Оккультные миражи

– Конечно! Михаил не стал медицинским светилой, но, зная его напористость, можно предположить, что чего-то он в этой жизни добился. И потом, вы правы, я знаю, что после отчисления, он неоднократно ездил на Восток, в тот – же Тибет! Говорили, что через это он познал много языков, свободно разговаривал на одном из тибетских наречий, бегло говорил на хундустани и немного по китайски. Я даже слышал от кого-то, как о нем говорили, как о просвещенном адепте, секты «Прямого пути».

– Говорили как о посвященном адепте, – прищурив газа, пробормотал Захаров. Чувствуя как кровь ударила в лицо, застучала молоточками в висках. – Значит хоть и теоретически, но можем предположить, что этот самый Михаил…, или ему подобный адепт, мог воздействовать на Ситникову?

Силин внимательно посмотрел на гостя поверх очков и пожав плечами сказал:

– Очень даже может быть. Мистики Востока…, именно этого течения, которому поклоняются такие как Михаил, развивают у адептов невероятные способности. Причем – это касается не только развития разума и духовных способностей, но и магической власти. Кстати во время моей работы с Ситниковой, она иногда говорила со мной мужским голосом.

– Это просто фантастика какая-то! – выпалил Рафик.

– Да-а-а, признаюсь, что все услышанное, кажется просто невероятным, – нахмурившись пробормотал Игорь. С остервенением растирая себе затылок. – Оказывается у нас в Новомихайловске кипят такие оккультные страсти.

– Что поделаешь, – отозвался Силин, разводя руками.

– Скажите, а ваш Михаил не любитель зарубежных поездок или командировок? У него есть связи за рубежом? Не знаете случайно?

– Что касается, связей за рубежом, так их насколько я слышал, у него как раз хватает, и кстати без медицины.

– Это по какой же линии? – спросил Игорь, затаив дыхание.

– Точно не знаю, кажется, он работает в ботаническом саду…

– Так, он, что стал ботаником? – спросил Рафик.

– Я слышал, что он возглавляет, что-то в нашем ботаническом саду, государственного университета. По-моему года полтора назад он переехал в наш город. Я к сожалению пока не нашел времени повстречаться с ним.

– Сад! – воскликнул Захаров. Почувствовав смертельную боль в боку.

– Да, сад. А, что в этом такого? – не понял Силин.

– Это интересно, это очень интересно, – бормотал майор, побледнев. – Не будем, пожалуй, вас больше задерживать, Андрей Юрьевич, нам нужно ехать. – А фотографии у вас нет?

– Кого? Михаила?

– Его родимого.

– К сожалению нет…, разве, что порыться в студенческих фотографиях.

– Только не забудьте, Андрей Юрьевич – это очень важно. А давно вы его видели в последний раз?

– Да жизнь нас после института, не сводила как-то вовсе.

– Хорошо, еще раз спасибо, возможно ваша информация нам очень поможет. А эту тему мы обязательно закончим в другой раз.

– Всегда рад помочь, – ответил Силин, прощаясь.

Весть о том, что, какой-то Михаил, может быть как-то связан с Шаманом, прогремела для Захарова, словно гром среди ясного неба. Он даже не поверил по началу тому, что услышал от Силина.

– Ай, да Михаил! Ай, да специалист по тропическим культурам, – бормотал майор, держась за бок. – Все вроде сходится, все вращается вокруг этого ботанического сада, Михаил, Сема, Митрич и прочая шайка-лейка. Пожалуй, прорезалось звено, которого раньше не хватало.

– О чем – это ты бурчишь? – не поняв, уточнил Рафик, едва поспевая за ним.

– Да, это я так, о своем, извини, – рассеяно ответил Игорь.

Попрощавшись с Рафиком, Игорь медленно брел среди деревьев, дымя сигаретой и, напряженно думал, как следует поступить дальше. Какую выбрать тактику. – Ай, да Михаил, – шептал он. – Конечно! кому придет в голову, искать злодеев среди деревьев и кустарников, людей не из медицинской среды! Как знать, может и прав Силин, и ты господин упираясь в своей бредовой идее, достиг каких-то высот. А как обставлена необходимость работы за границей? И носа не подточишь – симпозиумы, семинары в различных частях света, а заодно сам Бог велел Наташками торговать. Ай – да, Миша, ай, да сукин сын!

Если ты занимался этой бодягой, значит должны быть какие-то бумаги, материалы, свидетели твоего грехопадения или связей с самим Шаманом. Если он это не ты. Так сказать хронология твоей деятельности, потому как прижать тебя без доказательств, будет чрезвычайно сложно. А может ты и есть Шаман? Да, нет, не может быть так все просто. Где же ты держишь эти бумаги, а они должны существовать, не можешь ты все в своей башке носить… Не ты ли по ночам, по административному корпусу бродишь? Ладно, проверим.

Господи, скоро православная Пасха! Что я тут делаю? Зачем все это? Он остановился и окинул взглядом деревья. Нормальные люди на Пасху, будут поздравлять друг друга с Воскресением Христовым, Христосоваться с взаимными поцелуями, обмениваться крашеными яйцами, под колокольный звон. А я, который раз, буду ковыряться в каком-то дерьме, за что и спасибо-то никто не скажет. Зачем мне все это?

Да, Пасха Христова – древнейший праздники, пожалуй, самый торжественный из всех православных праздников. А я грешник, чем занимаюсь?

Мне бы сейчас душу успокоить этими дивными пасхальными песнопениями…

– Ты, где это лазил? – спросил его сторож, подозрительно глядя на него. – Сема говорил, чтобы ты не лазил нигде, а нам за этим следить велено. Чего же нарушаешь? – пробурчал он, опираясь на метлу.

– Да, так, сходил подышать, – буркнул Игорь, отмахнувшись.

– А, если бы кто приехал, да тебя спросил? – не унимался старик. Поправляя затасканную, спортивную шапочку.

– Сема, что ли?

– Ну, хотя бы и он…

– Да, ладно тебе, не большой начальник. Скажи-ка мне лучше, где Михаила можно будет увидеть? Фамилии, к сожалению, не знаю, преподает, по-моему, на кафедре «Субтропические культуры».

– Михаила Ашимбаевича?

– Ну, да его родного, – проговорил безразлично Захаров. И не узнал своего вдруг осипшего голоса.

– Скоро приехать должен. А, что? Зачем он тебе понадобился?

– Да, ничего, интересуюсь просто. У него дружок есть, задолжал мне, а теперь прячется.

– Скажи кто, может, я его знаю, – буркнул сторож.

– Да, Хряком зовут, – ответил Игорь. Скосив глаза на собеседника.

– Знаю такого, фрукт добрый. Он тут недели две назад был, кстати, на твоей «шконке» отсыпался.

– А, ты ничего не путаешь? – осторожно уточнил Захаров, с замиранием сердца.

– Чай не пьян был! Говорю, Хряк был, его, кстати Михаил Ишинбаевич и определил на ночлег.

– Михаил говоришь? А, когда еще зайдет, не говорил? – пробормотал Захаров закуривая.

– Да. Нет вроде. Переспал, да ушел. У тебя закурить не найдется?

– Да, есть, конечно, держи, – кивнул Игорь, доставая сигарету. – А. я вот чего-то Сему не пойму. Он к Михаилу какое отношение имеет?

– Михаил для него величина, – многозначительно заключил тот, Разминая отсыревшую сигарету.

– Это почему?

– Да, потому, что именно Назаров Михаил Ашимбаевич, пригрел его после смерти Архипа.

– Вот оно как значит? пробормотал Игорь. – А Хряк с ним давно знаком?

– Ну, лет пятнадцать уже, наверное.

– И, чего же у них общего?

– Это чужие расклады, мне и тебе они не к чему, – оборвал его дворник.

– Ну, чужие, так чужие. Может бутылочку «саданем»?

– Это можно, но лучше вечером, – заулыбался старик. Поправляя старенькую шапочку.

– Чего же так?

– А, то, что я сейчас на рабочем месте, это понимать надо, а вечером сменюсь!

– Пожалуй ты прав, – согласился майор. – Ну, а баб то много работает в административном здании?

– Бабы, то есть, да не про твою честь! – горячо проговорил дворник. Суетливо застегивая телогрейку.

– Это почему?

– Потому. Что они все замужние и сурьезные.

– И секретарша?

– И секретарша.

– Тогда ложусь спать.

– Вот и ложись и мне спокойнее будет, а к вечеру, я и за бутылочкой сгоняю. Договорились?

– Договорились, – согласился Захаров.

После нехитрого завтрака, он улегся на свое скрипучее ложе и глядя в потолок подумал:

«Вечером проверю кабинет этого Назарова… Интересно, что он там хранит, какую литературу почитывает? Может мне подфартит и получится прихватить этого самого адепта. Да, за это Крапивин бы многое дал, а он и знать то не знает, что Шаман гуляет у него под носом.

Ну, ничего, теперь я эту сволоту вытащу из болота на свет божий, а то ишь, устроили тут себе кооперативчик.

И кооперативчик вроде не приметный, а бороться с ним не совсем с руки. Да и как с ним бороться, если и в мировой практике, весь исторический опыт, говорит сам за себя, что проституция – это наследство завещанное нам групповым браком цивилизации, не больше и не меньше.

Как отличить проституцию от свободного отношения, между мужчиной и женщиной? А как доказать, что женщина хотела близости, а не продавала свое тело.

Первые публичные дома, по-моему, основал, еще Соломон, аж в шестом веке до нашей эры. У него и проблемы то с этим не было – наверное. Установил себе единую плату – один обол и все дела. Не глуп же он был со своим окружением.

Нет, видимо в этом заключается одна из социальных функций проституции – служить вроде предохранительного клапана в моногамном браке…».

Захаров поморщившись осторожно сел, достал сигарету, задумчиво глядя в тусклое окно, размял ее и жадно закурил.

«… Хотя природа проституции, как, пожалуй, и природа денег аналогичны, и тут прав Силин.

Деньги с абсолютным равнодушием переходят от одного владельца к другому, ибо они не связаны ни с кем из нас. Да, это позволяет провести между ними и проституткой параллель, сомнений быть не может, проституция возникла с зарождением товарно-денежных отношений. Это точнее не куда.

Почему же так сильно болит голова? Видимо синяки да шишки не проходят бесследно и уже не возможно понять природу этих болей. Мне впрочем от этого не легче. За, что я принимаю эти муки, как Христос? Ух, какого же я мнения о себе! Хотя… аналогия какая-то есть, и на жизнь Иисуса покушались не однократно. То с горы хотели столкнуть, то камнями хотели прибить. И жертвовал он собой и муки на кресте принимал. А зачем он шел на такие страдания? Ах, да, род человеческий нуждался в приобщении к какой-то иной, высшей жизни, именно для этого божественное начало должно было, максимально приблизится к человеку.

Пожалуй, вхождение Иисуса в мир было страданием само по себе, а не только крест с Голгофой. И все это для тог, что бы стать одним из нас, приблизится к нам? Он стал человеком, что бы мы приблизились к Богу. Он, как и Ян Гус, Джордано Бруно, погибшие на костре за свои идеалы, за свою веру.

Да, господин майор, на великомученика ты пока не тянешь, хотя и борешься со злом и страдаешь через это. А, что такое зло? Весь мир лежит во зле, и сделал его таким человек – повелитель Природы. Именно человек поселил здесь ненависть, злобу и нетерпимость.

Что это меня на философию так потянуло? Надо отдохнуть – а то ночью будет много работы. Да, пожалуй, осталось совсем не много до того момента, когда будет поставлена точка в этой затянувшейся грустной истории…».

Он с таким трудом разобрался почти во всех строчках этого ребуса, где оставалось заполнить совсем немного клеток, что заснул безмятежно как младенец на несколько часов, пока его не разбудил кто-то вошедший в комнату, тяжело дыша.

– Кто там? спросил Игорь сонным голосом, поднимаясь на локтях.

В дверях стоял квадратный детина, в потертой кожаной куртке. Из под которой выглядывала тельняшка. Держа в огромных ручищах автомат с откидным прикладом, он тоном, не терпящем возражений проревел:

– Руки за голову, только медленно, – басил громила. Хриплым голосом, вращая при этом поросячьими глазками, налитыми кровью.

– В чем дело? – с деланным безразличием, спросил майор, Выполняя приказ, лихорадочно соображая при этом, что лучше сделать в данной ситуации.

– Скоро все узнаешь! – выпалил тот. Буравя Игоря угольками своих глаз. – Вставай доходяга, и без фокусов, а то с винтореза «посеку». Понял?

– Да, чего же не понять, – проговорил Захаров, медленно вставая.

– Давай, рылом к стене! – рычал незнакомец.

Удар автоматом в позвоночник между лопаток, кинул Игоря на шершавую, бревенчатую стену, еще секунду и сознание медленно погрузилось в липкую пелену. Очнулся он через несколько минут, лежа на холодном полу, пахнувшим сыростью, и гнилью, В комнате явно кто-то был, поэтому, не меняя положения, он попытался понять, сколько человек находится рядом.

– Ну, хватит дурачиться, – проговорил кто-то, – скрипучим, каким-то надтреснутым голосом.

Захаров медленно поднял разбитое лицо и, морщась от боли, посмотрел на говорившего. Ему было явно за шестьдесят, хотя определить возраст человека было непросто.

Большая кожаная кепка, надвинутая на глаза, темные очки, поднятый воротник кожаного плаща. Все это скрывало черты лица неизвестного, который сидел посреди комнаты на стуле, по-хозяйски развалившись.

– Давай – давай, Игорь Владимирович, вставай – проговорил он. Играя костлявыми, тонкими пальцами, с желтыми ногтями, массивной зажигалкой.

– Ты кто такой? – выдохнул Игорь. Почувствовав во рту кисловатый привкус крови. – Ты и есть Митрич?

– Ты знаешь, кто я такой, майор, а я знаю, кто ты такой. Именно поэтому я решил, что будет лучше, если мы с тобой побеседуем, минуя посредника, напоследок. Как ты на это смотришь?

– Положительно, – прохрипел майор. Сев с трудом на пол, облокотившись спиной на стену. – Всегда так гостей встречаем?

– Ну, что ты! Только очень любознательных! А ты ведь из этой породы? Признайся, Игорь Владимирович? Тебе хотелось посмотреть вещи в моем кабинете, познакомиться поближе со мной. Не скрою, я тоже хотел побеседовать с тобой, перед своим отъездом, поэтому и решил встретиться. И потом, мне очень интересно, куда ты манатки покойного Валета запрятал? Ты знаешь, что я имею в виду. Покупок ты дорогих не делал! Неужто на черный день приберег. Нехорошо все это! А еще член коммунистической партии.

– Зачем меня пристегнули? Я никуда не денусь, – вместо ответа, выдавил пленник… Дергая руку, которая была прикована к отопительной батареи.

– Ну, ну! Не скромничай, ты только минуту назад пожалел, что лишен маневра. Видишь, как со мной тяжело быть неискренним? Да, да, я знаю все, о чем ты думаешь, поэтому и браслетики не помешают.

– А может, ты меня с кем-то путаешь? Как там тебя по отчеству?

– Может быть, очень даже может быть, а давай-ка, мы спросим у кого-нибудь. А то может быть – я тебя и впрямь с кем-то путаю. Может тогда я пойму, как это простой, залетный парень, который ищет с другом своего кореша, так хорошо может стрелять, или драться, да так умело, что лучше под руку не попадаться.

Нравишься ты мне майор, своим умом и сообразительностью, а главное своей хваткой.

Он замолчал, заливаясь в беззвучном смехе, а, потом, не меняя позы, хлопнул несколько раз в ладоши. Захарову в глаза бросились неприятные желтые ногти говорившего, которые казалось жили отдельно от пальцев хозяина.

В туже секунду, в соседней комнате возникло какое-то движение, и в дверях появился перепуганный Сема с потным лицом, который от волнения не знал, куда девать свои руки.

– Можно заводить? – спросил он тихо, косясь на Захарова.

– Заводи, заводи, конечно, – глухо просипев, распорядился Назаров, Поморщив пепельного цвета лицо, ослабляя при этом узел галстука жилистыми пальцами.

Через несколько минут в комнату, тяжело дыша, ввалились два незнакомца, держа под мышки кого-то с забинтованными – окровавленными по колено ногами и кистями рук. Человек поднял качающуюся голову с взъерошенными волосами, небритым лицом. Уже в следующее мгновение, его физиономия перекосилась от ярости, и он истошно закричал, выпучив обезумевшие глаза:

– Порву падлу-у-у! На куски-и-и его!

Захаров почувствовал, как кровь ударила в виски и яростно застучала в них. Он узнал, этого человека – в истерике, бился Шато.

– Накормил ты их огурчиками, – давясь от смеха, проговорил Назаров, – на всю оставшуюся жизнь. Узнаешь, его значит? – удовлетворенно, заключил он, глядя на Шато.

– Дай мне этого гада! Я его на кусочки разорву! – бился Шато, в бессильной ярости. Повиснув на руках у своих провожатых, морщась от боли в забинтованных ногах.

– Успеете еще, не надо было вам огурчики воровать, вот вас бы под замок и не посадили. Уведите его на улицу с моих глаз, путь пока подышит, нам другого гостя давайте, – улыбаясь, сипел тихо Назаров, потирая руки. – Вот видишь, майор, какое мы с тобой на прощание представление посмотрим.

Игорь же никак не реагировал на слова Шамана – он напряженно ждал, боясь увидеть в комнате истерзанного Рафика или жену с дочерью, Однако визит очередного гостя, для него оказался полной неожиданностью. Те же люди, держа под руки, ввели опухшую от слез, заплаканную Ситникову, по отсутствующему взгляду которой, можно было понять, что она либо не в себе, либо находится под воздействием наркотиков.

– Ты ее хорошо спрятал, майор, – прохрипел тихо Назаров. – Но сегодня утром я понял, где нам ее нужно искать, и как видишь она здесь. Теперь мне осталось найти – где ты с друзьями спрятал то, что тебе не принадлежит. То, что ты забрал с дружками у Валета в доме. Ты интуитивно не думаешь об этом и мне плохо понять тебя, но – это дело времени.

– Ее нужно лечить, иначе она может стать инвалидом или погибнуть. Ты же знаешь об этом лучше меня. Зачем ты ее вытащил из клиники? – сокрушенно вздохнув, проговорил Захаров.

– Не думаю, что ты прав майор, мы ее вылечим сами. Правда, Лариса? Ты не веришь мне?

– Конечно, – ответила та тихо и жалко улыбнулась.

– Зачем она тебе?

– Она же тебе, Дубравина сдала, может и еще кого-то сдаст. Так, что, мои хлопоты обоснованы майор. А, скажи-ка нам Лариса, кто этот человек? Ты его знаешь?

– Наверное, это мент, – безразлично ответила женщина. Вытирая слезы, рукавом больничного халата.

– Ну, спасибо тебе Лариса, а теперь оставьте нас все! Мы тут промеж себя пообщаемся, – просипел гость, садясь на подоконник. – Вот видишь Захаров, все очень просто. Мне иногда тебя по-человечески жалко. Свои же травят, от моих хлопцев тебе достается. Зачем тебе все это? Чего ты такой упертый? Ну и гонял бы своих самогонщиков с дебоширами. Тебе, что больше всех надо, что ли? Или решил на мне звездочку заработать? Да? А, что же я такого сделал, что ты прямо взъелся супротив меня?

– Ты, людьми торгуешь, как скотом. Опыты свои ставишь над ними, как над мышами в клетке.

– Какие опыты? – выпалил гость, разведя руками. – Это голая коммерция, спаренная с наукой. Которой мне, кстати, это самое общество не дало заниматься официально. Вот мне и пришлось, добиваться всего самому – наплевав при этом и на это самое общество!

– Твои коллеги считали, что ты не достоин, носить высокое звание врача. И они были правы. Они много лет назад увидели в тебе монстра.

– Первобытные люди тоже считали, что причиной расстройства психики у их собратьев, являются духи умерших, зверей, демонов во плоти! – ядовито, с хрипом выпалил Назаров. – Поэтому и лечение состояло в изгнании демонов, из бренных тел больных соплеменников. Тех избивали розгами, вращали вокруг оси! Да если бы человечество не шагало, дальше, то мы бы и сейчас занимались тем, что изгоняли духов.

– Значит торговля людьми – это движение науки? А наркота – это новая религия. Выходит это твоя правда?

– Да, наука могла быть в таких местах как массажный салон, а все остальное, практика плюс коммерция. Еще во втором тысячелетии до нашей эры, и в египетских, и в вавилонских, и в индусских, и в персидских письменах, есть упоминание о лечении психических больных весельем, дружескими убеждениями, музыкой. Наркотики в разумных пределах помогают решать все эти проблемы, – медленно проговорил Назаров. Сквозь стиснутые зубы.

– Женщины поверили рекламе, потянулись в салон к вашим лекциям и массажу, многие из них стали путанами по принуждению. Они, что же все были больны?

– А сейчас нет в наше сумасшедшее время, абсолютно здоровых людей – запомни это! – хрипло закричал Назаров, вскакивая. – Сейчас всем нужна коррекция психики. И ни чего тут не поделаешь – это если хочешь плата человечества за плоды цивилизации!

Много лет назад, обезьяна встала на задние ноги, а в результате человечество получило букет всевозможных остеохондрозов. Вот так-то, за все в этой жизни надо платить! – прохрипел он с жаром. Запахивая полы кожаного плаща.

– Ты в своих притонах людей наркотиками травил, наркоманов из них делал. А теперь значит, благими намерениями прикрыть хочешь? – покачав головой проговорил Игорь.

– Да, в своей работе я применял наркотики! И тут не моя вина, что кто-то из моего окружения делал на этом деньги, продавая эти самые наркотики на сторону. А, я их применял строго индивидуально. И потом кто оставался для работы, Наташками? Молчишь? Кто не хотел, тот уходил, и ни какого тут криминала нет. Вот так, майор. Да, я делаю на этом деньги. Ну и что? Государство не хочет легализовать этот бизнес, обложить его налогом, одним словом дать возможность желающим работать. Я то тут при чем? Есть спрос, есть и предложения.

– И здесь и за бугром?

– А почему бы и нет?

– А там братья – помогали «бабки ковать»? Я слышал, даже дома прикупать стал.

– Ox, майор! И любопытный ты до невозможности, – прошипел тот ядовито. – А меня не устраивала зарплата в этой стране. Меня вообще тут многое, что не устраивает.

– Что, например? – уточнил Игорь. Поморщившись от боли в спине.

– А то, что тут порядка никогда не было и не будет, например! Мне нравится деньги не получать, а зарабатывать. Я могу и хочу зарабатывать гораздо больше, чем мне предлагают в этой стране. Да мне нравится хорошо жить! Понимаешь, майор, жить, а не существовать! В чем тут моя вина? Что имеешь ты в свои годы? Жалкую квартирку, на окраине города, где и развернуться – то невозможно! Ах да! Еще пару десятков грамот и благодарностей. И это заметь все!

– А, ты откуда знаешь как я живу? – выпалил Игорь, с остервенением. – Может у меня все мебелью итальянской обставлено!

– Видел я твою мебель…, когда у тебя в гостях был, – прохрипел Шаман, с сочувствием. – А ты я смотрю так и не признал меня?

– Мы, что встречались? – поморщившись от боли в спине, уточнил Игорь.

– Забыл стало быть старика беспризорного у магазина?

– Так это ты был? – криво улыбнувшись, спросил Захаров. – А я то думаю, что мне твоя физиономия знакомой показалась. Тебе идут обноски! Зря снял.

– Каждый свое благополучие кует сам! – прохрипел тот в ответ. – Кто-то кокарду носит во лбу, а кто-то не чурается аскетическим образом жизни.

– Ты свое благополучие делаешь на девочках малолетних, которые в сортире у Семы работают. Вот твоя, правда, жизни!

– Да, девочки у Семы работают, только это не моя проблема – это не я этих девочек подбирал. Поэтому тут и спрос не с меня.

Мне тоже в этой жизни не все нравится, но ее приходится принимать такой, какая она есть. Понимаешь, майор? Такие как я двигают науку! А, такие как ты, могут только запрещать, да не пущать, это мы уже проходили при коммунистическом режиме, когда основными действиями были деления и вычитания.

– Это, почему же ты нужен этой стране? – спросил Захаров поморщившись.

– Потому что, я избавляю в этой стране женщин от работы по 8-10 часов на производстве, за станком. Потом еще от нескольких часов от беготни по магазинам в поисках продуктов.

– Выходит через проституцию, женщина решает все свои проблемы, с твоей помощью, разумеется? – съязвил Игорь, покачав головой.

– Проституция – это гнусность, да майор? А это не проституция, когда подчиненный лижет задницу начальству? – сипел Шаман, подавшись вперед. – Разве не проституция, когда писатель или художник любыми способами стремится получить подачку за свой талант? Я тебя спрашиваю, это не проституция? Покажи-ка мне, где здесь проходит грань? Молчишь умник? А брак по расчету? Это же продажа тел в эксплуатацию. Чем отличается такая женщина от обычной куртизанки? Молчишь? да лишь тем, что продает свою плоть не так как наемная работница, а раз и навсегда в рабство.

Что скажешь? Молчишь, майор? Так, что нельзя говорить, что это белое, а это черное, между ними еще куча оттенков. А то, что я отступал от общепринятых норм…, так ведь и ты майор в своей работе частенько грешил этим… А?

– Я никогда не наживался на других, в отличие от тебя и всегда стремился для этой страны принести пользу.

– И что ты имеешь за это на сегодняшний день? Если мои орлы тебя не пристукнут, то это сделает Крапивин, например. Которому сейчас позарез нужен стрелочник.

– Ты, что-то хочешь предложить?

– Я тебе могу предложить сотрудничество майор, кстати обоюдовыгодное, – с жаром захрипел Назаров.