Шоу зловещих сказочников

– Иди ко мне!

Подвластная голосу, такому сильному и теплому, Вера также протянула руки неизвестному, который поднял ее и понес.

– Это ты, Веня? – пыталась понять Вера.

Может, он, а, может, нет! Но исходящее от Неизвестного тепло растопило лед страха и согрело измученное сердце. А внизу, где грохотали взрывы, отчетливо послышалось:

– Вера! Вера!..

Девушка открыла глаза, ее будила мама. Вера машинально посмотрела в окно: уже день, судя по всему, часов десять или даже больше.

– Я поздно уснула, – виновато заметила девушка.

– Вера! – во взгляде Анфисы Ивановны читался ужас.

– Что случилось? – прошептала Вера, предчувствуя новую трагедию.

– В местных новостях передали… Михаил Михайлович и его жена Раиса Алексеевна погибли. Разбились на машине.

– И Веня?!

– Он доставлен в больницу. Но состояние критическое, врачи говорят, что он вряд ли…

Вера, не дослушав мать, потеряла сознание.

– …Ты жив! – повторил Вене все тот же голос. – Я сдержал слово и вытащил тебя из лап смерти.

– Он жив! И будет жить! – повторяли люди в халатах. – Вы совершили настоящее чудо, профессор.

– Действительно, парню повезло, – согласился проводивший операцию пожилой хирург.

Хирург не хотел себе признаться, что произошедшее на операционном столе является чудом и для него самого. ПАРЕНЬ БЫЛ АБСОЛЮТНО БЕЗНАДЕЖНЫМ, но… ВЫКАРАБКАЛСЯ!

– Отвезите его в палату, – сказал хирург санитарам.

Сам он шел в ординаторскую и повторял:

– Чудо! Настоящее чудо!

…Веня ощущал дикую боль, которая рвала его тело, реальность и воспоминания были скрыты от его сознания каким-то черным полотном. Он не узнавал никого и не испытывал никаких иных ощущений кроме БОЛИ. Он кричал, срывая голос, стонал, выл, успокаиваясь лишь на короткое время после сильной доли обезболивающего.

С течением длительного времени физическая боль стала отступать, возвращалась память: сначала небольшими фрагментами, потом эти фрагменты складывались в единую кошмарную картину того вечера… «Я был пьян, уговорил отца разрешить мне вести машину и…». «И» – это жуткая катастрофа, которая произошла по его вине.

Вместе с воспоминаниями Прошлого пришло осознание трагического Настоящего. Погибли его родители, погибла незнакомая девушка, которую он взялся подвести. А сам Веня, получив тяжелую травму позвоночника, возможно, никогда уже не сможет ходить.

НИКОГДА НЕ СМОЖЕТ ХОДИТЬ!

Он закрывал глаза, ощущая, как по щекам текут горячие слезы. Вечный калека! Разве может быть что-нибудь хуже? Он никогда не пробежится по зеленой траве или футбольному полю, не побесится на танцплощадке, не сможет любить. Веня уже видел себя в инвалидной коляске, видел обращенные на него жалостливые взгляды тех, кто еще недавно глядел с завистью и подобострастием (сын самого Михаила Михайловича!). Теперь он уже не человек, а полчеловека. А это самое страшное! Твой мозг работает с той же горячностью, что и раньше, сердце бьется так же яростно и страстно, но твое тело мертво, ибо беспомощно, неспособно к какому-либо действию.

По ночам Веня часто видел одну и ту же картину: он катится в инвалидной коляске, а навстречу идет молодая женщина с чудесной девочкой лет пяти. Девочка показывает на Веню ручкой и спрашивает:

– Мамочка, какой странный дядечка. Он что, не может ходить так же, как мы?

– Нет, – отвечает мама.

– Почему? – не унимается девочка.

– Не задавай глупых вопросов. Пошли!

Веня вглядывается в женщину, надеясь, что это случайная прохожая, но каждый раз узнает ее. Когда-то он был ее возлюбленным и слышал пылкие фразы о вечной любви. А сейчас она отворачивается, спешит прочь.

…КАКОЙ СТРАННЫЙ ДЯДЕЧКА!..

Веня просыпался, истошно кричал. Прибегали врачи, успокаивали его, но он ругался, проклинал их за то, что оставили его жить. Лучше бы он умер! Тогда бы бывшая возлюбленная, обожествлявшая своего Веню, рыдала у его могилы, а не отворачивалась, не бежала!

Но он жив! Точнее, жива ПОЛОВИНА ВЕНИ!

Потом к нему стали проситься посетители, особую настойчивость проявляла Вера. Однако Веня просил никого не пускать, он не мог и не хотел видеть их жалостливые глаза. Врачи вняли его просьбе, сказали посетителям, что «свидание с больным пока невозможно».

Правда, для двоих было сделано исключение – для управляющего в доме отца Олега Васильевича и его супруги Александры Григорьевны. Эта пожилая, бездетная пара и раньше относилась к Вене почти как к сыну, и теперь проявляла о нем просто трогательную заботу. Им он сделал исключение. Они приходили к нему сначала ненадолго, затем визиты становились более длительными. Веня принимал их, потому что чувствовал – иначе сойдет с ума от одиночества и полной безысходности. Стараясь хоть как-то подбодрить юношу, Олег Васильевич говорил:

– В жизни бывает полоса испытаний. Ее надо пережить. И надеяться на лучшее. У библейского царя Соломона имелось кольцо, на котором было написано: «И это пройдет». Когда ему становилось особенно трудно, он смотрел на ту надпись, понимая ее огромный философский смысл.

– Нет, Олег Васильевич, – мрачно отвечал Веня. – Это не пройдет. Болезнь не приковала Соломона навечно к постели.

– Но ты можешь поправиться! Ты встанешь!

– Я никогда больше не встану, Олег Васильевич.

– Нельзя так, мой мальчик. Надейся на лучшее! Да, вот еще что: с тобой по поводу этой трагедии будет беседовать милиция. Не говори им, что за рулем находился ты. Ни в коем случае не говори. Мертвых не воротишь, а тебя не должны обвинить.

– Какая теперь мне разница?

– Перестань! Все в жизни еще может перемениться. Одно чудо уже произошло: ты жив. Реально и второе – ты выздоровеешь, станешь прежним и еще побежишь на стометровку. Но если тебя обвинят в преступлении, конец всему… Обещаешь молчать?

Веня опустил глаза.

Прошло еще некоторое время, и Веню выписали из больницы. По просьбе юноши Олег Васильевич договорился с администрацией больницы, что заберет своего питомца ночью, тайно. Врачей попросил не давать никому никакой информации ни о состоянии Вениамина, ни о его местонахождении. К ночи подъехала машина, увезла Веню домой. Юноше показалось, что с его родным домом что-то произошло: на воротах – замки, ставни заколочены. Такое ощущение, будто все здесь вымерло.

Трое санитаров внесли коляску с парализованным Веней в комнату и быстро ушли. Олег Васильевич сказал:

– Вот ты и опять дома.

– Дома! – с остервенением и обреченностью повторил Веня.

Смотри, какой стол приготовила Александра Григорьевна.

– Благодарю, но я не хочу есть.