Байки старого фэндома

Гопман шёл по коридору. Пожалуйста, никаких ассоциаций. Просто совпадение со знаменитой фразой из гениального сериала. И не менее гениальный литературный критик Владимир Львович Гопман шествовал по коридору ничем не хуже Штирлица. И коридоры свердловской гостиницы «Большой Урал» (ей довелось принимать не одну «Аэлиту») были тоже ничем не хуже коридора, по которому Штирлиц шел к Мюллеру. К кому именно шёл в этот момент Владимир Львович, история умалчивает, но точно не к Мюллеру. Фантаста или активного члена фэндома с такой фамилией на «Аэлите» не было. Может, к друзьям Володя шёл или в кабак – неведомо. С товарищем вместе шёл, так что эта история имеет вполне достоверные свидетельские показания.

Времечко было не особо раннее – близилась полночь. Хотя для фантастического конвента самое начало рабочего дня, простите, рабочей ночи. И появление в коридоре шикарного розового банта, гораздо большего, чем голова его обладательницы, Владимира Львовича насторожило. Бант появился вроде как ниоткуда и топал впереди. Владелице банта было от силы лет 9-10, не более. И куда шла девочка, также осталось неизвестным, но явно тоже не к Мюллеру. Может, в родительский номер шла с какой-то поздней репетиции торжественного детского праздника. Гордо шла. Независимо. Гопман не выдержал.

– Девочка, куда это ты так поздно? И откуда у тебя такой большой красивый бант?

Худенький Владимир Львович не особо был похож на волка из «Красной шапочки», хотя текст примерно соответствовал. И надо знать Гопмана, его саркастические интонации. Тоже далеко не волчий рык. На девочку, впрочем, сладкая ехидная велеречивость никак не подействовала, шаг не замедлился, бант к Володе передом, к концу коридора задом не повернулся. Обманутый в лучших намерениях Гопман занервничал. Заботливость ведь проявил – маленькая девочка, поздний час, полутёмная гостиница… Бантик похвалил на радость ребенку. Ребенок, однако, радости никак не показывал и продолжал молча шагать в избранном направлении. Надо сказать, что Владимир Львович в силу преподавательской деятельности больше привык общаться со студентами. А тут по неопытности в педагогической работе с детьми младшего школьного возраста засуетился мелким бесом. Игнорируют ведь кандидата филологических наук, не вступают в конструктивный диалог.

– Девочка, а девочка! Ты куда так поздно идёшь? Где родители? Почему старшим не отвечаешь? И сообщи нам, в конце концов, откуда у тебя такой красивый бант? Ну очень шикарный у тебя, девочка, бантик…

Возможно, очередная похвала бантику казалась ему удачным приёмом. Девочке, впрочем, так не показалось. И при повторной грозно-сюсюкающей тираде она, не поворачиваясь, выдала. Выдала, надо сказать, весьма коротко и предельно ясно. Звонкий детский голос отразился от мощных гостиничных стен и эхом растаял в глубине коридора.

– Дядя! А не пошёл бы ты …!

Адрес был тот самый, наиболее известный, незамысловатый. Девочка спокойно скрылась за поворотом. Больше никогда Вова её не видел. Он не догонял, не пытался оправдаться, спросить: «За что? Как ты могла, дитя?!!». Тем более не пытался ответить. Застыл. Окаменел. Чисто памятник Детскому фонду. Изваяние с обиженно подрагивающими поникшими усиками. Этот вроде рядовой случай не стоил бы даже упоминания – ну послали и послали, кого только в России туда не посылали. Нет такого человека, особенно в среде творческой интеллигенции. Но, знаете, контраст возраста и ненормативной лексики, обстановка… И бантик! Бантик! Этот огромный бант никак не вязался с таким финалом. Может, девочка просто была грубой. А может, она поступила как учили, приняв заигрывавшего дядю за педофила. Хотя вряд ли ее учили именно такому способу отшить нехорошего дядю. Способ, однако, действенный. Просьба не воспринимать как инструкцию для юного поколения. Которое, правда, сегодня ещё не то выдать может.

Большое впечатление это произвело на Гопмана. Тем вечером он даже рюмочку поднимал как-то испуганно и шутить не пытался, что на него совсем не похоже. Стресс ещё тот. С тех пор Владимир Львович не любил бантов. Особенно больших розовых. Да и маленькие бантики других цветов тоже не очень уважал. Была причина. Студентки, впрочем, быстро это дело раскусили. Даже поясок бантиком не завязывали на экзаменах. Такая вот история с обычным женским аксессуаром…

БОЛЬШОЙ ФАНТан

Если увидишь ФАНТан – не затыкай. Пусть ФАНТанирует.

(Козьма Прутков-фантаст)

Не нужно много говорить за Одесу. С одним «с» это не ошибка. Так говорит всё коренное население, и если из уважения к нему так и писать, ничего страшного. Это вам не пишется Манчестер, а произносится Ливерпуль. Отдохнуть могут любые закордонные города от потуг на юмор сродни одесскому (переходим на академическое правописание). Одесса сама за себя скажет. Несколько зарисовок с одного из древних фантастических конвентов 1988 года. Поскольку проходил кон в районе Большой Фонтан, естественным названием мероприятия стало «Большой ФАНТан». Фонтан, тем более в Одессе, тоже может быть фантастическим.

Театр начинается с вешалки, а одесский кон прямо от выхода из аэропорта, где мирно беседовали два таксиста. Назовём их образно, например, Изя и Яша. Их железные кони стояли рядом и даже не пыхтели. Водилы настолько были увлечены разговором, что как будто и не услышали прямого вопроса:

– Добрый день! Сколько до Большого Фонтана?

Не обращая на меня внимания, извозчики продолжали трёп. Правда, посреди неспешных фраз проскочило следующее:

– Изя, ты слышал? Оно хочет узнать, сколько ехать, сколько расстояния или сколько денег?

– Яша, об чём ты так сложно? Это меркантильное существо могут интересовать только деньги. И если бы это был Малый Фонтан, то три рубля было бы достаточно. Малый – он и есть Малый.

– Ты прав, Изя, как никогда. А Большой – это Большой. Без пятёрки никак не добраться. Большое – оно всегда на расстоянии. Пять, только пять.

Беседуя как бы между собой, они по-прежнему не смотрели в мою сторону, и я не выдержал.

– Я, конечно, в Одессе первый раз, но у вас нет Среднего Фонтана?

Поворот. Обе пары глаз изумлённо воззрились на приезжего лоха.

– Изя! Ты слышал? Он говорит, что в Одессе первый раз!!!

В общем, отвезли на Большой за три. По пути говорили о бренности большого и малого, поминали раков, которые сегодня по три, а вчера по пять. Мои предки тоже не совсем Ивановы. Рыбак рыбака…

Вечером небольшой толпой ходили по Одессе. Лёва Вершинин, одессит и профессиональный историк, рассказывал буквально о каждом доме и переулке совершенно неведомые непосвящённым повести. Такого гида не видывала ни одна туристическая компания. Раскрыв рты, мы внимали. Однако в силу молодости, приподнятого настроения и специфического чувства юмора наша ватага совершила непростительную в Одессе ошибку. К случайным прохожим мы приставали с одним и тем же вопросом: «Простите, вы Гопмана не видели?». Наш друг Вова Гопман ещё не прибыл из Москвы, и спрашивать о нём у незнакомых ни в чём не повинных прохожих нам казалось ужасно остроумным. До поры до времени, развязка наступила очень быстро. Буквально на втором квартале занимательной экскурсии Гопмана нам нашли. Правда, не Владимира Львовича, а Соломона Моисеевича, и на добрый полтинник старше, но это таки был Гопман! Пришлось присесть в одном из местных двориков (никак не отказаться, человека от дел оторвали) и выслушать несколько историй времён оккупации. Но так до конца и не поняли, периода какой мировой. Пригубив домашнего винца и распрощавшись со старцем, путешествие продолжили, но юморить больше не пытались. Нашли где похихикать – в Одессе. Быстро огребли щелбанчик.

В программе семинара среди прочих знаменитостей мелькнул Александр Абдулов, числящийся по фантастическому ведомству за прекрасные работы в «Чародеях» и «Обыкновенном чуде». Заряжал воду Алан Чумак, но быстро ретировался под ехидные вопросы и реплики натасканного на реализме жизни и чудесах литературной фантастики зала.

Жили в общежитии, распределились по комнатам согласно фракциям, коих в те времена было две: мы – орлы и передовые мыслители, и молодогвардейцы – приспешники официального издательства «Молодая гвардия», выдающего на-гора множество серой и безликой литературной рутины. Припав чутким ухом к одной из вражеских дверей, Боря Завгородний не успел закончить фразу: «Неужели спят?», как голос Феликса Дымова из-за двери мгновенно разрушил эти мирные догадки: «Враг не дремлет!». Лёва Вершинин, в те годы школьный учитель истории, собрал своих пионеров и устроил нам кошмарное, но весёлое пробуждение на следующее утро. Вы никогда не просыпались под марширующий по коридору общаги с бодрой песней под звуки горна и барабанов пионерский отряд? Значит, вам неведомо, что такое глас труб иерихонских. Еще через денёк мы устроили не менее весёлое пробуждение молодогвардейцам. Не поленились, долго творили фантчастушки. Все не упомнить, но один из куплетов врезался в память. Вражины как раз собирались устроить ещё один семинар (чисто свой, вражеский) под названием «Борисфен», где-то на Днепре. И на колкие упрёки в однобокости приглашённых участников совершили героический поступок – пригласили двух наших представителей, Ираклия Вахтангишвили из Тбилиси и Володю Гопмана. Однако быстро спохватились и Гопману приглашение отменили. Без объяснения причин. Да чего там объяснять – язык и перо у Вовы бойкие, быстро вывел бы весь «Борисфен» на чистую воду. Испугались ребята. Вот мы и орали у их дверей:

– В «Борисфен» нас пригласили,

Но тропа затоптана.

Есть грузин Вахтангишвили,

Нет еврея Гопмана!

Это был первый куплетик, который в конце эпохального произведения мы повторили, но с кардинальными правками:

– В «Борисфен» нас пригласили,

Но тропа затоптана.

Есть еврей Вахтангишвили,

Нет грузина Гопмана!

В ответ гробовое молчание. Враг делал вид, что всё-таки дремлет. Но это мелочи, друзья. Хороший был кон. Одесса действительно жемчужина у моря. И останется ей всегда, несмотря на любые политические катаклизмы.

СНЕГОВ И ГАНСОВСКИЙ

Два столпа отечественной фантастики – Сергей Снегов и Север Гансовский познакомились на «Большом ФАНТане». Этот эпизод встречи двух великолепных писателей хотелось бы выделить пусть в короткую, но отдельную тему. В полутёмной комнате общаги они говорили целую ночь, а сидящие рядом на койках и скрипучих стульях фэны застыли в благоговейном молчании. И разговор был вовсе не о фантастике и не о литературных изысках, нет. Каким-то неуловимым чутьём, как в зеркале, они мгновенно увидели друг в друге схожие судьбы узников сталинских лагерей. Каждый оттрубил больше десятка лет от звонка до звонка. И лагеря оказались рядом – соседи! Всего пара сотен вёрст, рукой подать по меркам ГУЛага. А теперь представьте себе, как люди, чьими произведениями мы зачитывались взахлёб, спокойно и буднично вспоминают расстрелы и голод, ночь, когда воры резали сук и прочие подробности обычной по тем временам лагерной жизни. Сказать, что мы были потрясены – значит, ничего не сказать. Это были две глыбы, два огромных человечища. Два талантливых и мудрых старика. Так и запомнились они вместе. Во всяком случае, тем, кто видел и слышал их в эту ночь. С тех пор при любых неприятностях вспомнишь этот пронзительный кадр, этот кусок жизни, и… нет, не то чтобы легче. Спокойней, что ли. Трудно передать. Светлая вам память, Сергей Александрович и Север Феликсович…

С ОДЕССКОГО ФАНТана БЕЖАЛИ ДВА УРКАНА

Каждому хочется малость погреться -

Будь ты хоть хомо, хоть тля…

(В. Высоцкий)

А чтобы хорошо погреться, иногда нужно хорошо прогнуться. Ещё один весьма показательный эпизод с одесского «Большого ФАНТана». Так и хочется продолжить в рифму: «С одесского кичмана бежали два уркана…». «Уркана» действительно было два, но бежали они не с кичмана, а из столовой, расположенной через дорогу от общежития. Именно к нему очень быстро, наперегонки, бежали начинающий писатель Елик Огнёв и горячий грузинский председатель КЛФ Гераклий Амиранишвили (имена и фамилии несколько изменены, ребята хорошие, а по молодости чего не бывает). Нет, за ними не гнались вертухаи из лагерной охраны, но каждому очень хотелось прийти к финишу первым. Секрет забега был прост – в одной из комнат общаги ждал свою пайку важный человек Виталий Пищенко, в ту пору редактор журнала «Сибирские огни» и главный начальник в обласканном ЦК ВЛКСМ (надо ли расшифровывать абрревиатуру?) ВТО МПФ. А вот тут, чтобы лишний раз не возвращаться к словарику фэндома, стоит расшифровать, а то несведущие причислят Пищенко к светлому лику Всесоюзного Театрального Общества. Была такая фантастическая писательская епархия, как Всесоюзное Творческое Объединение Молодых Писателей-Фантастов. И эта далеко не всегда талантливая молодежь (некоторым под сорок и за сорок) получала от власти карт-бланш на издание своих опусов. Были лучше, были хуже, но общий уровень весьма средний, чтобы не сказать резче. Но о вкусах не спорят, а при условии тогдашнего голода на фантастику пипл, как говорится, хавал.

Однако вернёмся к эпохальному забегу. Виталик, как сказано выше, ждал пайку. То ли он не очень хорошо себя с бодуна чувствовал, то ли в поте лица отрабатывал манеру поведения «большой начальник», но Гераклий и Елик бегом несли ему полный комплекс: первое, второе и, само собой, компот. Елику очень хотелось печататься (а кому не хочется?), а Гераклий готовился к переезду в Киев, и мнилось ему в мечтах место представителя ВТО МПФ на Украине. С возможностью казнить-миловать-печатать юную украинскую писательскую поросль. Практически наместник владыки, паша при султане Виталии. Забегая вперед, надо сказать, что оба – и Елик, и Гераклий, получили желаемое. Кто-то скажет, что исключительно в силу собственных талантов. Может, и так, не буду спорить. Другое обидно – так и не выяснилось, кто стал победителем забега, уж очень они опередили толпу, медленно бредущую из столовой после плотного завтрака. Виталик, надо думать, тоже голодным не остался. Есть определенная уверенность, что проиграл тот, кто нёс компот. Беда в том, что никто не может вспомнить, кто же из них был тем эквилибристом, что не пролил ни капли при интенсивном беге рысцой, переходящей в галоп. Почему-то вспоминается прямо противоположный данному прогибу эпизод на другом конвенте. Боря Завгородний в пылу какого-то спора привёл Пищенко убийственный аргумент: «Виталя, ну признайся честно, что ты говно. Признайся, легче ведь станет…». Круг стоящих рядом радостно загоготал. Виталя тоже вежливо похихикал, но Борину сентенцию не подтвердил. Боря, наверное, не хотел печататься и не стремился в ВТО. Боряня просто любил фантастику в себе, а не себя в фантастике. Один из организаторов «ФАНТана», ныне уважаемый писатель Лев Вершинин, впоследствии высказался о Пищенко так: «Надежный сибирский мужик, весьма посредственный писатель, но великолепный администратор…». Трудно возразить. Произведения Виталика не произвели такого впечатления, как его административные таланты. Во всяком случае, на фэндом.

А Пищенко в общем парень неплохой. Пресс-атташе был у генерала Лебедя в Приднестровье. Лихой сибирский казак, с наганом ходил, возможно, в боевых действиях участвовал. А подачу блюд расторопными официантами в назначенное место, наверное, все любят. Не каждому дано…

МНОГО ПЕСЕН НАД ВОЛГОЙ ЗВЕНЕЛО

Вниз по матушке по Волге, сюр нотр мер Вольга, по нашей матери Волге…

Ося Бендер утверждал, что так должны и обязательно будут петь иностранные туристы в России. Как в волжскую воду смотрел. И не просто в Волгу времён Ильфа и Петрова, а в будущие волны великой реки, омывающие волгоградскую гостиницу, принявшую на себя главный удар буйных постояльцев «Волгакона– 91», крупного фантастического международного конвента начала 90-х. Немало там было лихих фэнов и фантастов со всех континентов: США, Польша, Ирландия, Болгария, Австралия, Япония и много ещё стран, городов и весей. Наших, конечно, больше. Весёлое было времечко. Официальные мероприятия почему-то не особо запомнились. Открытие-закрытие-совещания-заседания-вручения. Было, но как-то незаметно сплыло. Попытаюсь освежить память и вспомнить то, что забыть никак нельзя. И пели, и пили, и не только.

Где-то кто-то на каком-то этаже провел международный алкогольный конкурс. Простой и незатейливый – кто больше выпьет. Условия и сам ход конкурса помнятся плохо. В силу сути соревнования, какая уж там память после литра (двух-трёх) выпитой. Победила, кажется, Ирландия. Которая в лице победителя сказала, что если все уже не пьют, то он пошёл на танцы. И таки пошёл и танцевал. В целях установления истины должен сказать, что Миша Якубовский утверждает, якобы история эта произошла не на Волгаконе-91, а на Евроконе-89 в Кракове, и победителем был канадец, который потом пошёл в ночной клуб. Возможно, меня подводит память, что немудрено за давностью лет и количеством выпитого. Хотя сдаётся мне, этот конкурс проводился не один раз и этими конвентами не ограничился. Данное соревнование лежит на поверхности затуманенного алкогольными парами сознания, а пойти потанцевать и пообщаться с женским полом нормальное желание любого подвыпившего мужика. Утром разные ходили легенды, одна из них правдивая – японец зачем-то ехал в лифте, стоя на голове. Поставили, сам? Кто уж теперь знает. Но нашли его (японца) поутру не в своём номере, а в фонтане перед гостиницей. Неработающем. Сухом. Без воды. Искал жидкость с похмелья? Купаться пошёл? Перепутал с Волгой? Кто знает, кто знает… Так и заснул он в фонтане крепким феодальным сном самурая, давно завоевавшего угодья всех соседей. Банзай, император. Спящие в фонтане приветствуют тебя. Но это ещё цветочки. Так, лёгкая икебана.