Оскар

Мария устроилась между ними удобно, поправила юбку.

Водитель курил, часто высовываясь в открытое окошко, внимательно смотрел на разбитую городскую дорогу. Говорил больше одноглазый, рассказывал толковые вещи, полезные. Когда Мария о чём-то спрашивала, о непонятном ей, он отвечал подробно, с интересом.

В самом начале представился, познакомился.

– Сергей. Пока Сергей…

– Почему пока?

– Партийные органы предлагают мне ответственную должность, назначают вашим колхозом руководить. С учётом, так сказать, моего боевого опыта и политической зрелости. Вот назначат – буду для всех Сергеем Викторовичем. Вы, Мария, не против такого варианта?

– Сначала пусть назначат…

Помолчали.

Машина потихоньку выбиралась из центра на хорошие дороги, мелькали в пригороде небольшие ухоженные домишки.

– Без заборов…

– Чего?

Одноглазый вопросительно нахмурился, не расслышав, и наклонился к Марии.

– Заборов, говорю, нет! Вокруг домов только кустики ровные и от калитки везде – палисадник. Огородов нигде не видно…

– Огороды у них, у городских немцев, здесь устроены за домами, чтобы непорядок какой свой рабочий не выставлять на показ, а спереди – цветочки-лепесточки, для красоты. Чтобы соседи и прохожие видели, как они хорошо живут. Жили, то есть…

– О! Вот, смотри, смотри!

Мария замахала руками, а парень снова не понял.

– Чего-чего?

– Надписи эти одинаковые! Я вчера их заметила, не поняла, записала, чтобы потом разобраться, а тут – снова, на каждом большом фасаде. Вон, видишь! Справа, под самой крышей написано! О чём это они так?

– А-а, знакомое дело. На совещании особист рассказывал, что, когда наши на Кёнигсберг наступали, фашистские власти заставляли пацанят своих, немчиков, малевать в массовом порядке эти лозунги на стенах. Так сказать, для поднятия своего боевого духа. Переводится как "Мы не сдадимся никогда!". Ну, вот и не сдались… На главных улицах в городе такие призывы уже закрашивают, а здесь, по окраинам, это безобразие ещё остаётся, руки всё никак не доходят, другими важными делами занимаемся.

Когда выехали из города и машину перестало часто трясти на обломках кирпичей Мария почувствовала, что успокоилась.

Сосны.

Удивительные деревья по сторонам дороги.

Одинаково высокие, ровные, статные. Здесь ничего не напоминало на войне.

Слышно было, что в кузове люди тоже притихли, рассматривали красивый солнечный лес.

– А в вашем посёлке много людей уже живут?

Мария строго посмотрела на одноглазого, всем своим видом показывая, что настроена разговаривать только о работе.

– Ха!

Одноглазый по-прежнему веселился.

– Вы, Мария, будете тридцатым жителем! Если, конечно, никто вас по списку не опередит!

– А до войны там много немцев, то есть рыбаков, жило?

– Человек двести, примерно. Точное количество в бумагах есть, в городе, потом привезу, покажу.

– Много. И все рыбу ловили?

– Почти все. Кто-то больше занимался сетями, кто-то лодки смолил, поправлял их по надобности. Коптили рыбу, солили. Но всё это было единолично, каждый для себя! У нас будет по-другому – коллективно! Будем друг другу помогать, у каждого будет общественная нагрузка, колхозные обязанности. Не пропадём! Вот, к примеру, вы, гражданка Мария, по специальности кто будете?

Одноглазый тоже принялся говорить заинтересованно.

– Я? Ну, по образованию я библиотечный работник. Могу быть учителем в начальных классах. Вот.

– Здорово! Библиотеки у нас в колхозе нет и в скором времени не предвидится, и школьников тоже почти не имеется! Старики одного внука привезли – и всё. Кого же вы учить-то будете, Мария? А другой работой не побрезгуете?!

– Не сомневайся, не побрезгую. И тебя, умника, ни о чём не попрошу, пока тебе отчество не присвоили. Генеральское.

Мария рассердилась, отвернулась к водителю.

– Останови машину! Я в кузов пойду.

– Зачем это?! Хорошо же здесь, не дует.

– Начальства слишком много по бокам устроилось…

Одноглазый расхохотался.

Из кузова подали руки, поприветствовали, помогли подняться.

Мрачная толстая тётка с готовностью потеснилась, сняла свои вещи с лавки, пустила Марию сесть рядом.

– Чего из тепла-то вышла? Приставали? Или выгнали?

Хватило двух слов, чтобы объяснить ситуацию.

– Курят много.

Мелькнул первый деревянный сарайчик на обочине.

Бабы, кто полюбопытней, полезли к открытому заднему пологу кузова, смотреть интересное. Мужики, все как один, старались быть спокойными, но заметно напряглись, со смешками скалились, опустили на коленки кулачищи.

Мария тихо охнула, додумавшись, прикрыла рот ладонью.