Оскар

– Если бы не война, в прошлом году в школу бы он у меня пошёл. Лётчиком мечтает стать! Сегодня вот с собой его взяла, пусть со старшими приятелями покатается. Всё забава, не дома же ему в такую погоду сидеть!

Всхрапнула белая лошадка, что-то закричали позади мальчишки, весело споря, продолжал ровно хрустеть плотный снег под полозьями.

Мелькнула через солнце тень.

Взрыв. Грохот. Тишина.

Звуки пропали.

Мария обернулась. Всё почему-то уже было не так.

Над обозом стоял дым, бегали там по сторонам и вокруг чего-то чёрного люди. Рвалась из упряжи, вставая высоко на дыбки, чья-то рыжая лошадь.

– Миша-а-аня! Ми-и-и-ша-а-аня!

И голоса своего Мария тоже не услыхала.

Мгновения ещё поприжимала книги к себе, потом спохватилась, швырнула их в сторону, на снег, и побежала.

Обоз, расколотый взрывом, был ужасен внезапной неправильностью.

Все ближние лица казались искаженными одинаковым страхом.

От последних возов к чёрной водяной яме тоже бежали люди.

Наверно, они все кричали, но Мария их не слышала. Только видела сплошь открытые рты.

На месте взрыва бросилась прямо в черноту.

Бабы в десяток рук оттаскивали Марию от ледяной дыры, хватали за плечи.

Старичок, весь мокрый, в крови и в снежной воде, суетливо бегал вокруг неё.

Внезапно прорвались звуки и первое, что донеслось, был голос знакомого, доброго дедушки.

– Не надо, милая, тебе туда! Не надо! Ишь чего удумала, в воду прыгать. Глыбко здесь, всё равно никого не достанешь!

Подбегавшие к взрыву бабы начинали реветь громко и похоже друг на дружку. Некоторые с визгами растаскивали по сторонам, бросали в снег своих мокрых, оглушённых взрывом мальчишек.

Кто поотчаянней, из молодых, хватали Марию и за одежду.

– Глубоко же здесь, Машка! Не надо!

В воде, среди кусков мёрзлого снега, – солома, пучками и с мусором, кровь, много крови в воде.

А дед всё продолжал соваться перед ней со своими рукавицами.

– Не евоная это кровушка-то, не его! Не смотри, голубушка, туда так, не смотри! Лошадиная кровь-то! Вспороло её проклятой бомбой, во как! Разок только она и поднялась, морду высунула из воды, крикнула и утонула.

Всё стало ненужным.

Мария рывком дёрнула рукав полушубка из чужих рук.

– Пустите.

Бабы переглянулись.

Спокойно шагнула, опустилась на колени у воды. Стояла молча, смотрела в грязную воду.

Тихо.

Плавала солома, бурый снег, льдинки.

– Ты помолись, помолись, Маша!

Упала навзничь, заколотилась.

Всё.

РЕШЕНИЕ

Молодая женщина, в тёмном жакете и фетровом беретике, с чемоданчиком в руке и с плотным рюкзаком на плечах, не вызывала интереса ни у кого из спешащих людей. Конечно, мало ли таких дамочек проходило по мрачным перронам этого огромного вокзала в последние бешеные дни.

Чёрные немецкие надписи на красных кирпичных стенах, незнакомые указатели и странные надписи на эмалевых табличках…

Толпа приехавших недолго просуществовала в суете и неразберихе. Люди, наконец-то освободившись от трудной дороги и ожиданий, торопились выбраться из сумрака здания на воздух.

Только что прибывший эшелон опустел, затих, паровоз тоже устало шумнул паром и замолк.

У дежурного по вокзалу Мария спросила, где находится городская комендатура.

Пожилой толстый железнодорожник объяснил всё толково, подробно, но покачал при этом головой.

– Не советую добираться туда пешком. Часа полтора идти. Возможны неприятности, на улицах до сих пор опасно. Часов в тринадцать с вокзала наша машина в комендатуру пойдёт, могут вас захватить

Мария усмехнулась.

– Опасно даже днём?

– Смотрите сами, ваше дело…

Сквозь стекла высоких входных дверей вокзала уже виднелась солнечная площадь, но Мария толком не рассмотрела её, едва успев выйти на улицу.

– Эй! Эй, гражданочка! Да-да, вы!

Железнодорожный дежурный толкнул дверь на улицу почти сразу же за ней. Видно было, что он очень спешил, внезапно выскочив из своего кабинета, запыхался, догоняя Марию, но улыбался.

– Извините! Нет, нет, ничего страшного, не волнуйтесь! Просто наша машина подошла пораньше, вот она стоит! Рекомендую всё-таки добраться до комендатуры на ней. В любом случае – безопасней. Да и с вещами поудобней, не нужно в руках нести.