понимал, почему она оставила детеныша именно ей, девочке, вскормленной собственным молоком. Другой вопрос: зачем она это сделала? От какой безысходной нужды? Но эту тайну знала только сама мудрая волчица, и она унесла ее с собой.

* * *

На этот раз Вероника даже не успела попросить Ивана забрать ее к себе, как он сам объявил ей долгожданную радостную весть:

– Готовься, Вероника, скоро я заберу тебя из детского дома. Ты не возражаешь?

– Нет-нет! Я не возражаю! – торопливо ответила девочка, прижавшись к дорогому человеку. – А Найду мы возьмем?

– Конечно, возьмем! Как же она без нас?

Иван поделился с Вероникой ближайшими планами на переезд в облюбованные места армейской службы, где и природа богата, и погода хороша, а пока он оформит документы на ее опекунство или удочерение. К переезду его подталкивал и недавний разговор со Степаном Захаровичем, сообщившим, что в округе не стихли пересуды о человеке-волке. Иван стал чужим для родной с детства местности.

Горячей новостью об «оформлении документов» Вероника при первой же возможности поделилась с воспитательницей, у которой всегда находила заботливую поддержку и теплоту. От такого известия Марфа Вениаминовна пригорюнилась. Она и не заметила, как сама в повседневных хлопотах о детях прикипела сердцем к Волчице, деликатной и самоуглубленной девочке. Да и Иван – парень приглядный и надежный, с ним Вероника будет как за каменной стеной. А вот у нее, Марфы, молодой и добродетельной девушки, так и не объявился суженый. Заметив нахлынувшую на любимую воспитательницу печаль, Вероника спросила, чем она так озабочена.

– Жаль мне отпускать тебя, Вероничка, хорошая ты девочка.