Странник

Тяжелая ноша, избави бог, какая тяжелая ноша! сказал бы и Александр Васильевич[369 - Имеется в виду А. В. Суворов.] – русская душа, великая душа, чистая, огненная душа!

Но вот храм Аммона, вот Оракул. Слушайте ответ его:

Погибни в том остаток чувства,
Будь в жизни все ему на зло,
Кто дар считает за искусство,
А труд души – за ремесло!
Я жизни сей не раб презренный,
Я проводник того огня,
Который движет всей Вселенной
И с неба льется на меня!

CCXLVI

Уже не то небо надо мною, которое, подобно голубому балдахину, осеняет высокие горы, глубокое море, зеленые степи, роскошные сады. Уже не то время во всей Вселенной, по которому катилась цветущая молодость моя и всего современного мне поколения. Тяготеющих слоев воздуха более уже надо мною, чувства мои стали внимательнее к жизни; но огонь в них прежний: душа – незримая весталка – сохранила его! – Блажен, кто не прожил радостей!

Кто знает цену сам себе,
Кому другие знают цену,
Тот не ищи своей судьбе
Другого счастия в замену!

CCXLVII

Полечу зегзицею по Дунаеви!

    (Сл. о плъку Игореве)

Милые мои! с удовольствием сердца, с ясною душою и чистой совестью становитесь на плашкот[370 - Плашкот (плашкоут) – небольшое самоходное судно с плоским дном, применяемое для погрузочных работ. Плашкоуты также используют для устройства на плавных мостов па реках.].

Если б вместо пера явилась в руке моей кисть, а предо мною вместо чернил – палитра, вместо бумаги – полотно; и если бы поэзия – умственная живопись – преобразилась в живопись обыкновенную, – вы, верно, были бы довольнее мною и, указав пальцем на картину, сказали бы: «Вот Дунай! Вот на Дунае остров, вот плашкот, на котором мы плывем, вот турецкая крепость Гирсов! Смотрите, как каменные стены срослись со скалою! Вот плывет по Дунаю корабль! А там, там, какая цветущая даль! Как постепенно скрывается река в зелени, исчезает в тени высоких скал правого берега!».

Вот что сказали бы вы. Для вас нарисовал бы я и себя. «Вот он!» – произнес бы кто-нибудь. Чего же более?

CCXLVIII

Читатели, пробегая взорами главу CCI, могли думать, что она кончена ибо под статьею не было подписано: Продолжение в CCXLVIII главе. Это простительно: по дальному расстоянию этих глав друг от друга я не мог видеть из CCI, что находится в CCXLVIII.

Кто слово Ветхого завета
Над мрачной бездной произнес
И искрой собственного света
Безбрежный озарил Хаос?
Не ты ли, Солнце? – Что ж сгорело?
На запад светлый взор поник?
Где храм величественный Бела?
Где твой хранимый Вестой[371 - Веста (Геста) – божество домашнего очага и огня древнегреческой и римской мифологии. В храме Весты горел вечный огонь.] лик?
О, не гордись своею силой!
Все славит ясный твой восход,
Доколь и над твоей могилой
Другое Солнце не взойдет![372 - Это стихотворение является сокращенным вариантом оставшегося в рукописи произведения Вельтмана, помеченного датой «12 декабря» (ОР ГБЛ, ф. 47, р. І, к. 28, ед. xp. 3, лл.3, 4):К СолнцуСветильник мира благодатный,Источник вечного огняВраг ночи, ясный спутник дня!Катись, о Солнце, в путь возвратный!Мы ждем, когда твоя заря,Как дева, от стыда сгоря,Обворожительна, румяна,Из-за кристаллов океанаОсыплет светом весь ВостокИ вдохновенье силы новойПрольет на Север наш суровый,Как оживляющий поток!Ты отдалялось… и мертвелоЗемли бесчувственное тело,Ты отдалялось… тяжко грудьВпивала дух лишенный жизни!Катись, катись в возвратный путь,Скорей живой водою брызни,Скорее силы обновиНадежд, желаний и любви!Как узник, сбросив цепи плена,Издаст природа сладкий вздохО Солнце древнее Эйрепа,Ты бывший заблужденья бог,Ты Зороастра староверцаПрельстило! Как младенец онМечтал, что в Солнце светлый тронТого, кто зрит изгибы сердца,И чтил он в образе огняИсточник всех начал и дня!Он заблуждался; блеск светилаВлиянье, видимая силаНад веществом и существомЕму казались божеством! –Он заблуждался… обольщенный;К тебе его мольбы текли;Пусть ты и свет и дух Земли,Но Солнце ль свет и дух Вселенной,Который жизнью напоилДвиженье вещества и сил?Кто слово Ветхого заветаНад бездной мрачной произнесИ искрой собственного светаБезбрежный озарил Хаос?Ты ль Солнце? нет?., но ты сгорело,На Запад светлый взор поник,Где храм величественный Бела?Где твой хранимый Вестой лик?Гордись, о Солнце, дивной силой,Свети, мир славит твой восходДоколь и над твоей могилойДругое Солнце не взойдет.]

CCXLIX

Странная вещь! Какую точку пи избери в этой чудной Вселенной, смотри с оной двумя человеческими глазами, отвсюду видно одно и то же! Везде небо, усеянное неутихающими искрами, везде определенности и законы, во всем жизнь и равновесие, повсюду бог! – Океан существования, света, мудрости, блаженства!

О, если б рука моя была так длинна, как луч моего зрения, то… я не знал бы, что мне с нею делать!.. и особенно в это мгновение, когда сердце предлагает ее новой Армиде[373 - Армида – героиня поэмы Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим». Завораживала крестоносцев своей красотой, увлекла Ринальдо на далекий остров в свои волшебные сады.], чтоб помочь ей взойти по узкой тропинке, вьющейся между частым виноградником, на высокий холм в Карпатских горах, с которого видна вдали пустынная равнина и Матчинские скалы, а вблизи струйка славного Рымника[374 - Рымник – река, правый приток р. Серета. Во время русско-турецкой войны 1787–1791 гг. па берегах Рымника 11(22) сентября 1789 г. произошло сражение русских войск под командованием А. В. Суворова и союзного австрийского корпуса с главными силами турецкой армии. Битва закончилась разгромом турок.].

– Ужели это тот Рымник, в котором погибла вся турецкая армия и в котором утонул сын Суворова? – это ручей!

– Точно, без прибавления.
Хоть за горами и ручей
Не хуже моря часто топит,
Но здесь, читатели, ей-ей!
Совсем преданье не эзопит.
Да, Рымник не велик поток,
Но редко кто бы в нем поплавал;
Весной он быстр, широк, глубок,
Весной утонет в нем и дьявол.

– Это удивительно! – однако ж мы отстали от прочих, где они?

– Кажется, вправо.

– Кажется, влево.

– Не заметил.

– Побежим искать их! ловите меня! – Она пустилась с горы, как серна; я вслед за ней. Луга, сады, виноградники мелькнули около нас. Быстро летела она, я за нею. До цели было уже недалеко, я отчаялся догнать ее, но…

Благодаря сетям таланта
Она ко мне попала в плен.
И стал я новый Гиппомен,
Она – вторая Аталанта[375 - В древнегреческих мифах участница калидонской охоты и похода аргонавтов. Существует много легенд о жизни аркадской охотницы. Одна из них: Аталанта состязалась в беге со всеми, кто добивался ее руки, я, одержав победу, пронзала искателя копьем. В беотийском мифе Гиппомену удалось при помощи хитрости обогнать Аталанту и стать ее супругом. Эту версию использовал Овидий.]…

CCL

Досадно мне, очень досадно правило, что человек, по воле или поневоле, а должен оставлять места, людей, привычки, желание и пр. и пр. для новых мест, людей, привычек и желаний и т. д.! – Скажу ли я сам себе или другие мне скажут: «ты не на своем месте!», и я должен идти далее. Замечу ли я сам себе или другие мне заметят: «ты здесь не любим», и я должен идти далее. Привыкну ли я к кому-нибудь или ко мне кто-нибудь привыкнет, – и я должен идти далее, чтоб привычка не обратилась в пагубную страсть. Желаю ли я себе счастия или другие желают мне счастия, – и я должен не идти, а бежать далее, ибо счастие есть быстрая Аталанта. Таким образом, и время идет и мы идем. Но я устал идти пешком; сажусь в фургон и еду. Берка, жидок, подгоняет кляч; медленно передвигают они восемь ног своих, скука одолевает меня, я засыпаю.

День XXXIV

CCLI

Сладко спалось мне. Сладко было пробуждение мое. Тишина окружала меня. Как потерявший память, я не знал, где я. Хотел рассмотреть, приподнимал ресницы, но они опадали снова на глаза, и предметы скрывались от взоров. Сон преодолел усилие. Снова погрузился я в волны забвения. Мне казалось, что я на Олимпе, на пиру у Юпитера. Жажда томит меня, я умоляю Гебу[376 - Геба – древнегреческая богиня юности, дочь Зевса и Геры. У римлян отождествлялась с богиней юности Ювентой. Отсюда у Вельтмана Ювента-Геба.]:

Лей нектар мне, Ювента-Геба!
Дай нить!.. горят мои уста!..
Как свет, как мысль о благах неба,
Струя прозрачна и чиста!..
Как сладок… взгляд твой! Что ж он томен?
Не буря ли волнует грудь?…