2011 г.
Старик и дитя
Тусклое пламя свечного огарочка
мечется, густо коптя.
Вышла во тьму неразлучная парочка:
древний старик и дитя.
Тени горбатятся, тени сутулятся,
гаснет огарок свечи.
Что же их гонит на темные улицы,
что им не спится в ночи?
Скачут по городу черные всадники,
грозно крича и свистя.
Бродят во мраке безмолвные странники,
древний старик и дитя.
Тени накрыли бульвары и здания,
ночи безлунной черней.
Бедной душе не найти пропитания
в городе, полном теней.
Высится памятник, медная мумия,
на пьедестале грустя…
Смогут ли нас исцелить от безумия
древний старик и дитя?
Октябрь 2006 г.
Орфография ямы
Жизнь капризна и упряма,
и давно пора понять,
что простое слово «яма»
начинается на «ять».
В этой яме мало толка,
орфография одна.
Угодить в нее недолго,
да сто лет лететь до дна.
Устремляясь в яму эту,
спотыкаясь на бегу,
ухнем в Лету (через «тету»):
Плюх! буль-буль! – и ни гу-гу.
Местной лавочки хозяин,
пожилой носатый жид
пишет «яма» через «аин»
и за нами не бежит.
Мы возьмем его с собою:
хочешь, нет ли – а лети!
Только жаль, что с перепою
дна у ямы не найти.
Нет ни днища, ни покрышки
отмороженной дыре.
Вымерзаем, как мартышки,
как макаки в январе.
Пусть в окне двойная рама,
всё равно метель поет,
что простое слово «яма»
начинается на «йот».
Октябрь 2005 г.
Пьяная лодка
Мы хлещем водку
в один глоток,
а нашу лодку
несет поток.
Швыряет, вертит,
тащит вода
навстречу смерти
и в никуда.
А нам – до лампочки!
Жизнь – к концу,
и белые тапочки
нам к лицу.
Мы водку хлещем,
кругом – ни зги,
и больше нечем
промыть мозги.
Из ниоткуда
в куда-нибудь
мы пальцем в небе
наметим путь
сквозь медные трубы
в нездешний край —
кто к черту в зубы,
кто к Богу в рай.
Как фишка ляжет,