Скелет в шкафу

Полковник. Вы что, не слышали, мисс, что одна женщина целый выводок гусей стоит – столько от нее шума.

Мисс Глазки. Вы бы с мистером Взаперти всех гусей на свете перекричали.

Входит лакей.

Леди Толк. Унесите чай и принесите свечи.

Леди Свиристи. Прошу вас, сударыня, не надо свечей, еще ведь совсем светло.

Мистер Взаперти. Кто-кто, а мисс Глазки предпочитает полумрак – она к солнечному свету непривычна.

Мисс Глазки. От вашей трескотни, мистер Взаперти, уши вянут.

Леди Толк. Однако темнеет, сударыня. Вскоре мы все будем на одно лицо. Ночью, как говорится, все кошки серы.

Мистер Взаперти. И мы сможем целоваться, мисс, сколько захотим.

Мисс Глазки. Господи, эти мужчины только о поцелуях и думают! (Сплевывает в сердцах.)

Мистер Взаперти. Я вижу, мисс, у вас уже слюнки текут.

Леди Толк. Кто бы мне ответил, что лучше – без света сидеть или в темноте. Давайте все же зажжем свечи: женщины и женское белье лучше смотрятся при свечах. Ну-с, джентльмены, как насчет партии в кадриль?

Полковник. Всегда к вашим услугам.

Леди Свиристи. А я отправляюсь к слугам.

Лорд Толк (леди Свиристи). Вы, ваша светлость, не берете в руки карт?

Полковник. Отчего же, ее светлость порой играет – на яичко к христову дню.

Мистер Взаперти. И на поцелуй к Рождеству.

Леди Свиристи. Будет вам, мистер Взаперти. Держите язык за зубами. А еще лучше – на привязи.

Мистер Взаперти. Слушаюсь и повинуюсь, я ведь к вам так привязан.

Полковник, мистер Взаперти, леди Толк и мисс Глазки садятся за карты и встают из-за ломберного стола лишь в три часа утра.

Леди Толк (мисс Глазки). Ну, милочка, вам так везет в карты, что на везение в любви можете не рассчитывать.

Мистер Взаперти. А вот мне, мисс, карты шли преотвратные. А еще друзья называются! Хорошую карту и ту сдать не могут. Не зря же говорят: со своими врагами я справлюсь сам, а вот друзей без Божьей помощи мне не одолеть.

Леди Свиристи. Ну а теперь, как говорится, и на покой пора.

Мисс Глазки. Признаться, у меня уже глаза на затылке. (Трет глаза.)

Мистер Взаперти. Не глаза, а глазки. Приятных сновидений, мисс Глазки. Желаю увидеть козла и осла, осла до полночи…

Мисс Глазки. На осла я уже сегодня вдоволь насмотрелась. Увольте!

Полковник. Отправлюсь-ка и я в сонное царство.

Мистер Взаперти. А вот я – в царство Морфея.

Леди Толк. Спать буду, как убитая.

Мистер Взаперти (мисс Глазки). Желаю, мисс, чтобы вам приснился прекрасный принц.

Мисс Глазки. Чем видеть столь кошмарный сон, уж лучше всю ночь бодрствовать. Нет уж, спать буду сном праведницы.

Полковник (мисс Глазки). Сударыня, позвольте мне сопровождать вас до самого вашего дома.

Мисс Глазки. Господь с вами, полковник. За мной матушка карету с лакеем послала. Прощайте, леди Толк, дам вам отыграться в любой удобный для вас день. Выстрел, как говорится, за вами.

Входит дворецкий.

Дворецкий. Сударыня, карета у подъезда.

Все рассаживаются по каретам и разъезжаются.

КОНЕЦ

Генри Филдинг. Из журнала «Ковент-Гарден»

Правила для критиков

Majores Nusquam Rhonchi; Juvenesque, Senesque, et Pueri Nasum Rhinocerotis habent[5 - Больших насмешников нет нигде: взрослых и старых, // И у мальчишек-то у всех – как носорожьи носы (лат.). Марциал. Эпиграммы. I, 3: 5. Перев. Ф. Петровского.].

Суббота, 11 января 1752 года, № 3

Из бумаг, находящихся ныне в моем ведении, следует, что, согласно цензорским проверкам, проведенным tricesimo qto. Eliz.[6 - В тридцатый год правления Елизаветы (лат.).] одним из моих прославленных предшественников, в городах Лондон и Вестминстер действовало никак не более девятнадцати критиков. При последней же проверке, которую осуществил я сам 25 Geo. 2 di.[7 - В двадцать пятый год правления Георга II (лат.).], число лиц, претендующих на право принадлежать к сей славной профессии, достигло 276 302 человек.

Сей колоссальный прирост объясняется, на мой взгляд, весьма прискорбной нерадивостью прежних цензоров, которые превратили свою службу в совершеннейшую синекуру и, как мне удалось выяснить, не проводили проверок со времен Исаака Бикерстаффа[44 - …со времен Исаака Бикерстаффа… – персонажа, придуманного Джонатаном Свифтом, героя «Предсказаний на следующий год Исаака Бикерстаффа» (1708) – пародии Свифта на астрологический альманах Джона Партриджа. В «Болтуне» Ричард Стил дал имя Бикерстаффа вымышленному автору журнальных статей.], бывшего цензором в последние годы правления королевы Анны.

Той же халатностью объясняются и посягательства на все прочие слои общества. За последние несколько лет, как выяснилось, число джентльменов существенно возросло, тогда как число шулеров сократилось, причем в той же пропорции.

Свою цель, следовательно, я вижу в том, чтобы попытаться исправить вышеизложенные недостатки и восстановить пошатнувшуюся репутацию той высокой должности, каковую я имею честь занимать. Вместе с тем я отдаю себе отчет, что подобного рода действия должны осуществляться с благоразумием и без спешки, ибо давние, глубоко укоренившиеся пороки никогда не излечиваются средствами сильными и быстродействующими, запоминающимся примером чему может служить благородный император Пертинакс[45 - …император Пертинакс – римский император (126–193); согласно древнегреческому историку Кассию Диону Коккеяну (между 155 и 164 – после 229), автору «Римской истории» в 80 книгах, Пертинакс правил всего 87 дней и был убит собственными солдатами («Римская история», книга 73).]. «Сей достойный муж (пишет Дион Кассий) погиб оттого, что вознамерился разом искоренить все пороки своего государства. Человек высокообразованный, он, однако, не мог взять в толк, что осуществление преобразований одновременно в разных направлениях не только небезопасно, но и невозможно. К нездоровому обществу правило это применимо в той же, если не в большей, степени, что и к частной жизни».

Вот почему я счел неразумным на основании проведенного подсчета подвергнуть число критиков существенному сокращению. На этот раз я принял всех, кто пожелал вступить в наши ряды, однако впредь делать этого не стану, ибо я вознамерился испытать качества каждого из претендентов на деле.

Дабы всякий, кто считает себя вправе именоваться критиком, мог заранее подготовиться к сему испытанию, считаю необходимым изложить некоторые требования, коим должен соответствовать всякий, пожелавший удостоиться чести быть причастным к сей достойнейшей из профессий. Обязуюсь, однако, следовать приведенному мною правилу со сдержанностью и осмотрительностью, ибо хотел бы распахнуть двери в критическое сообщество как можно шире, чтобы обеспечить доступ как можно большему числу людей.

Кажется, Квинтилиану[46 - Кажется, Квинтилиану… – Марк Фабий Квинтилиан – римский оратор, учитель Тацита, автор монументального труда «Об ораторском образовании»; с 68 г. руководил риторической школой в Риме.] принадлежит мысль о том, что хорошим критиком великого поэта может стать лишь тот, кто и сам является великим поэтом. Если эта мысль верна, то число критиков – во всяком случае, критиков поэзии – крайне невелико; в этом случае из древних правом именоваться критиком будут обладать разве что Гораций и Лонгин[47 - …и Лонгин… – Кассий Лонгин – греческий философ и критик 3 века н. э.; автор трактата о литературной критике «О возвышенном».], о котором, хоть он и не был поэтом, мистер Поуп отозвался весьма лестно:

Тебя, Лонгин, талантливее нет[48 - «Тебя, Лонгин, талантливее нет… – Филдинг цитирует «Эссе о критике» (1711) английского поэта и критика Александра Поупа (1688–1744).]:
Твои – все девять муз; ты – критик и поэт.

Однако при всем уважении к столь великому имени, как Квинтилиан, это правило представляется мне излишне суровым. С тем же успехом можно было бы сказать, что лишь тот, кто стряпает сам, может по достоинству оценить качество стряпни.