Углём и атомом

Совсем не тихий Тихий

Навстречу не чая – столетием в ретро!
Под солнцем одним, и одни у причала —
Отважных фрегатов, бок о бок от ветра,
Космическим ветром бы пьяно качало.

Весь путь до Петропавловска-Камчатского эскадру гнал попутный ветер – прям закрывай глаза, представив: мачты скрип и рей, тугие паруса!

Но в данном случае и месте царствовала другая романтика – сталистое небо было ненастно, сея дождевыми шквалами, укрыв за почти нулевой видимостью, как и сам океан, так и вообще любые яркие краски.

Серые в немыслимых пятнах камуфляжа корабли как никогда вписывались в эту картину похмельного художника.

А шли ходко, тоннаж кораблей Рожественского вполне спокойно позволял им переносить приштормовое состояние. Пожалуй, только «американцу» – промысловику-браконьеру, плетущемуся в кильватере, с его утлыми тоннами водоизмещения и слабосильной паровой машиной приходилось несладко.

Подстегиваемый сквозящим со стороны кормы ветром дым из труб сбивало вниз, он обтекал надстройки кораблей, провоняв мостики гарью, клубясь дальше, обгоняя эскадру. Зиновий Петрович, периодически инспектируя своими визитами «ходовой», словно не замечал этих мелких неприятностей и был доволен:

– Есть в том упование, что сей ветер разгонит всех промышляющих, всех нежелательных свидетелей в здешних водах. Так глядишь, и пройдем нераскрытыми для постороннего глаза.

Вместе с «нордом» пронизывало заморозками, моряки сигнальных вахт, обветренные Арктикой, пренебрежительно терпели, бравируя… тем не менее радуясь постепенному, по мере спуска к югу, потеплению.

Не оглядываясь на то, что с каждой милей они были ближе к войне и возможной «смертушке», боевой дух, подогретый первыми победами, зашкаливал.

* * *

Возвращаясь на Тихоокеанский театр военных действий, пожалуй, стоит снова описать декорации.

Взглянув на карту, условно от широты Петропавловска-Камчатского и ниже, можно увидеть, что с геологической точки зрения Курильская гряда, Японский архипелаг и далее Рюкю (Ликейские острова), типичные островные дуги, отделившие континентальную плиту Евразии от океанической коры Великого океана, тем самым образовав отдельные акватории – окраинные моря: Охотское, Японское, Желтое и Восточно-Китайское.

Весь этот изломанный островной пояс – от самой южной точки Камчатского полуострова, до острова Окинава архипелага Рюкю… (или уж доведем до острова Формоза[13 - Формоза – историческое название острова Тайвань.], и тогда общая длина пояса составит примерно 4000 км) словно бы отсекает собою зону боевых действий, ограничив выход из окраинных морей в большие воды Тихого несколькими проливами.

А чтобы совсем уж не усложнять, можно обобщить позиционные конфигурации сторон, нарезав их в виде операционных линий, которые (что японская, что русская), были завязаны на Ляодунский полуостров, с «вишенкой на этом торте», пусть и сомнительной, под названием Порт-Артур.

Японская «силовая линия» опиралась на хорошо оборудованные порты, протянувшись от Хакодате, далее на базу ВМФ Сасебо, и вплоть до тактической якорной стоянки на Эллиотах.

Что же касается русских, то…

Когда неизбежность скорого начала войны с Японией стала очевидной, наместник Алексеев принял решение, которое разные эксперты оценили по-разному – во Владивосток были переведен отряд крейсеров, тем самым, хорошо ли плохо ли, разделив Тихоокеанскую эскадру.

К чему это привело?

К очевидному: тонкая оперативная линия – от Владивостока, через Корейский и Цусимский проливы к главной военно-морской базе Порт-Артуру, являвшая из себя, пожалуй, основную транспортную артерию российского обеспечения, вынуждала японцев держать на этом направлении необходимо превосходящие силы.

Хэйхатиро Того прекрасно видел и понимал все плюсы и минусы такой позиционной расстановки.

С одной стороны, появлялась возможность разбить русских по частям, с другой стороны – фактор неопределенности действующих на японских коммуникациях владивостокских крейсеров под командованием контрадмирала Иессена. И, кстати, в какой-то мере «владивостокцам» в рейдерских операциях и удалось это осуществить.

Более того, крейсера, покинув приматериковые моря, пройдя Сангарским проливом, теперь могли дергать за ниточку третью линию. Операционную сомнительность, которую командующий японским флотом прекрасно видел – где главным препятствием для русских была удаленность от баз обеспечения.

Потенциальную угрозу Токио (ко всему еще и достаточно защищенному) со стороны тех же крейсеров-рейдеров из Владивостока японский адмирал рассматривал со снисходительно-ироничной миной. Досель.

Теперь же, с появлением фактора «арктического отряда» Рожественского, Того все больше ощущал неприятное и смутное беспокойство.

К месту действий

После Командорских островов шторм выдал последние свои вздохи и уже к Авачинскому заливу совсем отпустил эскадру, всхлипывая остатками былого.

Качало от силы в четыре балла, выхолощенный северным ветром воздух давал горизонт миль на пять. В связи с этим на кораблях усилили вахты сигнальщиков, дозорный «Рион» забежал вперед, только дымы и видать.

Нес свою радиолокационную службу и «Ямал», но с ледокола честно предупредили, что мелкие деревянные суда, особенно на фоне береговой черты, будут малозаметны. Чего, не так чтоб уж серьезно, но все ж опасался Рожественский.

Оторванность камчатского края от центра России, практическая бесконтрольность со стороны столичных департаментов, отсутствие кораблей береговой службы, стационарных инспекционных станций – все это вело к постоянному хищническому лову лососевых в устьях рек в период нереста. Естественно, что среди всей этой браконьерской шушеры затесались японские агенты, производя разведку берегов Камчатки, собирая информацию, касающуюся оборонительных возможностей полуострова.

Время нереста, конечно, уже миновало, но были все основания полагать, что в связи со слухами об «арктическом походе» узкоглазые неизбежно захотят попромышлять в близлежащих водах.

Более того, теперь, после факта засыла дозорных кораблей в Берингово море, не исключался вариант, что и тут Рожественского будут ждать какие-нибудь не самые приятные сюрпризы.

* * *

О какой-либо обороне Петропавловска-Камчатского, приди сюда японцы по-серьезному, говорить не приходилось.

По счастью, северное направление для японцев являлось даже не второстепенным, а так… постольку-поскольку. И если захват Владивостока рассматривался лишь в качестве серьезного аргумента при переговорах о мире, то на регионы более высоких широт, невзирая на природные богатства земель, лежащих под русской короной, интересы сынов Ямато по большей частью распространялись, как говорится, «на пожрать».

Хоть и не совсем чтобы так!

После победы в войне 1904–1905 годов (в известной истории) Япония воспользовалось этим моментом в полной мере. В том числе почерпав отсюда средства для выплаты долгов кредиторам[14 - Из истории: в 1909 году Япония поставила под свой контроль всю камчатскую промышленность. Количество японских промысловых шхун достигло 200, обеспечив вывоз рыбы на миллион пудов.].

Тем не менее в мае 1904 года узкоглазые совершили наглую и исключительно «геройскую» вылазку, высадив десант с четырех шхун в устье реки Озерная на Охотском побережье Камчатского полуострова. То бишь в глубоком тылу Петропавловка.

Сто пятьдесят солдат при двух орудиях – а вокруг ни души!

Стали лагерем, окопались, выставили пушки, подняли знамя, торжественно объявив весь полуостров «землей Микадо».

Двинув взвод в близлежащий поселок Явино, не застали никого и там – предупрежденные жители ушли в горы.

Командир экспедиционного отряда лейтенант Гундзи скалил редкие зубы – а ну-ка: «полный успех и никакого сопротивления!».

Прозвучало торжественное «банзай» – очередное победное поднятие флага на часовеньке, и рядом столб с надписью на ломаном русском… дословно: «эта земля уже принадлежался Японию, Тэнно, хэнка банзай! Кто тронет это тынь – будет убита!»

И подпись: «Командира японского войска Сечу Гундзи».

Полтора месяца оккупанты торчали у Озерной, не решаясь двинуть вглубь полуострова.

За это время к их лагерю подтянулись местные силы ополченцев – две дружины, всего 88 человек. Японский отряд был окружен, завязался бой.

Потеряв в перестрелке убитыми три десятка человек, остальные самураи успели попрыгать в шлюпки, добраться к шхунам, в итоге бежав на остров Шумшу.

Там располагалось якобы японская рыбацкая деревня, а на самом деле форпост, откуда можно было снова пытаться организовывать наступательные движения на камчатском полуострове.