Грядет царь террора

– Ну, ну! Все будет хорошо. Только делай, что я говорю.

– Спаси Бог! Все сделаю. Эй, Тимошка! Запрягай каурого!

Отправив роженицу в больницу, Константин Осипович поехал домой, надеясь хотя бы остаток ночи провести в собственной постели. Но не тут-то было. Не успел он снять с себя накидку и пройти в спальню, как в передней опять требовательно застучали в дверь.

– Кто там еще?! – в сердцах крикнул Ягельский. – Семен! Спроси, кого надо?..

– Вас требуют, – испуганно пролепетал слуга, возникая в дверях спальни через несколько минут.

– Кто?

– Большой енерал! – выдохнул Семен, округлив глаза.

– Да у тебя, дуралей, всякий служивый – генерал. Сейчас выйду. Только ты сначала мне принеси ту мензурку, что в шкапчике… Для сугреву! А то с этими вызовами недолго и самому ноги протянуть от какой-нибудь лихоманки.

Хватив стопарик неразведенного спирта, Константин Осипович почувствовал себя гораздо бодрее и вышел к посетителю уже с добродушной улыбкой на устах.

– Поручик Дутов! – представился высокий красавец в офицерской форме. – Я к вам сейчас от генерал-губернатора Москвы его превосходительства графа Салтыкова.

– Никак Петр Семенович захворали? – спросил Ягельский.

– Никак нет! Бог миловал, – ответил полицейский чин. – В вас другая нужда. Необходимо ваше присутствие на очень важном мероприятии…

– Что, прямо теперь, в два часа ночи? – подивился Константин Осипович.

– Именно сейчас. Дело, не терпящее отлагательств. Одевайтесь, господин Ягельский. Я по дороге все разобъясню…

Через пять минут, прихватив неизменный саквояж с медицинским инструментарием, Константин Осипович садился в коляску с поднятым верхом, заметив краем глаза, что поручика Дутова сопровождает восемь конных полицейских.

Доктор Ягельский тяжело плюхнулся на сиденье, и тут же коляска, запряженная парой резвых лошадей, рванула в ночь. За ней зацокали копытами по булыжной мостовой лошади полицейских.

Как только коляска с седоками повернула с Никитской улицы в сторону Замоскворечья, где Ягельский в эту ночь уже успел побывать, поручик Дутов проговорил, чуть повернув голову в сторону слушателя:

– Нам стало доподлинно известно, что на Большом суконном дворе, что у Каменного моста за Москвой-рекой, людишки мрут как мухи от неведомой напасти. А чтобы, значит, все было шито-крыто, их тела ночью тайным образом свозят на кладбище возле Донского монастыря и там закапывают.

– Да как же можно? – подивился Ягельский. – Без дозволения властей, ночью, яко татей… Ужас!

– Что-то тут неладно, господин доктор. Требуется ваше участие в расследовании сей жуткой истории. Об этом вас сам Петр Семенович просил. И самое главное, нам с вами необходимо установить, откуда сия зараза к нам занесена.

Ягельский в душе порадовался такому к себе уважительному отношению. Сам генерал-губернатор знает его и рассчитывает на помощь, а это дорогого стоит!

Вообще-то в последние годы доктор Ягельский старался сократить практику до минимума, больше уделяя времени написанию теоретических работ по различным вопросам медицины. Последняя такая работа, над которой трудился Константин Осипович в настоящий момент, посвящалась его опыту борьбы с различными инфекционными заболеваниями, и в частности против моровой язвы. Слухи о его работе, как видно, дошли даже до самого графа Салтыкова, что говорило о признании заслуг рядового врача. Но это было вполне объяснимо.

В восемнадцатом столетии Россия вынуждена была вести восемь продолжительных кровопролитных войн. Из ста лет только пятьдесят семь выдались мирными. А как известно, все войны сопровождаются различными эпидемиями, в том числе и самой коварной из зараз – моровой язвой.

Будучи в недавнем прошлом полковым лекарем, Ягельский не раз сталкивался с этой чудовищной болезнью. И Бог уберег его от этой смертельной заразы только для того, чтобы он смог отыскать хоть какое-то действенное средство в борьбе с ней. По крайней мере, в это свое предназначение Константин Осипович верил, как в «Отче наш…»

– Останови, – проговорил красавец поручик, положив руку на плечо полицейского кучера.

– Тпру! – резко осадил упряжку кучер.

– В этом бараке проживают рабочие с суконной фабрики, – тихо добавил поручик Дутов. – Здесь мы их и подождем…

Особенно долго ожидать им не пришлось…

– Вот они! Глядите! – довольно бесцеремонно толкнул локтем в бок задремавшего было врача поручик.

Продрав глаза, Константин Осипович уставился в кромешную тьму, поначалу даже не видя ни одного проблеска света. Но слух не подвел. Он отчетливо услышал негромкий говор, скрип несмазаных колес телеги, топот и ржание лошади.

– Взять их! – крикнул поручик своим подчиненным, и те с места в карьер помчались вперед, окружая телегу.

– Братцы! Спасайся! Фараоны! – заорал кто-то заполошным голосом.

– Стоять! – крикнул один из полицейских и тут же перетянул плетью пытавшегося удрать мужика.

Другие полицейские запалили факелы, и только теперь доктор Ягельский смог разглядеть простую крестьянскую телегу и трех жавшихся в испуге друг к дружке мужиков.

– Ну-ка, что это вы там везете? – спросил поручик Дутов, выпрыгивая из коляски. – Так я и думал… Извольте взглянуть, господин доктор, на эту «похоронную команду»! – обратился он к Ягельскому.

Константин Осипович, покашливая, ступил на землю и неторопливо подошел к телеге. То, что он увидел в ней, заставило его быстро перекреститься.

В телеге лежало пять обнаженных трупов, четыре женских и один мужской. Глаз опытного врача даже при неверном свете факелов смог сразу различить черные язвы на телах, здоровенные бубоны с кулак величиной, вздувшиеся в подмышечных впадинах и в области паха.

«Моровая язва, будь она проклята», – пронеслось в голове Ягельского, и он опять перекрестился.

– Руками не трогать! – крикнул он усатому полицейскому, откинувшему рогожу с трупов. – Дело тут безнадежное…

– Неужели это она? – выделив голосом последнее слово, спросил поручик, заглядывая в глаза доктору.

– Да, – коротко бросил Ягельский, а затем повернулся к мужику, на лице которого отпечатался кровавый рубец от плети. – Много людей схоронили таким образом?

– Наше дело телячье, господин хороший. Нам говорят – отвези, мы и везем на кладбище. А то куда же еще их везти? Во дворе закапывать?..

– Тебя спрашивают, сколько уже закопали, морда! – грозно прикрикнул полицейский с плеткой.

– Да кто их, покойников, считал? – пожал плечами мужик, утирая кровь с лица. – Кажную ночь, почитай, возим и закапываем…

– Ладно, чего с ним зря говорить! – махнул рукой поручик. – Это мы и без него выясним. А что будем делать с трупами, господин доктор? В участок их никак нельзя…

– Трупы вместе с телегой сжечь! – окрепшим голосом распорядился Ягельский. – А мужиков – в карантин!

– Поджигай! – крикнул поручик.

И тут же телега, запаленная сразу с четырех углов от факелов, вспыхнула как сухая березовая кора, приготовленная для растопки печки, ярко осветив лица мужиков, отскочивших в сторону.

– А лошаденка-то!.. – болезненно вскричал один из них, бросаясь распрягать, но не успел ничего сделать.

Испуганная огнем, лошадь взбрыкнула и понесла.