Оккультные миражи

Морозов покачал головой и тихо произнес:

– А знаешь, что говорит судебная практика?

– Что?

– То, что, по-крайней мере, в каждом втором случае потерпевшие сами активно провоцировали возможность сексуального нападения.

– Фигня все это! – отрезала та.

– Да нет к сожалению. Просто такое поведение связано с определенным комплексом личности. Все пострадавшие имеют одну предрасположенность.

– Какую еще предрасположенность?

– Они при определенных обстоятельствах, готовы стать жертвами преступлений. Вот так, не больше и не меньше.

– Врет все ваша статистика, – отмахнувшись буркнула женщина, с раздражением. Глядя нахмурившись в окно. – Не только молодым хочется прилично одеваться и сытно жрать.

– Понимаю, – со вздохом, отозвался полковник. – Вам хочется иметь все и сразу! Наверное поэтому наше замордованное и уставшее от стремительных перемен общество и стало относится к вашему ремеслу терпимее.

– Вас послушать, так у вас всегда женщина виновата! А если разобраться, так все наши беды от вас, от мужиков! А все почему?

– Почему? – уточнил Морозов.

– Да, потому что всегда есть нуждающиеся мальчики. Кого-то нужно из вас пригреть, кого-то приласкать. Поэтому пока будут командировочные, солдатики с матросиками, будут и проститутки.

– Вы считаете, что это некая форма милосердия?

– Вот именно! Поэтому наша профессия и пережила не одно столетие, всех королей и правителей.

– Ну, что же мысль интересная, подумаю над ней на досуге. Ладно давайте прощаться, Лариса и удачи вам. Ну, а ты как вернешься сиди тихо. Я буду к вечеру, ключ знаешь где лежит.

Подождав, пока фигура Морозова скрылась за поворотом, Игорь повернулся к Ситниковой и подмигнув проговорил:

– Все будет хорошо, Лариса, вот увидишь. Сейчас тебя посмотрит врач, назначит лечение и все будет в порядке, вот увидишь. Ты веришь мне?

Лариса утвердительно кивнула и, глядя куда-то в даль, тихо заплакала.

– Ну, ну, ты это зря, – прошептал Игорь ободряющим голосом. – Ты главное сиди в машине и носа не показывай. Хорошо?

– Хорошо, – всхлипнув отозвалась та, утвердительно закивав.

– Я скоро вернусь, а чтобы тебе не было скучно, я тебе музыку оставлю. Хорошо?

Включив магнитолу, Игорь вышел из машины, еще раз осмотрелся и не торопясь, направился к входу. Когда до двери осталось несколько шагов, она вдруг открылась, и навстречу ему вышел милиционер. Игорь мгновенно весь внутренне напрягся, ожидая неприятностей. Но сержант прошел мимо, даже не взглянув на него. Постояв несколько секунд, он перевел дыхание и шагнув за дверь сразу затерялся среди пришедших и ожидающих свою очередь в регистратуру людей.

Одев «бахилы» он медленно брел по коридору к кабинету Силина. Вслушиваясь в возбужденные разговоры персонала. Из которых ему стало понятно, что вчера, кто-то организовал дерзкое нападение на одно из отделений клиники, где лежали больные. Были ранены два санитара, а нападавшие захватив одну из пациенток, скрылись в неизвестном направлении.

Не доходя приемной Силина, Захаров остановился, чтобы пропустить двух милиционеров, бегущих по коридору к выходу. Из обрывков их переговоров по радиостанции, Игорь понял, что случилось худшее – Ситникову кто-то обнаружил в машине.

Он развернулся и непринужденно двинулся по коридору в обратном направлении.

По всей видимости, Ларисе стало плохо и она, открыв двери, вышла на улицу, опираясь при этом на ствол автомата, словно на трость, который Игорь оставил под сиденьем водителя в салоне. Ее качало из стороны в сторону, волосы были растрепаны, она озиралась по сторонам, а из ее горла вырывались какие-то хриплые, нечленораздельные звуки.

Сержант, с которым майор чуть не столкнулся при входе в клинику, медленно обходил машину, направляясь к ней, показывая свои пустые руки. По его интонации было видно, что он уговаривает Ларису отдать автомат, успокоиться и не делать глупостей.

Вокруг, на почтительном расстоянии, стали собираться зеваки, с опаской разглядывая вцепившуюся в оружие женщину с перекошенным бледным лицом и безумными глазами.

Вдруг ее тело изогнулось, и она с хриплым воплем повалилась на землю, дёргаясь в конвульсиях.

В этот момент донесся звук приближающейся милицейской сирены. Поняв, что шансы хоть как-то изменить ситуацию, равны нулю, Захаров поднял воротник куртки и, надвинув на глаза кожаную кепку, стал осторожно отступать и вскоре смешался с толпой зевак.

Дождавшись в условленном месте Рафика, Игорь направился к нему.

– Куда, командир? – спросил патологоанатом, поздоровавшись. – Что-то случилось? Чего это у тебя на ногах?

Только тут Захаров заметил, что все еще ходит в целлофановых пакетах на ногах.

– Нужно съездить за город, в Мишкин лог, – проговорил Захаров. С раздражением снимая целлофановые мешки.

– Ого, это сколько же верст! А в другой раз нельзя? А то мне машину нужно рано вернуть.

– Надо сейчас, Рафик, очень надо.

– Ну, надо так надо, – пробормотал тот, трогаясь с места. – Скажи хоть, кого мы там искать будем? Если, конечно, это не секрет, там же кроме пастухов нет никого.

– Да мне там кое– что взять нужно, – ответил Игорь, закуривая.

– У коров что ли? – недоверчиво пробурчал Рафик.

– Ты чего сегодня не в духе?

– Так, где же тут в духе то будешь? Жена вчера побывала на даче.

– Вот те на! Чего же ее туда занесло? Садить семена разве еще не рановато? Земля ведь еще не просохла. Ну и что она там нашла?

– Да, знакомых твоих там уже не было, а вот в доме все вверх дном перевернуто, окна по выбиты. Одним словом, как Мамай прошел. Вот моя разлюбезная и спрашивает, кто будет платить или восстанавливать? За чей счет так сказать вся эта веселуха?

– Ладно, сегодня тебе возместим убыток, – ответил майор, дымя сигаретой. – Причем с лихвой. Думаю, три сотки в баксах спасет отца Русской демократии от «наездов» жены.

– Это, с какого же источника? Не уж – то твоя контора расщедрится?

– А я сейчас вклад сниму, мне так кажется, – отмахнулся Игорь.

– Ну, ну, – не доверчиво буркнул Рафик. – Говори, говори. Может, тебе вместе с ручонками и голову отдавили? Ну, признавайся!

Каково же было его удивление, когда Захаров, приехав на место, действительно взял лопату, и уверенным шагом направился, к заброшенному стану пастухов, а еще через полчаса вернулся оттуда со свертком.

– Значит, тебе триста баксов хватит, чтобы возместить издержки? – спросил он, осматриваясь по сторонам.

– Да ты что! Хватит, конечно, – пробормотал Рафик недоуменно.

– Ну, тогда держи.

С этими словами Игорь достал из свертка пачку зеленых банкнот и, распечатав банковскую упаковку, протянул купюры.

Когда к вечеру Морозов вернулся на дачу, то застал там мрачного гостя, по хозяйски сидевшего за столом под яблоней. Возвращаясь с Рафиком, он завез часть денег жене Смирнова и родителям погибшего инструктора. Которые предназначались по их договоренности, в случае смерти одного из них, для родственников.

Оказавшись на даче Морозова, Захаров постарался залить водкой горечь оставшуюся от этих встреч.

– По какому поводу гуляем? – покачав головой, уточнил полковник. Глядя на почти выпитую гостем бутылку водки. Садясь к столу напротив.

Игорь молча налил водки в купленный по дороге, граненый стакан и тихо сказал:

– Будем считать, что это мой последний банкет… «Отвальная»!

– Ух ты, как торжественно. Ну тогда давай за тебя! Тем более, что повод есть. Я завтра заберу часть твоих документы и можешь двигать на восток поездом. Хоть и долго – зато безопаснее будет. Заодно и друзьям моим подсобишь, а там глядишь здесь все затихориться, ты и вернешься. А про Шамана…, плюнь и забудь – это мой тебе совет бесплатный. Пусть за ним другие бегают. Ну, что, будем здоровы, майор?

– Давай, Петрович. А негодяя этого я все-таки при возможности поищу, – отозвался Игорь, со злостью.

– Вот через это, тебе голову-то и оторвут. Тоже мне Геракл нашелся. Ешь лучше салатик с селедочкой под лучек, а то ведь закривеешь быстро. И потом ты же знаешь, что злость, как впрочем и ненависть, плохие советчики и помощники. Да, я тебе помогу сесть на «Суздаль», но лови лучше навагу с рыбаками, моим людям помоги, а там глядишь, остынешь, да вернешься к нам. Без выезда за рубеж. Знаешь, в народе говорят, что повинную голову меч не сечет. А, насчет твоих…, найдем обязательно. В моргах и больницах нет, а это уже пол-дела. Водку будем еще пить? – поморщившись, спросил Морозов. – Говори, не молчи, тебе же легче будет.

– Бум, – согласно кивнул майор, доставая сигареты.

– Ну, а если решишь за границу прокатиться, то поплывешь из Владивостока в Пусан, простым матросом…

– Хоть к черту в пасть, хоть в Корею, – пробормотал тот, откусывая фильтр со злостью, – лишь бы отсюда подальше. Что я должен сделать для твоих друзей?

– Корабль встанет под разгрузку, а команду отпустят на берег. Найдешь в порту профсоюзного босса докеров, он будет в курсе, у него и получишь другие документы и деньги. С деньгами туговато, поэтому до Владика поедешь как скромный служащий. Ну, а дальше по обстоятельствам, будем считать, что у тебя продолжается свободная охота. Хотя какая это к чертям охота, когда охотятся за тобой.

– Ну, с деньгами то я разберусь. А вот как быть, если «Суздаль» не пойдет в Пусан?

– Пойдет, этот рейс делается по контракту с корейской стороной, так что в порту приписки дадут «зеленый» свет во все паруса. Это же живая валюта для судовладельца!

– Да все понятно. Петрович, не маленький же.

– А ты послушай, послушай. Глядишь и пригодится! Будешь за границей сильно то не резвись, не забывай, что тут по тебе розыск «сыгран». А раз так, то и за бугром искать могут начать. Черт его знает, может и пересидишь, майор, пока все уляжется. А может, и Шаман объявится в нашем регионе, к твоему возвращению А что?

– Навряд ли, – проговорил Захаров скептически, – уж больно ему тут хвост накрутили. Да и наверняка у него за бугром запасной аэродром подготовлен, может и не один.

– Как знать, – отозвался Морозов, наливая в стакан. – Ты лучше меня знаешь, что бизнес в сфере проституции, это как чертополох. Дергай, не дергай, а один хрен прорастает, потому, как имеет корни длиннющие. По большому счету, мы тут бессильны что-либо сделать, – заключил он, опрокинув стакан.

– Это ты верно подметил, – поддержал его Игорь, закуривая. – Корни этого явления уходят в глубь веков. И если уж папские дворцы в свое время превращались в публичные дома, где развратничали и соблазняли, то о чем тут говорить.

– Я где-то читал про это, – поддакнул Морозов, наливая водку. – Женщины и девушки действительно боялись ходить молиться над прахом святых апостолов из-за угрозы насилия.

– Вот, вот, власть над людьми дает возможность делать это, как впрочем, и делать огромные деньги. А вообще Шаману бы во время военных походов жить, когда женские монастыри заменяли солдатам дома терпимости. А в военных лагерях европейских армий было такое количество путан, что иногда их численность равнялась численности солдат. Представляешь. Петрович, какой был разврат в войсках? Во времена крестовых походов он поражал даже мусульман кстати!

– Но и в те времена с ними пытались бороться, – проговорил Морозов, подрезая в тарелку сала.

– Было такое дело, – кивнул буркнул Игорь, дымя сигаретой. – При Генрихе III, по-моему, один из его маршалов чтобы избавиться от проституток, следующих за войсками, приказал утопить в Лауре около тысячи проституток.

– Сколько?

– Да около тысячи. Представляешь, времена были!

– Ишь, как с ними круто обходились. Слушай, а вот интересно, как в средневековье относились к путанам?

– Тогда было свое время, проститутки делились на оседлых и бродячих, – вздохнув, проговорил майор. – Первую группу пытались сосредоточить в домах терпимости, в то время как другая группа вела бродячий образ жизни, ну, или следовала за армиями. И, вообще, Петрович, в средние века порочную бабу было видно издалека.

– Это почему? – не поняв, уточнил тот.

– А в те времена размеры проституции определяли размеры города. Жители небольших городков хорошо знали друг друга, да и миграция населения была небольшой, поэтому сплетни распространялись очень быстро.

– И все-таки я сторонник жестких мер, – проговорил Морозов, ковыряясь вилкой в салате. – Я, пожалуй, за то, чтобы их карать, и мне в этом смысле симпатична австрийская, по-моему, императрица Мария Терезия. Она, на мой взгляд, поступала дальновидно, применяя наказания не только за саму проституцию, но и за всякую любовную связь вне брака.

– Ну, это ты хватил, Петрович, – пробормотал майор. Опрокинув очередной стакан. – Давай мы сейчас начнем пороть за блуд палками, да еще круче под замок садить! У нас и так КПЗ да тюрьмы трещат, они ведь так и треснуть могут.

– Не треснут! Или как раньше в мешок, из которого только бритая голова торчит, обмазанная дегтем…

– Ну, да и за город вывозить, где забивать камнями?

– Да, тогда бы и не только проституция, но и преступность пошла на убыль! – разгорячено проговорил хозяин, наливая водки. – Я тебе говорю!

– Ты думаешь? – беззвучно рассмеялся Захаров. Вытирая слезы катившиеся по мимо его воли.

– Я просто убежден в этом! Чего ржешь?

– Да нет, Петрович, ошибаешься. Подобное человечество уже проходило и в Вене, например, и в других городах Австрии, аж до девятнадцатого века по моему. И мужиков преследовали за распутство, наказывали телесно в так называемых смирительных домах, да только толку то было не много. Понимаешь! А что касается Марии Терезии, так, несмотря на самые жесткие меры, избавиться ей от этого явления так и не удалось! Вместо уличной проституции и публичных домов получила распространение семейная проституция.

– Первый раз о такой слышу! – удивился Морозов, выпивая остатки водки.

– Да все просто, – с грустью проговорил гость, – появилась новая категория проституток, которая прикрывала свое занятие выполнением обязанностей горничных или другой прислуги. А дальше больше! Или взять, например, законодательство Франции по моему в шестнадцатом веке.

– И что там удумали эти французы? – хмыкнул Морозов. Морщась от дыма костра.

– А эти французы, предоставили своим полицейским право сажать проституток в специальную тюрьму. А проституткам, обнаруженным в Версале или его окрестностях, вообще предписывалось резать уши. Понимаешь, Петрович? Резать уши! Было уже все это.

– И резали!

– И не только, секли розгами, клеймили, выгоняли из города. Да и не только там, в Португалии, Испании, в Женеве и Неаполе вместе с проститутками отрезали носы и путанам и сводникам.

– Выходит так, что распутство непобедимо, – заключил Морозов, потягивая огуречный рассол в трехлитровой банки. – И бороться с ним не нужно вовсе. Я тебя правильно понял?

– Может и так – кивнув, отозвался гость. – А насчет нашей темы я так скажу. Просто нужно для начала честно признать, что репрессивные методы контр – продуктивны, – проговорил Игорь. Морщась от табачного дыма. – От запретительной системы отказалось большинство стран, по крайней мере, европейских.

– Выходит, да здравствует блядство? Ну, давай выпьем по последней, так сказать, за непобедимый союз молота и наковальни.

– Просто с этим явлением нужно считаться и регламентировать его, – отозвался Игорь, поднимая стакан.

– То есть разрешить?

– Именно, – утвердительно кивнув, буркнул майор. – Кстати те – же французы, поняв бесперспективность запретительных мер, одними из первых пошли на это. И уже затем эта система прижилась в Мадриде, Гамбурге, Брюсселе и так далее. И мы придем к этому – это дело времени, я убежден, вот увидишь.

– И что же получит общество от этого? Разгул разврат и блуд?

– Ну, во-первых, проститутки будут регистрироваться в милиции, и находиться под присмотром врачей, а кроме всего прочего они будут платить налоги, что для нашей державы немаловажно, я бы даже сказал очень актуально.

– Это означает, что общество смирится с проституцией как с неизбежным злом? – разочарованно пробормотал Морозов.

– Согласен, но путем надзора общество хоть как-то смягчит последствие этого зла.

– Давай тогда в задницу поцелуем Шаман, в руководящие должности его задвинем. А что? Изменим законодательство, и пускай выходит на свет божий! Приходи, дорогой, работай на общество, не трать свой дар божий на преодоление запретительной системы. Так что ли? – горячо выпалил Морозов.

– Почему бы и нет? – пожав плечами, отозвался Игорь. Отчаянно дымя при этом. – Соблюдай место нахождения заведения, возрастную планку, численность. Обеспечивай медицинский контроль, регламентируй продажу спиртных напитков, ну и поддерживай, конечно, общественный порядок. По-моему это не высшая математика? И все это можно соблюсти. Тебе так не кажется?

– По мне все равно – Назаров преступник – резко возразил Морозов и уже тихо добавил, – впрочем, такой же, как и мы. Да-да, не смотри так, тут Крапивин прав: Закон – есть Закон. А насчет блуда я, конечно не специалист Но знаю четко из практики, что обитатели борделей всегда находились в самом тесном контакте с криминальной средой. К криминалу эта публика всегда тяготела, а особенно в низкосортных забегаловках. И в первую очередь, потому что любой бордель неотделим от пьянства.

– Эх, Петрович! Где же тогда выход? Да, если хочешь, проституция – это общественная клоака, но она нужна любому обществу, согласись. Молчишь? – с ожесточением проговорил Игорь. – Любое общество обречено на легализацию проституции, а рваные носы и отрезанные уши человечество уже проходило. Зачем же вновь наступать на грабли?

– Да ладно тебе! Чего ты меня агитируешь? От меня ведь все равно ничего не зависит, дуй лучше еще за бутылкой.

– Гуляем, Петрович? – тоскливо пробормотал Захаров. Сквозь стиснутые зубы.

– Все равно у меня время безработное, – отозвался тот. – А тебе душу надо размять, от дум отвлечься. Давай дуй за водкой!

– Куда лучше дуть? – спросил Игорь вставая.

– Лучше, конечно, в ночной ларек, но он далековато стоит. Да и светится тебе не стоит, поэтому возьми лучше у Варвары самогонки.

– Это та, что через две улицы живет?

– Она родимая.

– Не траванемся? – уточнил Игорь, нахмурившись.

– Да нет, она хорошо самогонку бодяжит. Я иногда беру, когда сюда заезжаю, у нее на хлебе. Постой-ка, а у тебя бочина – то как, не болит? А то может, давай, я схожу?

– Болит потихоньку, но уже гораздо лучше, сиди я сам схожу.

– Деньги-то есть?

– Да есть не много. Ну, я пошел.

Пройдя по одной из темных улиц метров сто, Захаров остановился, зажмурившись осторожно подошел к забору и медленно опустился на холодную землю. Ему было очень плохо, хотелось побыть одному, со своими тяжелыми мыслями.

В этот момент до него донесся нетрезвый говорок, кто-то шел по улице не твердым шаркающим шагом.

– Мужик? – раздался рядом, хриплый простуженный голос. – А ты чего здесь сидишь?

– Живу я здесь, – тихо ответил майор. Осторожно вставая, держась при этом за забор.

– Да ты никак пришлый! Это я тут живу! А тебя я не знаю в натуре. Леха, ты его знаешь? – спросил он у своего собутыльника, дыхнув перегаром.

– Нет, – хрюкнул тот, икнув при этом.

– Во! И Леха тебя не знает!

– Слушай, мужики, идите куда шли, – тихо ответил майор. Морщась словно от зубной боли.

– Ну, может тогда на пивко дашь? – не унимался встречный. – А то трубы… горят…! Нам бы до гнаться чуток!

– У меня нет денег, – прошептал Захаров. Задыхаясь от накатившей на него ярости. С ненавистью глядя на двух незнакомцев, поддерживающих друг друга.

– Ну, чего ты в натуре? – забубнил другой. – Нам бы догнаться чуток.

– Пошел на хер! – отрезал майор, выпрямляясь.

Ему хотелось побыть одному, подумать о всем произошедшем, и эта встреча ничего кроме раздражения у него не вызвала.

– А ты за базар отвечаешь? – вдруг истерично закричал один из них. И прыгнув, повис на руках у майора.

В это время второй проворно повалил их на землю.

– Да я вас! – заревел, было, майор. И тут же осекся, почувствовав упертый в скулу холодный ствол пистолета.

– Дернешься, майор, мозги вынесу, – зловеще прошептал один из нападавших. – Все понял?

– Все, – ответил тот тихо.

– Вот и хорошо. Сейчас мы с тобой медленно переведем руки за спину, накинем браслеты и пойдем к машине. Вопросов нет? Все понял?

– Все понял, – с досадой ответил Игорь. Почувствовав, как металл хрустнул на запястье.

– Вот и молодец, Захаров, надо уметь проигрывать, – похвалил неизвестный, быстро обыскав его. – Ну и заставил ты нас побегать за тобой, все ноги сбили. Ладно, идем ковбой, и смотри без фокусов.

– А ты кто такой, что за мной ноги сбиваешь?

– Я то? Я майор Иванов из бригады Крапивина, а это капитан Руденко из уголовного розыска. Еще есть вопросы?

– Нет, все понятно.

– Ну и отлично. Сейчас мы посадим тебя в машину и отвезем в казенный дом, где мы и сможем чуть позже побеседовать. И смотри, майор, без глупостей, иначе тебя просто пристрелят при попытке к бегству.

– Я понятливый, – ответил Игорь, тяжело дыша.

– Ну и ладушки, тогда идем к карете.

Дверца с зарешеченным окошком захлопнулась, взревел мотор и дежурный УАЗик запрыгал по кочкам, а до Игоря донеслась хриплая песня двух «пьяных» дачников.

«Так глупо вляпаться, – подумал Захаров, морщась от боли в боку, – видимо долго выпасали. Как же теперь выбираться из этого дерьма? Когда машина доедет до рай-отдела, надежды на освобождение резко сократятся. Значит, бежать надо сейчас. Но как? Руки замкнуты, решетки не перекусишь зубами».

Наконец, после пятнадцати минут езды по кочкам у него возник план. Он несколько раз утробно икнул, а затем издал рвотный звук.

– Ты чего, кабан! Охренел что ли? – завопил водитель, нервно ерзая.

– Мужики, мне плохо, остановите, – захрипел майор, выдавив тягучую слюну.

– Ничего, не сдохнешь, – спокойно ответил старшина милиции, не оборачиваясь. – Меня предупредили, что ты фокусник добрый.

– Я сейчас тут все забрызгаю! – бубнил Игорь с клокотанием в горле.

– Давай тормознем, Сергей! Он же всю машину засерет, опять месяц вонять будет.

– Не положено, – пробубнил старшина. Опасливо косясь через плечо.

– Давай тормознем, засерет ведь машину! Куда эта падла денется? Нас же засмеют как и прошлый раз! – нервничал молоденький сержант, то и дело, поправляя фуражку. – Его приедут, заберут, а я буду машину мыть!

– Ну, хер с ним, съезжай на обочину. Но запомни, ублюдок, если дернешься, то замочу не раздумывая, – проговорил старшина, доставая пистолет, – я тебя предупредил.

– Быстрей! – взмолился майор. – Не могу больше! Ы-ы-ых!

Продолжительно завизжали тормоза, машина дернулась и остановилась, уперевшись снопами света в темноту.

– Выходи, придурок! – верещал шофер, размахивая пистолетом. – И попробуй только мне напакостить!

– Как же я выйду? Меня же браслетами к решетке пристегнули.

– Вот ведь пьянь навязалась, – чертыхнулся шофер растерянно.

– Давай ствол, я его подержу на мушке, – отозвался старшина. – Только в темпе, а то ехать надо.

– А ну морду то отверни, ублюдок! Не хер на меня перегаром дышать, – рычал сержант, нащупывая в темноте браслеты.

Почувствовав на какую-то долю секунды свободу, Захаров мгновенно, словно коршун, вцепился свободной рукой в кадык шофера. Последующий за этим резкий удар локтем в висок и тело водителя, обмякнув, повалилось на пленника.

– Эй, эй! – залепетал старшина, пытаясь рассмотреть происходящую в темноте возню.

Он еще не понял, что произошло, поэтому пытался хорохориться.

Захаров тем временем, пользуясь темнотой и прикрываясь телом водителя, готовился к решительному броску на второго милиционера.

– Чего ты там кряхтишь? Что ты там возишься? – бормотал старшина, опасливо подходя к открытой двери.

Мощный удар носком ботинка в переносицу запрокинул голову старшине, и он как подрубленный рухнул на колени.

– Бах, бах, – раздались два выстрела откуда-то снизу.

Захаров вытолкнул обездвиженное тело водителя в распахнутую дверь, которое, как камень, грохнулось на еще не вышедшего из болевого шока старшину. Секунда и майор стоял на дороге около стоявшего на четвереньках старшины.

– Брось пушки, – выдохнул он.

– Я тебе, сука, – захрипел милиционер, пытаясь направить качающийся ствол пистолета на задержанного.

Удар между лопаток и тот хлестко шлепнулся лицом в землю. Захаров устало вытер пот тыльной стороной руки и, опустившись на корточки, отыскал ключ зажигания.

– Извините, ребята, – бормотал он, застегивая браслеты на руках милиционеров. – Я у вас машину заберу, вы уж извините, это на время, честное слово.

Разрядив пистолеты, он выбросил патроны, а сами пистолеты засунул в штаны своих незадачливых конвоиров. Разбитый движок УАЗика долго не хотел заводиться и, наконец, рыкнув, со злостью заурчал.