Одетая, в потёртое старье,
Она стояла у вокзала.
Заныло сердце вдруг моё,
Она стояла замерзая!
Промокли её ноги, ветер дул,
Своим дыханьем, обжигая её щеки!
Чуть хриплый голос в пустоте тонул,
Машин бегущих по дороге.
На это страшно так смотреть -
На детство вместе с нищетою.
Не проклинать и не жалеть,
Сливаясь с серою толпою!
Замёрзшие ладошки, молча, просят,
У этой жизни капельку тепла!
Но ветер просьбы все уносит,
В своём веселье в небеса!
Я видел девочку с протянутой рукой,
Холодный лёд, застывшая статуя.
Как памятник жестокости людской!
Он проклинал их жизнь пустую!
А там, у Бога встречу я,
Ту самую просящую ладошку.
И спросит Бог тогда меня.
«Помог ли ты, хотя б немножко?»
И вспомню я вокзал и суету перрона,
Недетские, просящие глаза.
Лишённые любви и дома,
Мне будет нечего в ответ сказать!
Склоню я голову, и сердце вдруг сожмётся
От боли и сознания вины!
Ведь то, что было, не вернётся!
Как часто это забываем мы!
На перекрестке
Истёрт клинок о сталь чужих клинков,
Эфес измят, ударами судьбы!
Ну что ж ты, рыцарь? Где твоя любовь?
Я чувствую лишь гарь войны!
* * * * * * * * * * * * * * * * *
Он был один среди чужой страны:
Чужое небо, горы и поля.
Пропахший насквозь запахом войны,
И знавший лишь мерцание клинка!
Был не жесток и жалости не знал,
К тем, кто ему пытался помешать.
Хоть не убийца, всё же убивал,
Он мог лишь смерть земле той дать!
Имён имел он много, но, увы!
Он своего с рождения не знал.
Боялись его люди словно тьмы,
Предвестником её в умах он стал!