Уссурийские тигры

– Что можно увидеть в такой темноте, – подумал я, но в это время открылась дверь квартиры N 44, и я встретился глазами с драконом. Он, не мигая, смотрел на меня с шелкового китайского халата. Хозяйка халата была такой высоты, что мне пришлось сделать шаг назад, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Я к Виктору, ему просили передать пакет – сказал я, задрав голову.

– Кто просил – послышалось с потолка.

– Ира” – лаконично сообщил я.

Меня пощупали взглядом еще секунды две, и дверь захлопнулась. Ожидая Виктора, я предусмотрительно сделал еще один шаг назад. Отворивший дверь Виктор роста был нормального, и здороваться со мной, а тем более приглашать к столу, похоже, не собирался. Я молча протянул ему пакет, и он исчез за дверью. Бросив взгляд на соседнюю дверь, я побежал вниз.

– Все нормально – Ира поднялась со скамейки и затушила сигарету своим лакированным сапожком.

– Все путем – ответил я.

Она взяла меня под руку, и мы пошли обратной дорогой, по направлению к ресторану.

– Далеко нам? – спросил я ее.

– Нет, от ресторана третий дом – ответила она.

Как бы почувствовав, что я начну расспрашивать о 44 квартире и ее обитателях, она разговорилась. Учится здесь скучно, хочет переводиться во Владик, там и интереснее и знакомых побольше.

– Делать тут нечего – рассказывала она далее – одна учеба да ресторан этот по вечерам, все остальные рестораны гуталином пропахли.

Слушая ее нехитрый рассказ, я видел, что чувствует она себя не так напряженно, как до визита к Виктору. Далее ее вопросы переключились на меня. Я, вкратце, рассказал, кто я есть и зачем я здесь, добавив, что гуталин находится в моем прямом подчинении.

– А нельзя этому гуталину пахнуть не так сильно – попыталась сострить она, но было видно, что встретить здесь выпускника МГИМО она уже разуверилась.

– Прикажем – заверил я ее.

Квартира дедушки, как и одежда Ирины, была обставлена просто и со вкусом. Просторные комнаты, коридор, кухня. В спальне я обнаружил огромную кровать, явно не дедушки с бабушкой.

– Сама купила – был ответ на мой вопрос, – люблю большие кровати и больших мужчин.

В гостиной мне приветливо мигал светодиодами музыкальный центр " Р1опеег", занимавший целый угол комнаты.

Ну что, Иринушка,– провозгласил я – дискотека начинается

– Валяй – согласилась она со мной.

Накрыв нехитрый стол, мы расположились в креслах. Музыкальный центр, отрабатывал свое японское происхождение прекрасной музыкой, я любовался своей собеседницей и откровенно жалел, что так рано женился. От вина и разговора, который я старался направить к сути своего визита, она захмелела. Часы показывали полвторого ночи, самое время начинать целоваться в соседней комнате.

– Подожди – она поднялась – мне надо покурить.

– Чего покурить,– удивился я – и так накурено, хоть разгоняй руками.

Ира молча подошла к комоду, отодвинула нижний ящик и достала большую коробку. Это были папиросы "Герцеговина Флор", я помню их с детства, очень красивая упаковка. Подойдя к столу, она уселась и открыла коробку. В ней, ровным слоем, лежали папиросные гильзы. Рядом с ними отдельно находились две плоские коробочки. Достав из них табак и какой-то грязно-серый порошок, она быстро смешала их и ловко набила папиросу.

– Попробуешь – предложила она, – очень конкретная вещь, не пожалеешь.

– Нет – в сердцах ответил я, чувствуя, что праздник мой стремительно летит к финишу, а у нее, похоже, только начинается.

По комнате поплыл сладкий, терпкий дым. Ира, закрыв глаза, сидела напротив меня и ровными, глубокими затяжками курила свой праздник. Лицо ее, чуть-чуть повернутое вверх, к потолку, было бесстрастно. Об удовольствии говорили только пальцы рук, которые постоянно подрагивали, будто пытались что-то погладить.

– Подождем, не надо торопиться, надо так надо, может все будет нормально – размышлял я, поскольку в отношениях с наркоманами был тогда еще человеком "девственным".

– Кажется, перестаралась – неожиданно, как бы про себя, тихо произнесла Ира, не открывая глаз.

Прошло еще минут десять. Моя красавица так и сидела в кресле, не меняя позы. Докуренная папироса тлела в ее пальцах, которые уже не подрагивали. Я поднялся, вынул окурок и затушил его. Прошелся по комнате, заглянул в кухню. В холодильнике стояла бутылка коньяка, выпил пол стакана, закусил сигаретой.

– Надо уложить тело в кровать – решил я – и самому рядом. Утро вечера мудренее, надежда, как говорят, умирает последней, может быть оклемается.

– Ира, радость моя, пойдем спать – на ухо сказал я девушке. Провел рукой по лицу, попытался потрепать за плечо.

– Не надо, подожди, пожалуйста – тихо, как из могилы, отозвалась она.

Через 15 минут Ира на мои прикосновения уже не реагировала. Я поднял ее на руки, отнес в спальню. Зажег у изголовья ночник, он был сделан в виде старинного замка. Бойницы его светились красноватым светом, ровно настолько, чтобы рассмотреть протянутую руку. Густой красный полумрак, незнакомая комната, красивое тело девушки, лежащей с раскинутыми руками. Мне вдруг сделалось так жутко, что я невольно передернул плечами. Раздевая ее, я опять услышал невнятные просьбы, подождать, которые стали переходить в угрозы. Ощущение такое, будто человек просто лежит с закрытыми глазами и не хочет тебя видеть. Стянув с нее джинсы, я хотел, было, укрыть ее одеялом, но вдруг увидел маленькие кровоподтеки у нее на ногах, чуть повыше колен. Проведя рукой, я почувствовал сетку множественных уколов. На тыльной стороне сгибов рук была та же картина.

– Вот тебе и красота и простота. Водолазка и джинсы. Да ей ни в чем другом и носу нельзя высунуть. Тьфу, вот напасть – жалел я, разглядывая атласное тело.

Руки мои потянулись к ее груди, но в этот момент я получил резкий, наотмашь удар по лицу. От боли в глазах у меня брызнули слезы. Проморгавшись, я увидел, что Ира сидит на кровати, упершись в меня открытыми, в пол-лица глазами.

" АААА...." Кто-то дико заорал у меня внутри. От страха я стал пятиться назад, пока не уперся в стену, не в силах отвести взгляда. Мне в глаза, не мигая, смотрела Медуза Горгона. Красноватый мрак, серая маска вместо лица и огромные, без зрачков глаза.

– Сволочь,– отчетливо произнесла она (меня чуть отпустило, человек вроде),– я же просила подождать, ты, что смерти моей хочешь, ты сам сейчас сдохнешь.

Дальше события замелькали как в кино. Слетев с кровати, она бросилась из спальни. На своих ватных ногах я попытался догнать ее, но куда там. Я только успел выскочить в коридор, а она уже летела мне навстречу с зажатым в руке топориком для разделки мяса.

Замах. Я выбросил руки вперед, стараясь, поймать ее запястье, но она на полсекунды опередила меня. Ее рука скользнула по моим пальцам, и топор, направленный мне в голову, в мах разрезал мне батник на левом плече. Не ожидая второго замаха, я со всей силой толкнул ее в грудь. Она отлетела к стене, а я бросился, было к входной двери, но за долю секунды понял, что не успею, провожусь с замком и получу удар сзади. Кинулся в ванную и успел захлопнуть дверь у нее перед носом.

ВАЦ. Топорик вошел в дверь, показав мне свое стальное жало. БАЦ.БАЦ.БАЦ. В это время я лихорадочно наматывал на ручку двери провод от стиральной машины, задвижка вроде крепкая, но лишний запор не помеха. Удары прекратились, я уселся на стиральную машину, меня трясло как под током. Рядом, на туалетной полке, лежала пачка "БТ". Еле-еле прикурил от фитиля газовой колонки, дрожь стала стихать, призадумался.

– Приехали – думал я – что делать будем. Стучать в стену, пока соседи не проснуться, так она им просто не откроет, да и ярить ее стуком не стоит, успокоилась вроде. Придется ждать, а сколько? – подошел тихонько к двери, но злобного сопенья снаружи не услышал – Нет, рано, надо посидеть.

– А как хорошо все начиналось,– мои мысли вернулись на 7-мь часов назад – Как у Жарова, какая фемина, а внутрь заглянешь так крокодил.

Я вдруг вспомнил тот черный пакет, который я пронес мимо милиции и передал молчаливому Вите.

– Гадина – взорвался я - она же меня как ослика использовала, взяли бы меня с этим дипломатом, она в сторону, а я объясняйся. Стерва вонючая.

Рванулся к двери, но одумался. " Не кипи. Выйти из этой квартиры надо очень, очень спокойно. Она, наверное, на примете, не зря же напротив Вити живет дверной глазок, поэтому лишний шум мне не нужен. А вышел спокойно, спросят, зачем вы, дорогой товарищ заходили, можно ответить, что дело мое обыкновенное, можно сказать житейское, поскольку синяков и следов от уколов у меня пока нет».

Когда прошел еще приблизительно час, я осторожно размотал провод на дверной ручке, открыл задвижку, прислушался. Вроде тихо. Встав подальше от двери, если топор пойдет вперед, то хоть успею уклониться, я стал потихоньку открывать дверь. Она отошла на пол метра. Взяв в руку деревянную швабру (в ванной больше ничего не было), я толкнул дверь. Красавица моя была рядом. Кайф подкрался к ней, когда она находилась в засаде, она тихо сползла по стенке, не выпустив из рук оружия. Лицо ее опять было безмятежным, по подбородку текла тонкая струйка слюны. Я забрал из ее рук топорик и стараясь не поворачиваться к ней спиной, прошел в комнату, взял дипломат, огляделся.

– Может прихватить что-нибудь на память, рубликов за восемьсот – подумал я, осматривая антиквариат, – да ну эту наркоту к черту, хорошо, что так все обошлось, с этими ребятами потерей партбилета не отделаешься, а он сам по себе не мало значит».

Вышел на улицу. Город еще спал. Хорошо. Ребята, наверное, спят сейчас со своими спортсменками. Дежурная по этажу, протягивая мне ключ, вдруг уставилась на мое левое плечо.

– Парень, бог мой, у тебя вся рука в крови, что случилось. Левый рукав от стачного шва был аккуратно разрезан вместе с кожей, но кровь запеклась и присохла к ране вместе с тканью