Регулярно хожу в церковь, впервые в жизни исповедался и причастился. Делаю это, хотя бы два, три раза в год. Стал поститься, хотя бы в Страстную неделю Великого поста. Стараюсь, почти каждое воскресенье быть в храме села Калларово, который, теперь считаю – своим.
С тех событий , прошло три с половиной года…
От автора:
Сегодня Новый Старый год, (по старому стилю), 14 января 2019 года. Я зашел, в полупустой, по-праздничному уютный, вагон-ресторан. В ночном полумраке, по окнам, в такт покачивания вагона и стука колес, «веселились» разноцветными огоньками – гирлянды. Из динамиков звучала мелодичная музыка, а на столах горели свечи. За третьим столиком сидел, с виду, еще совсем молодой человек, точнее сказать, человек без возраста. Со следами не растерянной молодецкой удали и стати, которая была когда-то предметом его гордости, как залог успешности и силы. Он брюнет, с висками, подернутыми сединой. У него проницательный взгляд, прямой и не блуждающий. Наверняка, его всегда любили женщины, поэтому, его взгляд, в априори, не мог быть другим. В его движениях «улавливается» одна особенность, мимо которой не может пройти художник, – неторопливость и обязательная законченность. Некоторые называют это педантичностью; что просматривалось в аккуратно положенной салфетке, в расположении тарелочки с нарезанным лимончиком строго по центру перед собой, в абсолютном порядке разложенными приборами и в отсутствии морщинок на скатерти и лице. Ничто не может побеспокоить мира в его душе, вероятно, там раньше был хаос, сейчас же, пришло успокоение, и всё «выстраивается» как нельзя под стать. На тот момент, этот мужчина, выглядел абсолютно счастливым человеком…
И было понятно, что рассказ Антона, о злоключениях не произошёл первому встречному. В авторе Антон отличил такого же раненого и нашедшего себя, которому понятно глубоко и без лишних уточнений, почему это случилось. В начале своей жизни, до скитаний по тайге, в своем «падении», Антон постоянно понимал, что этот путь ведет его однозначно, на два метра под землю. Поэтому постоянно, ждал, искал того (чего не знал сам), что спасёт его от зависимости и вернёт в нормальное русло жизни. В лесу, Антону пришлось стать зверем, пусть раненым и тяжело переживающим свою некстати возникшую слабость, именно поэтому он был ещё не совсем потерян, и в итоге спасён…
Он не искал, кому можно выговориться или «похвастаться», какой он молодец – сумел выжить! Отнюдь, говорил об этом промежутке своей жизни, как об ошибках, которые пусть не допустит никто и никогда; он говорил о любви, в первую очередь о любви к себе, как творению Божьему…
К Антону подошел официант: – прошу, как и заказывали, – и поставив на столик тарелочку, удалился. На тарелочке парИлись, только что отваренные, три картошки в «мундирах»…
Я шут, я клоун, скоморох…
Король иллюзии, хозяин масок.
И кто скажите, объяснить мне б смог,
Что мир и так живой, и без моих красок.
А я художник, гений злой,
Все малевал свое уродство,
Писал отравленной иглой
На душах тех, в ком нет притворства.
А мир дышал, звонил в колокола…
Он цвел, он пах, благоухал цветами,
Но только мой не радовало глаз,
Если щепотки яда нет в кармане.
И вот я раб, с отравленной душой.
Мой холст – прогнил, корона спала,
Я заигрался собственной игрой,
В которой правила мне смерть писала.
Но жизнь шептала: «Встань, беги, борись!
Я верю, можешь, справишься, попробуй…»
Но я упорно брался все за кисть,
Хоть красок нет и сил сопротивляться тоже.
И вот финал, в душе осколки льда,
Изорванное сердце кровоточит.
И разве важно, чья теперь вина,
Коль жизни нет во мне, лишь клочья черной ночи…
А мир живет и движется вперед!
Он так же светел, красками насыщен,
Ведь матушке природе невдомёк,
Свою дорогу в жизни каждый, сыщет!
После чудесного спасения, Бог отмерял Антону, прожить еще пять с половиной лет. Эти года были яркими, насыщенными чудесными событиями, независимые от наркотиков…
Но, все – же пристрастие к наркотикам на протяжении многих лет, сделало свое дело. Антон любил в одиночестве бывать на рыбалке, где и случился с ним смертельный сердечный приступ.
Утро… Снег падает медленно,
На пустынные улочки Томска,
Ты идёшь тротуаром заснеженным,
Теребя нежно руку ребёнка.
Взгляд усталый, но полный надежды,
Ждёшь его, а чего же более…
Просто время и в правду не лечит
Или сердце устало от боли.
Словно вороны черные кружат,
В голове твоей страх и сомненья.
Может, он тебе вовсе не нужен
Или нет больше места терпению.
Но ведь было – же время другое,