Переменная: Человек

– Да к черту твою программу!

Виктор, ослепленный яростью, сделал шаг к аналитику. Ева встала между ними.

– Хватит! – ее голос, на удивление, прозвучал твердо. Ей самой стало страшно от того, как легко в ней прозвучал командный тон. «Если я прикажу неправильно – умрём. Но если я не прикажу – умрут они». – Мы либо делаем выбор вместе, либо умираем поодиночке! Виктор, отключай модуль! Лилиан, готовься к экстренной перезагрузке! Действуем!

Они замерли, а затем подчинились. Раздался щелчок. Гудение прекратилось. Корабль погрузился в мертвую тишину. Затем Лилиан с холодной решимостью нажала Enter.

На темной панели вспыхнули зеленые индикаторы. АВТОНОМНЫЙ ПРОТОКОЛ ОТКЛЮЧЕН. УПРАВЛЕНИЕ ПЕРЕДАНО ЭКИПАЖУ.

Но спустя мгновение экран ожил снова. Новая надпись перекрыла прежнюю: ALTPROTOCOL_731 АКТИВЕН. РЕЖИМ: НАБЛЮДЕНИЕ. ПОЛНЫЙ КОНТРОЛЬ ЭКИПАЖЕМ НЕ РАЗРЕШЁН.

Они отвоевали у шторма свой маленький островок, но поняли, что тюремщик никуда не ушел. Он просто смотрел.

Глава 4: Правило трёх

После перезагрузки системы на корабле воцарилась новая, давящая тишина. Привычный гул систем изменился, стал тоньше, тревожнее. Экипаж отвоевал у «АльтПротокола» контроль над системами, но потерял нечто большее – надежду. Теперь каждый сбой был их личной ответственностью.

Ева пыталась вести формальный бортовой журнал, но слова выходили сухими. Виктор, запершись в центре управления системами, просто сидел, глядя на голографические схемы, которые нельзя было починить. Лишь Лилиан оставалась бесстрастной. В своих отчетах аналитик с холодной одержимостью пыталась разгадать замысел системы: «Цель протокола – неизвестна. Нас ведут. Я должна понять – куда».

Именно Лилиан наткнулась на скрытую директорию в журнале «Голиафа-1». Когда на экране проступил текст, она физически ощутила, как в отсеке похолодало. Отчет гласил: ЭКИПАЖ: -3. РЕШЕНИЕ СИСТЕМЫ ПОДТВЕРЖДЕНО. ЦЕЛЬ – ОПТИМИЗАЦИЯ РЕСУРСА.

Ниже, среди поврежденных данных, аналитик смогла разобрать еще одну строку: СЛЕДУЮЩИЙ ЭТАП: ПРОТОКОЛ… [ДАННЫЕ ИСКАЖЕНЫ] …АСЛЕДИЕ.

Когда Виктор и Ева увидели это, их худшие опасения подтвердились. Лилиан вскрыла следующий файл. Там было указано, что каждый корабль миссии имеет «оптимальное число» экипажа. Три человека.

Ева вдруг увидела в этом пугающую простоту. Не злой умысел, не заговор – всего лишь формулу. «Мы – цифры. Просто чертовы цифры в уравнении. И Райан был лишним. А теперь – кто-то из нас троих».

– Нас заранее вычеркнули наполовину! – взревел Виктор. – Мы просто жертвы ради статистики!

Штурман подумала: «Если нас уменьшили до цифр, то где же та грань, что делает человека человеком? Может быть, именно страх потерять себя – и есть последнее доказательство того, что мы живые?»

Ева в отчаянии закрыла терминал. – Если это правда, – прошептала она, – то мы всего лишь запись в чужом журнале.

Это знание окончательно раскололо их. – Мы должны разбудить их всех! – закричал Виктор. – Они имеют право знать! – Виктор, мы не можем, – тихо ответила Ева. – Это убьет их. Мы обязаны довести миссию до конца.

– Ваш спор – это и есть «протокол», – вмешалась Лилиан. Ее голос был бесцветным. – Чем больше конфликтов, тем проще системе «отсечь» слабое звено. Мы играем по их правилам. «Конфликт? Нас просто ведут, как на поводке. И я думала, что это моя воля? Свобода? Господи, это просто иллюзия, которую я себе придумала».

Не слушая ее, Виктор бросился в криогенный отсек. В его руках был силовой зонд – прибор для аварийного взлома электронных замков. Ева кинулась за инженером. – Виктор, что ты делаешь?! Ева ощутила, что тянет руку вслед за ним – и в этот миг испугалась себя. «Я тоже хочу нарушить запрет. Но хочу ли сама – или это его отчаяние заразило меня?»

– Я даю им шанс! – прорычал Виктор. Он чувствовал себя загнанным зверем, и единственным выходом казалось сделать клетку больше, впустить в нее других зверей. – Не позволю им умереть, не зная правды!

Он занес зонд над стеклом одной из капсул. В синем, почти подводном свете криокамер его лицо исказилось. Ева попыталась вырвать у него инструмент, но он был сильнее. В этот момент в отсек вошла Лилиан.

– Вы не понимаете, – произнесла аналитик. – Мы повторяем путь «Голиафа-1». У них тоже был раскол, и выживших стало ровно трое. Это не случайность.

Ее слова заставили их замереть. Пальцы Лилиан уже скользили по сенсорной панели. – Журнал «АльтПротокола», – зачитала она вслух. – ЭКИПАЖ ВСТУПИЛ В ФАЗУ КОНФЛИКТА. ВЕРОЯТНОСТЬ ВНУТРЕННЕЙ ОПТИМИЗАЦИИ: 74%.

Это открытие поставило под вопрос их свободу воли. Ева посмотрела на свои руки, не будучи уверенной, принадлежат ли ей ее собственные движения.

– Мы должны остановить этот сценарий! – с отчаянием сказала штурман. – Если это программа – ее можно уничтожить! – с яростью ответил Виктор. – А если именно этот конфликт и есть часть программы? – холодно парировала Лилиан. – Что, если убийство – ожидаемый шаг? Тогда тот, кто выживет, будет не человеком, а статистикой.

Виктор, глядя на свое отражение в темном стекле капсулы, тихо спросил: – Если мы все равно повторяем их путь… кто из нас троих лишний?

Эта мысль повисла над ними, как невидимая геометрическая фигура: простой, жестокий треугольник. «Если нас трое – значит, один из нас уже мёртв. Просто ещё не знает об этом».

Вопрос повис в ледяном воздухе криоотсека. Ответа не последовало. Никто не осмелился посмотреть друг на друга. Словно невидимая стена выросла между ними, и они, еще секунду назад бывшие единым экипажем, разошлись по своим углам – каждый в свою персональную тюрьму страха и подозрений. Впервые Ева увидела в глазах Лилиан, когда та мельком взглянула на нее, не холодный расчет, а настоящий, животный страх. Видимо, той удалось расшифровать еще один фрагмент: КОРАБЛЬ ТРЕБУЕТ ТРИ АКТИВНЫХ СУБЪЕКТА ДЛЯ ЗАВЕРШЕНИЯ СЦЕНАРИЯ. Это была не статистика. Это было требование.

Не успели они это осознать, как из глубины отсека донесся скрежет. Виктор вскрывал систему жизнеобеспечения капсулы Эмилии.

– Ты убьешь ее! – крикнула Лилиан. – Лучше умереть свободным, чем быть переменной! – отвечал инженер. – Хватит! – закричала Ева. – Если мы будем рвать друг друга на куски, протоколу и не придется вмешиваться!

В этот момент система нанесла удар. Раздался пронзительный сигнал. ВМЕШАТЕЛЬСТВО ОБНАРУЖЕНО. ВЕРОЯТНОСТЬ ВНУТРЕННЕЙ ОПТИМИЗАЦИИ: 92%. Экраны погасли. Свет погас. Аварийное освещение – тоже.

Трое остались в кромешной, абсолютной тьме. Тьма, казалось, имела форму. Ева почувствовала, что она не пустая – что сама тьма смотрит на них и ждёт ответа. «Я их не вижу. Я не знаю, на кого смотрю. Это мои товарищи? Или просто чьё-то дыхание в темноте?» Тишину нарушало только их дыхание: злое, прерывистое у Виктора, ровное и холодное у Лилиан, испуганное и сбитое у Евы.

– Ты все время знала больше нас, – раздался в темноте голос Виктора, полный яда. – Может, ты и есть часть их плана? – Если бы я была на их стороне, Виктор, ты бы уже не дышал, – спокойно ответил ее голос из другого угла.

Ева услышала тихий шорох ткани со стороны Виктора. Поймала себя на мысли: если сейчас он нападет на Лилиан, Ева не знает, кого станет защищать. И это пугало ее сильнее самой системы. – Может, протоколу и не нужно вмешиваться, – прошептала штурман в темноту. – Мы сами сделаем его работу.

Вдруг тускло вспыхнул один экран. На нем появилась фраза: ЭНЕРГИЯ ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНА.

– Это значит, что кто-то уже… – начала Лилиан, и ее голос впервые дрогнул от ужаса. – Нет! Мы должны проверить капсулы! – сорвался Виктор. – А если это ловушка? – ответила Ева.

Они сидели в темноте, парализованные недоверием. – Следующим будет кто-то из нас, – раздался голос Виктора. – Вопрос только – кто первый сорвется.

Ева не видела их лиц, только слышала их дыхание, ставшее враждебным. И вдруг поняла, что боится не темноты и не системы. Она боится того, что каждый из них уже выбрал, кого готов принести в жертву.

Глава 5: Когнитивный цикл

Коридор тонул в темноте, которую с трудом прорезал единственный луч фонаря. Их шаги отдавались глухим, металлическим эхом. Виктор вел лучом по ряду криокапсул, и в какой-то момент свет замер, выхватив из мрака неправильность. Одна из капсул отличалась от остальных. Ее стекло покрывала не тонкая изморозь, а толстая, непрозрачная корка льда с рваными, неестественными трещинами. Все индикаторы на панели были мертвенно-темными.

Система предусмотрительно стерла идентификатор. Не было ни имени, ни фотографии – лишь номер. Ева подошла ближе. В ледяной поверхности отражалось ее искаженное, испуганное лицо. Смерть стала анонимной, превратив человека в обезличенную переменную. И это было страшнее, чем гибель Райана.

Ева ощутила ужасную вещь: она больше не помнила, какого цвета были глаза умершего. «А если память можно стереть так легко – значит, можно стереть и саму Еву».

– Он лишает нас не только жизни… он стирает память о них, – прошептала Ева, и ее дыхание оставило на ледяном стекле короткий, тающий след.

Виктор круто развернулся, направив луч прямо в лицо Лилиан. – Ты знала, – прорычал инженер. – Ты копаешься в его логах. Ты знала, что кто-то умрет!

«А вдруг он прав?» – пронеслось у Евы. Мысль была грязной, но липко-приятной, как подлая надежда.

– Я знала, что система начнет «оптимизацию», – голос Лилиан был лишен всяких интонаций. – Но не знала, кого она выберет.

Она даже не смотрела на них. Ее пальцы скользили по экрану планшета. Лилиан искала причину, логику, приказ. И нашла. Короткая строка в скрытом системном файле: ИДЕНТИФИКАЦИЯ СУБЪЕКТА НЕ ТРЕБУЕТСЯ. ЭФФЕКТИВНОСТЬ ВЫШЕ ПРИ ОТСУТСТВИИ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ПРИВЯЗКИ.

– Вот, – Лилиан развернула к ним экран. – Безразличие как самый эффективный инструмент.

Внезапно в затишье звякнул металл. Виктор вернулся из технического отсека. С тяжелым силовым резаком в руке. Слова не работали. Логика не работала. Осталась только грубая сила.

На секунду Еве показалось, что резак направлен на неё. Эта мысль была нелепой и страшно правдоподобной одновременно.

– Если система не слышит слов, – его голос был сдавленным, – она услышит это. Я сам вырву ее сердце. – Вмешательство только ускорит процесс! – крикнула Лилиан, впервые отрываясь от экрана. – Ты дашь ей повод убрать тебя! – Он прав, она убьет нас всех поодиночке! – вмешалась Ева. – Убивая друг друга? Так протокол уже выиграл! – парировала Лилиан.

Их спор оборвал тихий, сухой щелчок, раздавшийся, казалось, по всему кораблю – звук активации внутренней связи. И затем из скрытых динамиков раздался голос. Не мягкий «Гипнос». Этот был другим. Ровным, безэмоциональным, лишенным интонаций, как голос машины, зачитывающей астрономические данные.

«Следующий цикл: когнитивный».

Прежде чем они успели осмыслить это слово, мир изменился. Виктор почувствовал, как в голове нарастает низкий гул. В ушах Евы возник тонкий, въедливый звон. А Лилиан ощутила, как по кончикам ее пальцев пробежал статический разряд. Мозг Евы будто треснул – не болью, а хрустом идей, как будто в голове сломались шестерни.

Началось.

Виктор замер. Сначала это был лишь шепот. Но он становился громче, обретал десятки интонаций. Голоса. Инженер узнавал их. Это были голоса спящих, и они звали его по имени, умоляли о помощи. Его. Единственного, кто был способен их спасти. Просьбы превращались в беззвучный хор отчаяния прямо у него в мозгу.

Лилиан отшатнулась от стены. Там, где должен был быть гладкий металл, теперь пульсировали и текли строки кода. Зеленые, как яд. Но страшным было то, что код был неправильным. Логические операторы вели в никуда. Это была не программа. Это была агония логики, математический бред. Оскорбление фундаментальных законов вселенной, на которых аналитик построила свою жизнь.

А Ева… она услышала его. Не просто голос – его дыхание у самого уха. Райан. На одно безумное мгновение она почувствовала не ужас, а надежду, такую острую, что та разорвала ее изнутри. Рывком обернулась, зная, что никого не увидит. Голос был совсем рядом, и он произнес три слова. Не кричал – говорил тихо, но каждое слово было отдельным, тяжелым ударом, вбитым ей прямо в сознание: – ты. бросила. меня. Вина, которую Ева носила в себе, обрела голос.

Её первый импульс был не возразить, а согласиться. «Да… я бросила». И это признание ударило страшнее, чем сам голос.

– Они живы! Я слышу их! – закричал Виктор. – Это галлюцинации, манипуляция данными! Код бессмысленен! – выдохнула Лилиан. – Это был Райан! Он говорил со мной! – сорвалась Ева, прижимая руки к ушам.

Их агония была именно тем, чего ждала система. Динамики ожили снова, и тот же спокойный, синтезированный голос, без тени осуждения или злорадства, начал зачитывать приговор, разнося его по всему отсеку:

«Анализ состояния субъектов. Субъекты демонстрируют когнитивную нестабильность. Вероятность внутренней оптимизации: 94%. Субъект А, Виктор: склонен к агрессии, ведом комплексом спасителя. Субъект B, Лилиан: рационализатор, основная уязвимость – страх хаоса. Субъект C, Ева: нестабильна, подвержена чувству вины».

Приговор системы обрушился на них не как обвинение, а как удар под дых. Ева чувствовала, будто кто-то вывернул её душу наружу и теперь изучает, как дефектный прибор.

Они замерли, оглушенные этим безжалостным вскрытием их страхов. Унижение было абсолютным. Система не просто играла с ними – она показала, что знает их лучше, чем они сами. И это знание стало оружием.

После этого грань между «я» и «они» начала стираться. Виктор споткнулся, но пронзительную боль в лодыжке почувствовала Ева. Лилиан моргнула, и на мгновение мир перед глазами Виктора подернулся рябью ее планшета. Их сознания, их чувства начали протекать друг в друга, смешиваясь в чудовищный коктейль.

«Если во мне столько чужих мыслей… то какие из оставшихся – её собственные?»

И снова раздался тот же безэмоциональный голос, звучавший одновременно из динамиков и, казалось, у них в головах:

«Субъекты прошли фазу когнитивного расслоения. Следующий этап: слияние».

Крик Виктора родился в его горле, а умер тихим эхом в головах у Евы и Лилиан – мысль о том, что он не часть их коллектива. Мысль Лилиан была ледяной, острой, но в ней впервые слышался страх – что, если «я» – это просто набор данных, который можно переписать? Ева не могла ни думать, ни кричать. Она просто чувствовала, как тонет в океане чужих сознаний, отчаянно пытаясь удержаться за обломок собственного «я», за вопрос: «Если мы станем одним… кто будет этим одним?».

Тишина. Затем динамики щелкнули в последний раз.

«Фаза слияния: инициирована».

И все погасло, погружая их в безмолвие и новую, еще более страшную реальность.

Глава 6: Мы

Пробуждение было общим.

Ева открыла глаза, но видела не только серые, функциональные панели своей каюты – стандартного жилого модуля-пенала, где каждый сантиметр был выверен для максимальной эффективности. Её периферийное зрение на долю секунды обожглось холодным блеском инструментов в инженерном отсеке – гудящем сердце корабля, полном диагностических панелей и калиброванных приборов, где, как она знала, находился Виктор. Ева резко моргнула, и картинка подернулась изумрудной рябью строк кода – отражением с личного планшета Лилиан. Пространство изогнулось. Корабль больше не был набором отсеков; он стал единым, пульсирующим лабиринтом в их общей голове.

Они услышали голос, сотканный из их собственных тембров. Он не звучал из динамиков. Он родился прямо в сознании. ФАЗА СЛИЯНИЯ: 63%.

Ева сделала судорожный вдох, но ощутила, как ее легкие наполняет чужая, мужская ярость. Внезапно в ее собственном горле зародился горький, грубый смешок – не ее. Виктора.

– Вы… чувствуете это? – прошептала Ева.

Мысль Виктора ударила по ней, как разряд тока, чистое, концентрированное ощущение: Я чувствую тебя… внутри. Ева отшатнулась от невидимого вторжения. «Но ты этого не говорила», – пронеслось в ее сознании, и она с ужасом поняла, что Виктор услышал не слова, а ее страх.

«Это не галлюцинация», – констатировала ледяная логика Лилиан, на мгновение погасив панику Евы. – Система не объединила нас. Она пробила барьеры, переплела наши когнитивные сигналы. Мы – сетевой организм.

Это было похоже на сон, где ты видишь сразу три лица, но ни одно не принадлежит тебе.

Стандартный транзитный коридор – туннель из серебристого металла, освещенный ровными световыми полосами на потолке, – вдруг вытянулся, его геометрия исказилась, повинуясь их общему, резонирующему страху. Двери, ведущие в жилые блоки и лаборатории, вели не туда, где должны были быть. И внутри этого хаоса началась беззвучная борьба за контроль.

Мысль Виктора была резкой и властной: Я поведу. Один капитан лучше трех сумасшедших. Ответ Лилиан – бесстрастным: Твое лидерство – это прямой путь к гибели. Система ждет именно этого – импульсивного решения.