По ту сторону жизни

– Интереснее некуда.

– А я навестил СССР с тяжёлой душой, а теперь вот…

– Я тоже не наблюдал в России ничего хорошего.

– Так давайте встретимся в моей каюте и поделимся впечатлениями об СССР? – неожиданно предложил мужчина. – У меня найдётся хороший коньячок и… Копчёная осетринка с чёрной икрой. Как вы ко всему этому отнесётесь?

– Положительно, – ответил Митрофан, которому вдруг захотелось выпить. – Я навещу вас через час или вас устроит более позднее время?

– Через час так через час, – улыбнулся незнакомец. – Номер моей каюты 313! Не правда ли, забавное сочетание цифр?

– Это не имеет значения, – пожал плечами Митрофан. – Для таких, как я, всё, что хоть чем-то намекает на мистику, действует не пугающе, а умиротворённо.

Выбросив за борт окурок сигары, Диего Сантос ушёл, а Митрофан…

«Эх, Кузьма, прости, что не нашёл тебя, – подумал он, глядя на Одессу, исчезающую вдали. – Видит бог, я сделал всё, что мог… Одно радует меня сейчас, что жив ты и не в лагере среди заключённых. Может, так оно и лучше, что не я нашёл тебя, а эта стерва Маргарита. Видать, она всё ещё любит тебя. И где бы ты ни был, Кузьма Прохорович, я желаю тебе счастья и добра! И пусть всюду сопутствует тебе удача, дорогой ты мой господин судебный пристав!»

Часть вторая

«Безнадёга»

1

Историческая справка

12 октября 1939 года ввиду надвигающейся войны с Германией Советское правительство предложило Финляндии отодвинуть общую границу на 20–30 километров от Ленинграда в обмен на вдвое большую, но малоосвоенную территорию в Карелии. Маршал Маннергейм советовал премьер-министру согласиться с предложением СССР и отодвинуть границу, но финское правительство отклонило советское предложение.

Финны не желали отдавать СССР свою единственную защиту от возможной советской агрессии – полосу укреплений на Карельском перешейке, известную как «линия Маннергейма». Из-за отсутствия прогресса на переговорах с середины 1939 года с обеих сторон начались военные приготовления…

30 ноября 1939 года началась Советско-финская «зимняя» война…

* * *

На протяжении всего времени, которое они были вынуждены проживать на нелегальном положении, Маргарита вспыхивала по любому поводу. Она ко всему потеряла интерес и словно ничего не видела и не слышала.

– Отстань, не до тебя мне сейчас, – отвечала она ему, когда он пытался с ней заговорить. – Вот Дима приедет, тогда и обсудим, как нам быть дальше.

– Хорошо, а когда он вернётся? – спросил Кузьма о сыне – тот отсутствовал уже месяц – и сразу же пожалел об этом. В глазах Маргариты он увидел такое страдание, что не смог остаться равнодушным.

Несколько месяцев они «кочевали» с квартиры на квартиру. Маргариту тяготила такая жизнь. Она стала ненавидеть Ленинград, и Кузьма понял, что если так будет и дальше, его ждёт кромешный ад. Положение мог бы облегчить своим присутствием Дмитрий, но его всё не было…

Кузьма смирился с мыслью, что у него есть взрослый сын, и сомнений в отцовстве у него не осталось.

Оставшись наедине с женщиной, любовь к которой в нём так и не проснулась, Кузьма крепился и терпел её общество. Разговаривали они редко и то сразу же прекращали разговор, как только начинали ссориться. Но однажды…

Однажды, как обычно, они коротали время вдвоём. Они не разговаривали, и ни Маргарите, ни Кузьме не хотелось нарушать молчания. Они сидели совсем тихо, только Маргарита нервно теребила носовой платочек пальцами. Было видно, что она нервничала.

– О Господи, почему Дима так долго не возвращается! – вдруг простонала Маргарита. – Защити его от всего плохого, Господи! Или я…

И она зарыдала. Как ни хотела казаться Маргарита крепкой и мужественной, ей, как женщине, всё же была присуща слабость души.

У Кузьмы нервы тоже были натянуты как струны. С каждым днём ему было всё труднее демонстрировать самообладание. Видя, что Маргарита плачет, он вдруг испытал к ней жалость:

– Не проливай слёз и не терзай себя. Скоро вернётся наш Димка и, я очень надеюсь, с хорошими вестями!

– Да, он вернётся и уже скоро! – неожиданно перестав плакать, поддержала его Маргарита. – Только вестей хороших ожидать нечего…

– Вот как? – удивился Кузьма. – А ты откуда знаешь?

– Да чего там, – нервно хмыкнула Маргарита. – Мы уже несколько месяцев чего-то выжидаем и на что-то надеемся, а в итоге? Хорошо хоть до нас пока ещё не добрались мои бывшие коллеги, и это радует меня сейчас больше всего.

– Хоть что-то тебя радует, а меня… А меня гнетёт это вынужденное затянувшееся безделье, – признался, вздыхая, Кузьма. – Нам пора куда-нибудь отсюда уехать. Все эти скитания не кончатся добром…

– Ты прав, – снова согласилась с ним Маргарита. – Только нам не спрятаться в этой стране… В большом городе мы ещё можем как-то затеряться на время, но… Долго так продолжаться не может. Нам надо искать возможность выбираться из страны! Только в этом наше спасение.

– Нет, ты заблуждаешься, надеясь на это, – ухмыльнулся Кузьма. – Наша страна только кажется большой, но… Уйти из неё и войти в неё незамеченным просто невозможно.

– Да, границы СССР «на замке» и охраняются очень тщательно и надёжно, – вздохнула Маргарита. – Но найти лазейки можно всегда.

– О чём это ты? – насторожился Кузьма, уловив в её голосе что-то такое, от чего защемило сердце. – Может, предложишь переплыть Ледовитый или Тихий океаны?

– Нет, я хочу тебе напомнить о той «лазейке», по которой вы с Бурматовым ушли в Монголию, – вкрадчивым голосом сказала Маргарита.

– Что-о-о? – у Кузьмы глаза полезли на лоб. – Нет-нет и не думай! С тех пор прошло целых двадцать лет, и мне не вспомнить тот путь, по которому нас провёл старик бурят!

– А ты постарайся и вспомни! – настоятельно попросила Маргарита. – Ну? Напряги память? Ты закрой глаза и представь, что ждёт нас в этой стране.

Кузьма нахмурился и промолчал.

– Вот именно, ничего хорошего, – продолжила Маргарита. – Мы с тобой ладно, можно считать, отжили своё, а наш мальчик? Здесь Дима обречён, как и ты, жить по чужому паспорту. И как долго это может продлиться? Как считаешь, «заботливый отец»?

– Я не знаю, что и сказать, – пробубнил Кузьма растерянно. – Но я действительно не смогу вспомнить тот путь! Если только проводник… Жив ли он сейчас, по истечении двадцати лет?

– Он мёртв, его убили, – сказала Маргарита, морщась. – Кто и за что, так и осталось невыясненным. Никто серьёзно не занимался расследованием того убийства. Дело было закрыто или «утеряно», пойди сейчас разберись.

– Тогда надеяться больше не на кого, – замотал головой Кузьма. – Даже если я рискну поискать тот путь в тайге, то ни за что поручиться не могу. Всё закончится тем, что мы там и останемся.

– Нет, мы вернёмся в Верхнеудинск и там, в тайге, определимся, стоит ли браться за рискованное дело или… Или для перехода границы поискать другие пути, – закончила за него Маргарита. – У нас нет другого выхода, пойми! А если он появится, то мы непременно им воспользуемся, обещаю.

* * *

Ночью, в постели, Кузьме не спалось. Им овладело полное отчаяние, и мучили сомнения. Чего он хотел? Объяснить этого он был не в силах. Его мозг изнемогал от давления мыслей.

«Она сошла с ума, предлагая мне такое, – думал Кузьма, укрывшись с головой одеялом. – Она что, не боится сама погибнуть в тайге и погубить сына? Да это же полное безумие надеяться на благополучный переход дикой тайги без помощи проводника? Это путь в никуда, в тупик, в могилу… И она что, не способна осмыслить и понять это?»

В последнее время, а особенно после отъезда Дмитрия, Кузьма пребывал в постоянном беспокойстве. Неожиданно оказавшись в обществе Маргариты и сына, он чувствовал себя маленьким, ничтожным человечком, не имеющим здесь ни единого друга. Он пытался избавиться от этого гнетущего настроения, но оно было слишком устойчивым, питаясь настроениями жильцов квартиры.

Наступившим утром Кузьма проснулся в дурном настроении и первым делом подумал о Дмитрии. Шаги Маргариты за дверью вывели его из задумчивости. Он вскочил, оделся и вышел из спальни.