Лето моей любви

– Понимаю, – сказал я.

– Да и герой там не чище, – сказала Поля. – Тоже лавилас был не из последних…В общем, я выбросила этот роман. Честное слово, горько, что нынешняя литература не воспитывает человека, а развращает его, превращает в скотину…

– Ну, может,  не все писатели такие, – сказал я. – Хотя вы правы, иногда бывает печально, что иной человек живёт абсолютно свободно от каких-либо нравственных ценностей и норм. Я в своей адвокатской такого иногда насмотрюсь, пока дело распутываю, что за голову хватаюсь.

– Так вы адвокат или писатель? – хитро улыбаясь, спросила Поля.

–Одно другому не помеха, – сказал я.

Мы разговаривали ещё долго, не подойди к нам Саша с Мальвиной.

–Ребятки, давайте к дому двигать! – предложила Поля. – Тем более, что и мне, и Марине завтра на работу.

При упоминании о работе Мальвина слегка сникла.

– Полька, вечно ты всё испортишь, – сказала она.

Что ж, домой – так домой!.. Надо сказать, что я тоже слегка подустал.

6

Я и заметить не успел, как прошла неделя пребывания в гостях у Саши. В планах у меня было погостить у него ещё неделю-полторы. Однажды на исходе первой недели, думаю, устав от шума и гулянок, Саша предложил мне прогулку по городу. Я согласился. В самом деле, иногда устаёшь от того, что вокруг тебя крик, гам, смех, галдёж, пьянка, дым дугой и так далее, –  и хочется какое-то время побыть с самим собой. И тут не имеет значения, чем ты будешь в эти минуты заниматься – читать, рисовать, смотреть футбол или бродить по городу… Главное – отдыхать! Впрочем, была и ещё одна причина, по которой я согласился на прогулку: отпуск закончится, а мне и вспомнить будет не о чем… Вернее почти не о чем.

Где мне больше всего понравилось? На улице Живописной. Эта улица оправдывает своё название в полной мере! Во-первых, дома там, встречая тебя, если так можно сказать, буквально салютуют тебе яркими красками – отчего на душе как-то празднично, даже если на дворе серо и тускло; во-вторых, неподалёку располагался красивый парк, усаженный деревьями и уставленный разными статуями, в том числе были среди них и герои литературных произведений: глянь в одну сторону – увидишь Анну Сергеевну с Гуровым из рассказа «Дама с собачкой»; глянь в другую – там могут быть Мастер и Маргарита; глянь в третью – встретишь Сирано… Однако больше всего мне в том парке понравились клумбы. В каких видах они ни были! Например, одна из клумб могла быть сделанной в виде огромной корзины, другая в виде лодки, третья вообще виде ёлки – и разноцветные цветы, сидящие там, напоминали гирлянду. Словом, с выдумкой и фантазией у здешних людей полный порядок! Но что меня в том парке ещё привлекло и удивило – так это то, что там рисовали или выставляли свои картины художники. Народ реагировал кто как – кто-то из любопытства мог подойти и посмотреть, а одна хорошенькая женщина даже купила у одного дедушки его пейзаж. Помню, мне на той выставке понравилась одна картина, где была изображена девушка лет так 15-ти, светловолосая, с голубыми глазами и маленькими, естественно-Розовыми губами. Она стояла на набережной, боком, чуть опершись о парапет, и глядела вдаль, точно юная Асоль, мечтающая увидеть долгожданный корабль под алыми парусами. Судя по слегка разлетевшимся длинным волосам, ими играет лёгкий морской ветерок. Наконец, девушка была одета в голубое платье с коротким рукавом, которое, будто обнимало всю её точеную фигурку, при этом легонько обнажая стройные ножки девушки, обутые в белые босоножки. Я, увидев эту картину, смотрел на неё, как заколдованный, забыв про всё и вся! Ей-богу, так и хотелось как-нибудь попасть туда и сказать этой девушке: «Здравствуй, Асоль! Вот я и прибыл за тобой!». И, взяв на руки её юное тело, подняться вместе с ней на корабль и унестись в далёкую даль, где бы никто и ничто не мешало нашей любви и нашему счастью.

Я бы ещё долго смотрел на ту девушку, когда бы, будто бы надо мной не раздался женский голос:

– Нравится картинна, молодой человек?

Глаза мои тут же перевелись с моей Асоль на блондинку лет 45-ти или 50-ти с серыми глазами и добродушной улыбкой на полных губах. Эта улыбка  меня тронула и я, внемля ей, тоже улыбнулся.

– Да, нравится, – ответил я блондинке.

– Так купите её! – сказала женщина.

– Я бы купил, да у меня денег нет, – сказал я ей.

– А мы договоримся! – сказала женщина.

– Вы не так поняли меня, – отвечаю ей я, – у меня денег с собой нет. Я гулять вышел, не предполагая что-либо покупать. Давайте я попробую эту картину купить завтра, в это же время!

– Хорошо! – сказала, было, женщина, но тут вмешался Саша:

– За сколько можете продать картину?

– Скажем, тысяч за пять, – сказала женщина.

– А за три с половиной договоримся?

– Вполне! – сказала женщина.

– Саша, ты обалдел? – слегка вспылил я. – Ещё ты на меня свои деньги не тратил!

– Ну, свои же деньги – не ворованные! – в тон мне сказал Саша.

– Да чёрт с ними, с деньгами! – сказал я. – Ты подумай, куда мы её денем? В карман её не сунешь, а пакета большого у меня тоже нет. Лучше я завтра приду сюда сам и куплю эту картину.

– Дело твоё! – сдался Саша. – Ты мужик взрослый – решать тебе!

Простившись с женщиной, мы двинулись дальше. Но ни завтра, ни послезавтра, никогда я так и не купил той картины. Почему – поймёте ниже. И чей взор теперь радует моя Асоль – тоже кто его знает. Во всяком случаи, дай бог, чтобы этот человек, глядя на её портрет, верил, что и мечта тоже сбудется! Ещё мне понравилось на центральной площади, что по улице Ломоносова: там всякая человеческая живность, от мала до велика, на роликах круги мотает. Случается, что кто-то из менее опытных шлёпнется, но его выручат и всё объяснят. Я смотрел на это с досадой, что сам на роликах гонять не умею, равно, как на зимних коньках. Саша говорил, что в зимние праздники народу тут ещё больше, поскольку тут каток открывают – и тогда весело всем! Особенно Неотложке.

– Хочешь – верь, хочешь – не верь! – говорит Саша. – Но я в прошлом году сам помогал одного такого упаковывать: с Полей пришли сюда погулять вечером 1-го января; ну, и видим, как двое лоб в лоб бабах! И бутербродом на лёд. С верхним ещё не больно, что сделалось – пара синяков, а вот нижнему досталось нехило. Пока верхний «Скорую» вызывал, я нижнего на своём шарфе отбуксировал тихонько к обочине. Потом с врачами мы его  погрузили в машину и его увезли.  Такие, брат, дела.

– А что ж не поверю! – сказал я. – Охотно поверю, так сам однажды девушку одну по «Скорой» в больницу отвозил зимой. Правда, не с катка. У нас ведь как: пешеходки зимой замерзают; и пока, скажем, человек десять на них мозги или зубы не потеряет – ни одна сволочь не почешется их привести в порядок. И вот по такой-то дорожке я, если можно сказать, шёл домой с работы. Вижу – навстречу мне идёт быстро девушка. Куда она так спешила по такой дорожке – бог её знает. В какой-то момент она не удерживается, падает и подворачивает, очевидно, ногу.  Я подошёл к ней, помогаю подняться, мы кое-как дотаскиваемся до рядом стоящей остановки, где я ей вызываю врачей. Итог – у девушки был перелом голени.

– Печально. А девушка та была хорошенькая, наверно, – сказал Саша.

– Возможно. Но если честно, меня тогда это волновало мало, – сказал я.

– Ну, и зря! – сказал Саша. – Мог бы и познакомиться, попросить телефон, пообщаться… И девушке было легче и приятно, и ты бобылём не сидел дома. – А если девушка занята или сама, как ты сказал, живёт бобылём – тогда как? – спросил я.

– Если бы она занята, – начал Саша, – это одно дело и тут следует её оставить. А если она ведёт отшельнический образ жизни, то её надо было от него отучить: выводить в цирк, в парк, в театр или ещё куда-то.

– А если она не хочет отучаться от этой жизни? – спросил я. Тут Саша развёл руками.

– Скажи лучше, где тут пива попить можно? – спросил я.

– А вот, в кафе напротив, – сказал Саша.

Мы пошли в кафе. За пивом мы говорили ещё о многом чём, смеялись от души и так далее. Вдруг я вижу, что Саша обратил внимание на двух девушек за противоположным столиком. В одной я тут же узнал Мальвину; вторую, когда мы с Сашей подошли и познакомились, я услышал, что зовут Карина. Это была коротко стриженная брюнетка возраста Мальвины; у неё были почти коньячного цвета глаза, не большие нос и губы, а ещё она была загорелой, тогда как её подружка была белокожей. Одета Карина была в белую футболку с пальмами и голубые шорты.  Вот  и всё, что я могу вспомнить об этой девушке. О том, чем она занимается, где учится и работает, да даже о чём мы тогда говорили – я уж не помню. Да и какая разница! Зато я помню другое: проводив девушек до домов и вернувшись сами восвояси, мы нашли в ящике записку. Она была для меня и в ней было вот что: «Роберт, если вам не сильно рано, то давайте завтра, часов в пять, пробежимся до моря. Буду ждать вас у подъезда. Даша». Мне к ранним прогулкам было не привыкать.

7

Утро. Ровно в пять часов я уже был во дворе, где Даша выгуливала свою собаку. Она была одета в синие шорты, белую футболку и белые кроссовки. Её волосы были завязаны сзади в заячий хвост, который высовывался из синей бейсболки. На плече у Даши висела чёрная торба с изображением какой-то иностранной группы, в которой, как догадывался, было полотенце. Я тоже своё взял на всякий случай!

– Доброе утро! – сказала она, увидев меня.

– Доброе! – ответил я. – Я не опоздал?

– Нет! – бодро сказала Даша. – Сейчас, я только Дину отведу домой – и мы свободны! – собаке. – Дина, домой!

Впрочем, Даша вскоре вернулась.

– Ну, что, побежали? – спросил я её.

– Вперёд! – ответила она, и мы побежали к морю. Зачем? Да просто охота стало слегка размяться. Бегала Даша красиво, нечего сказать! Было явно видно, что человек хоть когда-то занимался лёгкой атлетикой. Кстати, прибежав на пляж, я спросил-таки Дашу про это!

– Вы правы, Роберт, я занималась бегом в школе, пока однажды в аварии не погибла моя любимая тренер, София Константиновна Грибова, – ответила Даша. – А потом бросила, так как… не смогла найти общего языка с новым тренером. – судя по тому, как смазано и с какой неохотой прозвучала вторая часть фразы, я примерно мог предположить, в чём причина неладов. Хотя и необязательно в том, о чём я думал! – Может, искупаемся?