Лабиринт. Войти в ту же реку

Дед, лишь только Михаил переступил черту двора, сразу определил, что в школе у него были проблемы. Лицом расплылся в хитрой улыбке, хмыкнул.

– Что, школьные хулиганы зубы показали?

– С чего так решил?

– У тебя рукав по шву надорван.

– Да-а?

Дернулся, провел рукой. А ведь точно.

– И что надумал?

Пожал плечами. Дед привычно уселся на лавку под раскидистой сливой, ладонью постучал по крашеной доске сидушки, мол, рядом садись.

– Я когда-то тоже как неприкаянный в «новой» жизни из стороны в сторону кидался. Хорошо, добрый человек нашелся, подсказал, как быть. Мой-то дед… Э-хе-хе! Н-да! А ты с первых минут хорошо держишься. Уважаю!

– Профессия обязывает.

– Ну да! Так вот, послушай старика. Говорят, каждый человек торит свою стезю по собственному разумению. Это верно. Однако верно и то, что разлад в теле и в душе ждет того человека, который, пусть даже следуя собственному разумению, но отступил от Пути Правды… Не только «переселение» сути твоей и души в молодое тело, но и наследуя кровь наших пращуров, мы наследуем все те знания и чувства, которыми владели они. По сути, мы являемся теми, кто были до нас нынешних. Нужно лишь вспомнить того, кто был до тебя нынешнего, решить, кем ты являешься на самом деле, чего хочешь, и какой стезей пойдешь по жизни. И истинно говорят знающие, что не учимся мы чему-либо, но лишь вспоминаем то, что всегда знали. Так что дерзай! С чего начнешь?

– Мудрено трактуешь. Но я тебя понял. – Подумав, ответил на вопрос: – Восстанавливаться нужно, гранит науки грызть, а то не поверишь, на некоторых предметах сижу дуб дубом. Самому противно. Да и организм подзапустил малость. Придется в центр города каждый день мотаться.

– В центр-то зачем?

– Там ДЮСШ есть. Насколько помню?! – вопросительно поглядел на старика.

– Х-ха! Тебе к Ваньке проще будет заглянуть.

– Ванька у нас кто?..

…Каретников не торопясь шагал в сторону проспекта Ленина, впитывая в себя новые впечатления прежней жизни. Да! Пожалуй, самым безоблачным, самым «золотым» временем за весь ХХ век для страны стали семидесятые годы. В это десятилетие не было войн, революций, голода, резкой смены политического курса. Новочеркасский расстрел, Карибский кризис, смена генсека, чехословацкие события, столкновения на острове Даманский – все это осталось в прошлом. «Афганистан» уже спланировали в «высоких кабинетах» советской высшей элиты, стали реализовывать, но до сознания обывателей он полной мерой пока не достучался. Брежнев хоть и дряхлый, но был вполне в своем уме. До разброда и шатания середины восьмидесятых считанные годы остались.

Оставив «школьный двор» по правую руку от себя, миновал пустырь и обогнул пятиэтажки. Душа пела от созерцания картины давно ушедшего детства. Одет сам отпадно. Ухохочешься. Но по нынешней моде совсем даже неплохо. Брюки клёш, высокие каблуки туфель, волосы – не под привычный ему ежик пострижены, рубаха – расцвет хард-рока. Где ее мать только прикупила? В общем, парень что надо!

По натоптанной тропе пересек широкий газон, выскочил на тротуар и взбежал на отделанную искусственным камнем верхотуру площадки кинотеатра «Шахтер». Красивому зданию из стекла и бетона предстояло простоять еще десятка полтора лет, а потом превратиться в развалины. Кинотеатр «погибнет» не от снарядных разрывов и не от того, что военный борт вывалит на его крышу груз бомб. Не ракета своим точным попаданием прекратит его существование. Все намного банальнее. Пустоты от выработки угля под шахтерским городом были почти повсеместно, и строить «тяжелые» сооружения в таких местах не совсем эффективно. Градостроители не просчитали, не укрепили, не усилили мощными стяжками и дополнительной арматурой стены и сам фундамент, а еще, может быть, «налево» пустили кое-какой материал, и привет… А пока что чудный дом стоит на своем месте и радует глаз обывателя. Афиши перед ним пестрят плакатными картинами фильмов. «Безумный, безумный, безумный мир!», «Черный тюльпан», «Афоня». Ё-о-о! Как давно это было!

Вообще-то, ко всему прочему, это еще и время героизации мирного труда. Вошло в пору зрелости первое послевоенное поколение, забронзовели подвиги отцов. Советская идеологическая машина предложила молодежи битву за перевыполнение плана, социалистическое соревнование и битву за урожай. Причем Каретников хорошо помнил, за урожай предлагалось биться студентам, военным, инженерам, научным и творческим работникам, остальные и так упахивались трудом. Но колхозники с этого хоть «длинный» рубль имели, а вот остальные ограничивались ролью подсобников.

От билетных касс, стоявших «на отшибе» от кинотеатра, в отдельной пристройке к жилому зданию, доносился бравурный марш из динамиков:

Будет людям счастье –
Счастье на века.
У советской власти
Сила велика!..

А никто и не сомневается. Насчет ума были сомнения, а вот насчет силы… тут сомнений никаких нет.

Школа бокса располагалась за магазином «Белочка», в глубине квартала кирпичных пятиэтажек, рядом с детским садом. Неприметный на первый взгляд вход в старую постройку, выкрашенную в розовый колер, не сразу выпячивал из себя позицию государственного учреждения, но Каретников-то хорошо помнил, что собой представлял первый этаж этого дома. У входа топталась пара пареньков, на вид мальцов класса восьмого. Проходя, спросил:

– Чего менжуетесь, или мастака нет?

На вопрос явно старшего по возрасту один из парней ответил:

– Здесь он.

– Ну, так что?

– Говорят, злой сегодня. Может и в шею погнать.

– Поня-атно. Я все же попытаюсь пообщаться.

– Вольному воля…

Вошел. Первое впечатление, зал ему подходил полностью. Обширное помещение с высоким рингом в глубине. Место для разминки, подушки из кожи настенные, с потолка на канатах свисали боксерские мешки, боксерские груши, даже борцовский манекен имеется. Длинная труба, протянутая у дальней стены, заменяет турник. Судя по всему, в зале сейчас тренируется младшая группа. Пареньки под руководством кого-то из старших учеников или младшего тренера заканчивают разминку. К Михаилу подошел спортсмен в синем полушерстяном трико, молодой человек примерно его лет.

– Что-то хотел? – спокойно, без гонора спросил Каретникова.

– Да. Мне бы Ивана Степаныча увидеть.

Брови парня удивленно вскинулись вверх. Взгляд оценивающе прошелся по фигуре пришедшего. Поинтересовался:

– Боксер?

– Нет.

Кивнул головой, кажется, удовлетворенно успокоился. Посоветовал:

– Если дело терпит, то ты б лучше в другой раз к нему заглянул.

– Что так?

– Злой как черт. Наши вчера на соревнованиях плохой результат показали.

– Понятно. Но ничего. Как-нибудь с его настроением справлюсь.

– Ну-ну! – указал пальцем. – Вон дверь, видишь? Тебе туда. Проходи.

Кивнув, пошел в указанном направлении. За спиной послышалась команда:

– Разобрались по парам!..

Кабинет представлял собой мини-ленинскую комнату в армейской казарме, со всеми атрибутами пропаганды советского бокса. Плакаты, фотографии, грамоты развешаны по стенам. Десяток золоченых кубков, включая металлическую фигурку боксера на каменном постаментике серого цвета, расставлены на стеллаже под стеклом. За столом с минимумом бумаг, некоторые из которых имели мятый вид, сидел в деревянном кресле с подлокотниками крепкий бритоголовый мужчина с характерным для боксера профилем лица. Нос у мужика видно, что был сломан, а зажив, так и остался слегка свернут набок. Мутноватый взгляд «красных» глаз поднялся на вошедшего Михаила. Не спросил, рявкнул:

– Чего тебе?

Хорошее начало. Может, действительно не нужно было торопиться? Прошел к столу, встав столбом, вперил взгляд в глаза тренеру, по совместительству директору школы.