Оккультные миражи

Не всесилен ты, ох не всесилен, мистер Икс, закачалась почва у тебя под ногами. Не учел ты, что участники твоих дьявольских игр имеют определенную психологическую характеристику, образ мышления и поведения. Не думал ты, что вычислять тебя будут по касательным признакам…»

На этой обнадеживающей ноте Захаров незаметно погрузился в сон.

Через несколько дней ему сняли бинты с кистей рук, он стал достаточно сносно ходить, несмотря на забинтованные ступни ног.

С помощью Морозова Игорю устроили «неожиданное» знакомство с находившейся на излечении подружкой покойного Валета, Ларисой Ситниковой – именно так величали по паспорту стройную тридцатипятилетнюю женщину приятной внешности.

Учитывая, что больная до госпитализации несколько раз до этого обращалась за помощью в психоневрологический диспансер с нервными срывами. Врачи разрешили работать с ней в непринужденной обстановке, не касаясь по возможности ее темных пятен из ее личного дела, а также событий, из-за которых она оказалась в очередной раз на излечении.

Ларису Захаров увидел на одной из скамеек в аллее уютного сквера с аккуратно подстриженными газонами, декоративными кустарниками, побеленными бордюрами. Запахнувшись в цветной больничный халат, она с отрешенным видом нежилась в лучах весеннего солнца.

– Можно нарушить ваше одиночество? – спросил Игорь, садясь рядом.

– А что больше места нет? – спросила Ситникова безразлично.

– Мне показалось, что такая симпатичная женщина не должна быть в одиночестве.

– Когда кажется, креститься надо, – с легким раздражением ответила та. Бросив на него рассеянный взгляд. – Я где-то тебя видела! Да ты мент! – со злостью, воскликнула она. – Это же вы дом Валета сожгли.

– Ну вот! Почему же сразу мент?

– Морда у тебя ментовская. Чего тебе надо?

– Ага, мне вначале ручонки отдавили, – проговорил майор, вытянув пальцы с черными ногтями, – а потом к тебе подсадили, государственную тайну выведать.

– Давай, давай говори, – нерешительно проговорила Ситникова. Покосившись на руки незнакомца. – Ведь это ты с дружками, Валета завалил с охраной? Дом сожгли, я тебя на всю жизнь запомнила сучару!

– Ну, дружок твой сам палить начал как ненормальный. А кто же так гостей встречает?

– Ну, ну рассказывай! Нормальные люди через двери в гости ходят, а не по ночам под домом шастают. Есть что покурить?

– Так если дружок твой не приглашает днем в гости, – ответил Игорь, доставая сигареты. – Угощайся, только такие, рабоче-крестьянские.

– Все равно…, – она осеклась, рассмотрев опухшие пальцы с синюшными ногтями. – Кто же это тебе ручонки – то отдавил? – спросила она с сочувствием.

– Дружки твоего Валета, – равнодушно ответил Игорь, чиркнув зажигалкой.

– Он такой же мой, как и твой! – вдруг резко оборвала его собеседница. – Я ему кто жена, что ли? Так, кукла для забавы.

– Вот как? – искренне удивился майор, закуривая.

– Вот так!

– Он же кормильцем твоим был?

– Ага, вишь как на его харчах разжирела, – она со злостью распахнула халат, показав обнаженную грудь.

– А чего же тогда встречалась? Неужто любовь?

– А ты что в адвокаты набиваешься? – со злостью спросила та.

– Да нет, просто хочу понять, почему такая видная женщина, имеющая к тому же семью, прекрасное образование…

– И все то ты знаешь! – перебила Ситникова с раздражением. Не усердствуй, слезу не выдавишь. Откуда про меня все знаешь?

– Мир слухами полнится, – проговорил Захаров, разведя при этом руками.

– Ну, ну… А кто же тебя сюда положил, если ты не мент?

– Друзья, конечно. Тебя, между прочим, тоже сюда пристроили, хотя как я понимаю, никакого отношения ни к МВД, ни к МО ты не имеешь.

– Да уж Бог миловал, – согласилась женщина, отвернув свое бледное личико, с растрепанными на ветру волосами. – Слушай, а раз ты такой крутой, может мне травку, найдешь? – с жаром спросила она, прищурив глаза. – А то меня тоска забирает жуткая.

– Наверное, могу, – Захаров пожал плечами. Я вообще много чего могу. Со мной дружить надо, вот так то Лариса.

– Да ну? – съязвила Лариса, – Ты мне травку принесешь, а мы потом с тобой у меня под халатом подружим. Денег у меня как ты понимаешь нет! Идет?

– Поверь Лариса, я тебе друг.

– Это ты к чему? – изумленно, пробормотала «новая» знакомая.

– У тебя ведь сын растет, – проговорил Игорь, играя зажигалкой.

– А тебе то что? – грубо оборвала его Ситникова.

– Мне ничего, а вот как ему жить, если мать через угарный дым истлеет вся.

– Где ты такой рассудительный был, когда я со своим ребенком с голода подыхала? Ему же не объяснишь, что добрые дяди перестройку начали, а закончить забыли.

– А сейчас значит, не пухнешь?

– Представь себе, нет!

– Меня зовут Игорь, – улыбнувшись, отозвался майор.

– Не поняла, – вздрогнув, фыркнула Ситникова.

– Ну, мы же не познакомились.

– Ларисой с рождения звали.

– Скажи Лариса, ну если не секрет конечно, к чему же ты стремишься в этой жизни?

– Заработать кучу денег, – пожав плечами, проговорила та, выпуская дым.

– Это примерно сколько?

– А чем больше, тем лучше, желательно зелеными.

– И чтобы ты сделала с этой кучей, да еще зеленых?

– Купила бы машину, квартиру, шмоток побольше…

– А потом бы что? – не унимался Захаров.

– Потом? Потом бы завязала с блядством, нашла бы себе мужика стоящего.

– А теперешний, значит, не устраивает?

– Да какой он мужик, – махнув рукой, пробормотала женщина. – Так одно название, не украсть, не покараулить. Учили люди умные дуру молодую, говорили, найди себе иностранца по-состоятельнее, но мы же дуры бабы, вот и пришлось с этим слюнтяем маяться. И что за мужики пошли!

– А Валет, значит, обещал мужика стоящего подыскать?

– А хоть бы и так. Тебе то что?

– Да мне то ничего, только вот, что я тебе скажу Лариса. Захаров помолчал, туша сигарету. – Красивый уход с панели, это все блеф, а дорогие номера рано или поздно превратятся в засаленные притоны, где ты будешь играть с чужими дядями в «ромашку». Потом будут общественные туалеты, подъезды и рассчитываться с тобой будут не деньгами, а стаканом бормотухи или кружкой пива. И будешь ты Лариса, через несколько лет, иметь на своем милом личике морщины пожилой опустившейся женщины, заметь это в лучшем случае, если тебя до этой поры не замордуют уколами в венерологическом диспансере или психиатрической больнице.

– Послушай ты! Друг мой… Уж не пророком ли ты работаешь на пол ставки? – выпалила Ситникова со злостью.

– Ага, вроде того. Ну ладно, я пошел, Лариса, будем считать, что знакомство состоялось.

– А как насчет травки? – тихо прошептала женщина. Страдальчески глядя ему в глаза.

– А что Шаман помочь не желает?

– Не знаю я никакого Шамана, а Валета ты сам замочил…

– Ну, хорошо, Лариса, я принесу тебе травку, но с одним условием.

– С каким? – спросила она с опаской.

– А ты мне расскажешь все – что меня интересует.

– Ну и гад же ты, – презрительно процедила Ситникова.

– Да будет тебе, – махнул рукой Игорь. – Услуга за услугу, ты же этому принципу служишь. Всего лишь честная сделка.

– Черт с тобой, неси, благодетель, – отрешенно проговорила Ситникова.

– Напрасно ты так, я ведь могу и травку для тебя организовать и из болота вытащить, как тебя, так и ребенка.

– В пионерлагерь, что ли сдать?

– Ну, насчет лагеря – это круто, а вот дать шанс выбраться тебе из дерьма, в котором ты оказалась, это элементарно.

– Да кто ты такой?

– Гражданин этой Великой Страны, – ответил майор.

И не говоря больше ни слова, поднявшись, он зашагал, прихрамывая к своему корпусу, запахнув синий халат. Захаров не мог сказать, что неформальная беседа дала многое – пожалуй, был налажен психологический контакт, не более того. Развивать какой-то успех в этой ситуации с множеством неизвестных нужно было крайне осмотрительно.

Самым главным и неприятным моментом для Захарова, было то, что жена и дочь со слов тещи, уже должны были вернуться домой. То, что они выехали, подтвердили и все родственники в деревне, которые теперь тоже волновались и постоянно названивали.

Все, что Захарову удалось узнать так это то, что они сели в вагон поезда и уехали. Проводник подтвердил, что женщина и девушка на предъявленной ему для опознания фотографии, действительно садились к нему в вагон. Но на одной из многочисленных станций они молча вышли с вещами, никак не объяснив причину, по которой они передумали ехать до конечной станции.

Проводник увидел их совершенно случайно, как они с вещами удалялись с каким-то человеком, по лесной дорожке. Больше их никто не видел, никаких билетов на этой станции они не покупали. И теперь все что оставалось так это ждать известий.

Именно эта беспомощность и угнетала Захарова больше всего. Подняв ворот халата и поежившись, он медленно брел в палату.

На следующий день, в «тихий час», Титов привез кроме пакета с фруктами, целлофановый мешок с травкой.

– Думаешь, что через живца с ней попроще будет? – спросил он.

– Попробуем, – неопределенно ответил Игорь, сосредоточенно заканчивая бриться перед зеркалом.

– Ты же детально изучил ее личное дело.

– Ну и что?

– Думаю, что такие искренние никогда помогать не будут. Разве что за это, – он кивнул на пакет с травкой.

– А нам, какая разница? На безрыбье и рак рыба, сам понимаешь.

– Мне кажется, на нее надо надавить, как следует, пока она не восстановилась.

– Ошибаешься капитан, униженный и запуганный никогда не будет другом и союзником. Это если хочешь враг, убежденный в своей правоте, а значит самый опасный враг. А в этой истории мне нужен если уж не друг, то хоть хороший знакомый, с которым можно выстроить какие-то человечьи отношения. Иначе до этого Шамана можно десять лег добираться. Согласен?

– Да я то согласен, только вот эти методы, – он кивнул на травку, – под «монастырь» могут подвести.

– Согласен с тобой, Петр Владимирович, но выбора нет. Я у нее на глазах, ее так сказать работодателя прибил, ну не прибил, так участвовал в этом деле, одним словом надо реабилитироваться. Ну, как я выгляжу?

– По-моему отлично, мне нравится.

– Не мешало бы и Ситниковой понравиться. Ну ладно, я пошел. Да, а по салону новости есть? Про комиссию не спрашиваю, раз молчишь, значит, нету.

– Комиссии действительно нет, как впрочем, и особых новостей. Прощупываем подходы к Невзоровой, ее связи, ну и вообще чем дышит.

– Эта, которая салон вроде как открывшая?

– Ну да, хозяйка, будь она не ладна, – махнув рукой, буркнул капитан. – Послали же к ней участкового, заодно через соседей справки навели аккуратно. Кто такая, образ жизни и так далее…

– Ну, ну, очень интересно.

– Живет одна в двухэтажном коттедже, обставлено все с иголочки. Предложила лейтенанту коньячку, ну само собой поведала о тяжкой доле одинокой женщины.

– А что соседи?

– Соседи о ней все в один голос, только хорошее говорят.

– А про салон чего говорят?

– Ну, мол, понять человека можно, нехватка денежных средств, дефицит духовного общения и так далее.

– А денег – то на что не хватает? Дом содержать, или еще что-то?

– Дочь у нее учится в пединституте.

– Понятно… Диву иногда даешься, как люди в жизни могут устроиться. У нее ведь муж давно умер?

– Давно, дочь еще в садик ходила.

– Видишь, это лишний раз подтверждает, что вопреки тысячелетним традициям мужики все больше теряют свою роль в семье, да и в обществе тоже. И весь этот феминистический натиск для мужчин даром не проходит, а приводит к росту числа психических заболеваний, – проговорил майор, глядя в зеркало на качественное бритье. – Мужики все чаше ищут утешение в вине, наркотиках.

– И самоубийц вроде как по всему миру среди мужиков больше, – согласившись, поддакнул капитан.

– Это точно! Вот и выходит, что такие как Невзорова, подготовлены к нынешней жизни гораздо лучше, чем мужики.

– Да ведь и природа на их стороне.

– В каком смысле?

– Ну, с физиологической точки зрения, ведь женщина гораздо лучше приспособлена к современной жизни, – проговорил Титов, глядя исподлобья. – Ну, там обмен веществ в крови у женщин протекает гораздо интенсивнее, чем у нас.

– Это точно, нас мужиков, пожалуй, спасает то, что мы многие события не принимаем близко к сердцу. А возьми женщин.

– Да, они гораздо эмоциональней, но это, кстати, предохраняет их от инфаркта. Они же все выплескивают наружу в отличие от нас.

– А, знаешь, почему женщины болтливей мужиков, – спросил Игорь, хитро улыбаясь.

– Почему?

– Я где-то читал, что у них центр речи в мозгу гораздо больше по объему, чем у мужчин, а голосовые связки сильней и эластичней. Считается, что эта особенность появилась тогда, когда мужики в поисках добычи надолго покидали дом, а женщины оставались одни с детьми.

– А, что? Звучит убедительно, – проговорил Титов, шагая рядом. – Ведь охота действительно бывает удачной, если умеешь тихо и незаметно подойти к дичи. А вот с детьми наоборот приходится упражняться в словоблудии.

– Вот видишь, как все смешалось в этом мире, – с вздохом проговорил Захаров. Мужчина уже не кормилец в семье, а женщина не хранительницы семейного очага, вернее будет сказать, что эти патриархальные обычаи отходят на десятый план. И вообще, глядя на теперешних женщин, складывается такое впечатление, что они легко и с удовольствием приняли такие изменения в своем общественном статусе. Да чуть не забыл… А, что же она из больницы ушла? Ведь там и общение и зарплата твердая?

– Кто?

– Ну та, что «Аленушку» учредила вроде как?

– Да ушла она из-за скандала какого-то. Вроде как шашни крутила с главным врачом.

– Вот откуда способности стали проявляться, – усмехнувшись, проговорил Игорь.

– Да за ней шлейф разврата еще с института тянется.

– Даже так?

– Даже так.

– А что же участковый? Ну, которого засылали к ней?

– Ушел ни с чем, – пожав плечами, отозвался Титов.

– Изнутри нужно к этой «Аленушке» присмотреться.

– Тяжеловато туда попасть, пока разрабатываем подходы.

– Ладно, потом договорим, а то меня дама ждет, – проговорил Захаров, протягивая руку.

Ларису он нашел в том же самом скверике госпиталя, на той же самой скамейке, как и в прошлый раз. Она сидела, укутавшись в больничный халат. Даже простенькое, казенное одеяние не могло скрыть красоты этой женщины, хотя жесткие рыночные отношения между Ларисой и ее клиентами не прошли бесследно, про нее нельзя было сказать, что она разделяет участь своих подруг по секс бизнесу. Ситникова явно к своим тридцати пяти годам не была замордована наркологами или венерологами.

– А вот и я, – тихо произнес Игорь, присаживаясь рядом.

– Вот ты мне скажи, почему тут в одной стороне менты лежат, в другой за забором военные? – спросила она, не поздоровавшись.

– Ну и что?

– А мы с тобой кто тогда?

– Ну, нас то лечат отдельно от них, – бодро ответил Захаров. – И потом у меня папа генералом был. Ну и так сказать по знакомству…

– А я тоже по знакомству?

– Ты же сюда из-за меня попала, значит и ты по знакомству.

– Принес, что обещал? – нетерпеливо спросила она.

– Конечно, как и обещал, – кивнул он закуривая.

– Не передавай сейчас, я потом возьму.

– А что случилось?

– За мной следят какие-то придурки.

– Это твои друзья, глупая, – тихо проговорил Захаров. – Они смотрят, чтобы с тобой ничего не случилось.

– Зачем ты меня сюда затащил? И что со мной должно случиться?

– Затем, что в военном госпитале тебя никто не будет искать. А случиться с тобой, может что угодно, ведь твой главный заступник – Валет погиб.

– Из-за тебя между прочем, – прошептала Лариса, со злостью.

– Из-за своего тупого упрямства, – поправил Игорь.

– Ладно, давай, что обещал, – прошептала она с вздохом.

– А как наш уговор?

– Я помню, что тебе надо, – проговорила Ситникова прищурившись. С безразличием уткнувшись в ворот халата, – Все равно я не верю, что у меня могут быть неприятности, и уж, тем более что меня кто-то ищет… Разве что сын с мужем.

– Расскажи мне о себе.

– О себе?

– Ну да о себе.

– Книгу писать будешь?

– Ну, зачем же сразу книгу? Просто понять хочу причины, по которым такие миловидные женщины, оказываются в окружении Валета. Мне всегда казалось, что любовь за деньги – это удел закомплексованных, невезучих в жизни. Ты уж извини за прямоту.

– Да ничего, валяй, – пожав плечами, буркнула женщина. Закуривая сигарету. – Я привычная.

– Я тебя хочу послушать.

– А что мне про себя рассказывать, нет ничего в моей биографии интересного.

– Ну, тогда расскажи про неинтересное, – проговорил майор, доставая из кармана сигареты.

– А может мне неприятно, вспоминать про свою жизнь? Ты, что поп? Да и я не на исповеди.

– Ну, я же за это плачу, – тихо проговорил Захаров, закуривая.

– И откуда ты взялся на мою голову? – со злостью, прошептала та. – Убежала из дому, не закончив семи классов, мать с отчимом запивались. Дошло до того, что собутыльникам своим меня стали предлагать. Тебе это интересно? – спросила она со злостью.

– Не злись на меня, – спокойно отозвался Игорь. Разглядывая одну из небольших статуй времен 60-х годов, стоявшую рядом. – Ни я, ни этот пионер с трубой, не виноваты в твоих болячках. Чем больше я буду знать о тебе, тем быстрее смогу помочь тебе с сыном и себе.

– А у тебя то, что за печаль через меня лежит?

– Мне из твоего окружения в первую очередь нужен один человечек по прозвищу Шаман, а так-же пара его дружков.

– Они, что же задолжали тебе?

– Вот именно. Как видишь все очень просто, мне нужна информация, а тебе с сыном помощь. Мы заключили с тобой сделку. Ведь так?

– Ну, допустим так. А с чего ты вообще взял, что я что-то менять хочу в своей жизни?

– Эти ублюдки которых я ищу, убили двух очень близких для меня людей. Так, что эти люди мне очень нужны. Да и потом, сколько простых людей страдают от них? Взять хотя бы тебя или твоих подружек? А сколько они еще жизней переломают? Хотя ты права, я не поп, а ты не на исповеди, если нет желания толковать, так я уйду. В конце концов, я и сам найду этих насекомых, только ведь руки помощи тебе вряд ли протянут, так как я. Ты думаешь, я кайф «ловлю» таская тебе «дурилку», роясь в твоем прошлом? Мне Шамана найти нужно, чтобы он за «базар» ответил, так что решай, голуба сама, уйти мне или все – таки мы дружить с тобой будем.

– А через нашу дружбу, меня на «перо» не наколют? – с опаской спросила женщина. Озираясь по сторонам.

– А это зависит от тебя, как ты дружить со мной будешь.

– Дай спичку, – проговорила та дрожащим голосом. Доставая тонкими, слегка подрагивающими пальцами очередную сигарету.

– Держи, – проговорил Захаров.

– На чем я остановилась? – спросила Ситникова. Сделав несколько затяжек.

– На том, что родственники твои, стали продавать тебя своим собутыльникам.

– Ну да… Пряталась вначале по соседям, а потом просто сбежала от пьянок, побоев, разврата. Оказалось, что от судьбы не убежишь, – со вздохом пробормотала она. – Потом были скитания по вокзалам, подвалам. Сначала одна, а потом веселее стало, познакомилась с другими девчонками, подружками так сказать по несчастью. По разным причинам оказались мы вместе на улице, а объединяло нас одно – у всех были изломаны жизни, по тем или иным причинам.

– На что же вы жили?

– Улица с ее подвалами, теплотрассами, быстро учит уму-разуму. Бродяжкам вроде нас, всегда приходится отдаваться за банку консервов или кусок колбасы. Нет, никого насилия не было, просто жрать очень хотелось, вот и шли на это. Дальше – больше…, пришло такое понятие как «общие девочки». Из-за боязни быть избитой ложились под всех и каждого.

– А, ты не пробовала что-то изменить в своей жизни? Ну, не знаю…, уехать к родственникам, например.

– Родственники далеко, да и не нужна я им была, а мать к тому времени уже лишили родительских прав.

– Она жива?

– Нет, сгинула где-то под забором зимой. Вот так и жили мы с девками, – Лариса на секунду задумалась. – В одиночку пропадешь на улице. Попытаешься сопротивляться, будет только хуже. Затащат куда-нибудь, изобьют до смерти, а потом изнасилуют хором.

– А как же ты оказалась в интернате? – спросил майор.

– О-о-о, – протянула Ситникова, окинув Игоря оценивающим взглядом. – Я всегда знала, что ты мент. Впрочем, какая разница? Ты, я вижу, успел мою биографию изучить. Чего же тогда спрашиваешь? А про дружков убиенных, хорошо рассказал, я даже поверила.

– Послушай, мне все равно за кого ты меня держишь, вот только дружков не трогай. Договорились?

– Да ради Бога, – пожав плечами, отозвалась Ситникова.

– Как же оказалась в интернате? – повторил свой вопрос Захаров. Выбрасывая окурок в урну.

– Случай помог. Менты с дружинниками рейд делали по подвалам, ну и попалась им на глаза. А в отделении с нашим участковым столкнулась, он и помог из грязи приподняться, дай ему Бог здоровья. В интернате тоже хлебнуть пришлось, но я не в обиде, в конце – концов, дали так сказать путевку в жизнь. Поступила в педагогическое училище, закончила даже с отличием. Работала с детьми, поначалу нравилось, а потом как сломалась, что-то внутри окончательно. По телевизору одно, в жизни другое, постоянная нехватка денег, долги. Вышла замуж, вроде жить да жить, тут муж запивать стал «по черному», а я уже на восьмом месяце. Ну и полетело у меня опять все в тартарары. Пока в больнице на сохранении отлеживалась, муж мой все манатки пропил, мы тогда квартиру снимали, так он и телевизор чужой пропил, одним словом дальше не интересно, – она смахнула навернувшиеся слезы. – Вышла из роддома, как собака побитая, одна подружка встречала…, а муж на полу в «пополаме» валялся. Пришла домой и волчицей завыла, квартира в публичную забегаловку превратилась. Обои все заляпаны, кругом окурки, плевки, все мочой пропахло. Что делать? Денег нет, обратиться за помощью не к кому. Посмотрела на меня подружка, как я колочусь, и свела меня с одной бабенкой. Тогда то в моей жизни и появилась Лидка. И понеслась душа в рай, сауны, рестораны, пикники, деньжата завелись, приоделась.

– А муж?

– А что муж? Объелся груш!

– Ну, он то реагировал как-то на все это?

– Господи! Муж одно название, я его же от бутылки и отучила через эти деньги. Обратно на работу пристроила, он у меня в музыкальной школе преподает. Так что муж у меня сейчас за домработницу, сам понимаешь, зарплата у него никакая.

– Значит, он все знает?

– Наоборот, скорее знать не хочет, – ответила Лариса, выбрасывая окурок.

– Понятно. А, эта самая Лидка, она что же, сводницей была?

– Почему была? Она и теперь ею работает. Только уже с размахом, лицензию имеет.

– Постой, постой, – встрепенулся Захаров. – Уж не за Невзорову Лидию Аркадиевну ты речь ведешь?

– А, ты её родимую, каким боком знаешь?

– Да, так, тесен мир, оказывается, – чертыхнулся майор. – Она же теперь салон открыла, кажется «Аленушка» называется.

– Ага, она родимая. К ней теперь не подойдешь, не подъедешь. Деловой стала, только на Вы разговаривает.

– И, чем же они там занимаются? – сдерживая волнение, спросил майор.

– А, черт их знает! Туда ведь так не зайдешь. Вроде как клуб неудачных девиц.

– Это как?

– Ну, лекции читают о красоте, здоровой пище, образе жизни и тому подобное.

– Так дело хорошее?

– Дело то может и хорошее, да я просто Лидку знаю, не тот это человек, чтобы в пионеры играть.

– А я наоборот слышал о ее салоне, о ней самой только хорошее мнение, – возразил Игорь, с деланным безразличием.

– Это от кого?

– Ну, люди… Одними – то вечерами «Кому за 30» не обойтись. Видимо народу еще что-то нужно. Я знаю, многие хотели бы туда жен пристроить.

– Не советую.

– Это почему?

– Да потому, что омут это, причем глубокий и мутный. Ты думаешь, что Лидка сама раскрутиться могла? Ха-ха, да у нее на это мозгов бы не хватило и денег.

– Но она же директор?

– Поплавок она, а не директор, это я тебе точно говорю! Ей если хочешь знать, Валет помогал.

– Вот как?

– Вот так!

– Значит, Валет и хозяином был?

– Да нет, конечно, хозяином был другой, это уж точно. Иначе бы я знала.

– А кто же тогда хозяин?

– А фиг его знает, одно могу сказать, что человек этот очень страшный и башковитый.

– Это почему?

– Да потому что сидит он всегда в тени, только за ниточки дергает. Валет – покойничек говорил как-то…, что благодаря своему простому происхождению, он когда-то был монахом-отшельником.

– А теперь он кто? – сдерживая волнение, с безразличием уточнил Захаров.

– А теперь он уже Великий маг какой-то. Теперь по его требованию, когда это ему надо…, в середину какого-то магического круга, ему приносят головы людей!