Подданный Бризании

4. Рим – Каир (самолет),

5. Каир – Бризания (на перекладных).

– Нa каких это перекладных? – спросил я.

– Верблюды, слоны, носильщики… – сказал Черемухин. – Дa не бойся ты! Язык до Киева доведет.

Между прочим, это были пророческие слова, как вы потом поймете.

– A какой там язык? – спросил я.

– Нa месте расчухаем, – сказал Черемухин.

Этот разговор происходил уже в поезде «Красная стрела» сообщением Ленинград – Москва. О душераздирающих сценах прощания с родными и близкими я распространяться не буду. Это легко представить. Чуть-чуть отдышавшись от объятий, мы, будущие бризанцы, сели в купе зa столик и стали пить коньяк. Наш, армянский, зa бутылку которого в Бризании дают слона с бивнями.

У Лисоцкого багаж был порядочный. Три чемодана.

У Черемухина один чемодан.

У меня, как всегда, портфель. В портфеле зубная щетка, полотенце, мыло, электробритва, белая рубашка на случай дипломатических приемов и еще одна бутылка коньяка для обмена. Мы ее выпили в районе Бологого. Лисоцкий иронически взглянул на мой портфель и заметил, что у меня, наверное, много денег, чтобы там все купить.

– Нa набедренную повязку хватит, – сказал я.

Одесса – Босфор

До Одессы мы доехали благополучно. В Москве нас еще раз проинструктировали, как себя вести во всех непредвиденных обстоятельствах. Включая сюда провокационные вопросы, вербовку и нападение стада носорогов на наш мирный караван. У Черемухина было очень ответственное лицо. У Лисоцкого испуганное. Я с трудом удержался от идиотских вопросов.

Ну, до Одессы все ездили, поэтому я об этом рассказывать не буду. A вот попасть южнее Одессы удавалось уже немногим. Так что я начну с момента, когда мы пересекли государственную границу. Первый раз мы ее пересекли в таможне. Как я и предполагал, один из чемоданов Лисоцкого пришлось тащить мне. В нем были разговорники на разных языках.

Второй раз мы пересекли границу в море. Теплоход был туристский. Он совершал круиз вокруг Европы. Все ехали в круиз, кроме нас. Теплоход назывался «Иван Грозный». Мы с Лисоцким стояли на корме и смотрели на удаляющийся берег. Глаза у нас были влажными. Мы прощались надолго, поэтому старались вовсю. Туристы переживали прощание поверхностно.

«Иван Грозный» дал важный гудок и стал уверенно пересекать Черное море.

Тут прибежал Черемухин. До необычайности деловой.

– Я нашел человека, который был в Бризании! – сказал он по-португальски. Потом хлопнул себя по лбу, изображая рассеянность, и перевел. По-моему, он просто демонстрировал, что он полиглот. A нам все равно. Я, например, португальского от хинди на слух отличить не могу. Так что он старался зря.

Черемухин схватил нас под руки и потащил куда-то вниз. Мы стали спускаться в котельную. То есть в машинное отделение. Какой-то человек с нашивками на рукаве пытался нас остановить, но Черемухин что-то ему показал и громко прошептал на ухо:

– По разрешению капитана!

Котельная находилась глубоко. Мы долго громыхали по крутым железным лесенкам, наступая друг другу на головы. Я ожидал увидеть кочегара у топки с лопатой, но там все было не так. В котельной уже совершилась научно-техническая революция. Было чисто, как в операционной. Вскоре мы нашли мужика в белом берете, который своими глазами видел Бризанию.

Он стоял на вахте и смотрел на прибор. Наверное, манометр. Стрелка манометра упиралась в цифру 9. Мужику это, по-видимому, нравилось. Он скрестил руки на груди и, улыбаясь смотрел на манометр. Мужик был большой и безмятежный.

– Хелло! – сказал Черемухин.

– М-м… – утвердительно кивнул мужик.

– Товарищ Рыбка? – спросил Черемухин.

– М-м… – сказал Рыбка.

– Мы едем в Бризанию, – сказал Черемухин.

Рыбка оторвался от манометра, по очереди нас осмотрел и ткнул пальцем в Лисоцкого.

– Этому нельзя.

– Почему? – испугался Лисоцкий.

– Лысый, – сказал Рыбка.

– И что? И что? – взволновался Лисоцкий.

Рыбка, не торопясь, объяснил, что лысые в Бризании дефицитны. Их там очень почитают, потому что они считаются мудрейшими. Во всей Бризании трое лысых. Из-зa них постоянно воюют племена. Каждый вождь хочет иметь лысого советника. Племен там штук пятнадцать. Так что на Лисоцкого будет большой спрос.

– Ерунда! – сказал Черемухин.

Рыбка молча стянул берет. Под беретом оказалась голова. Лысая, как электрическая лампочка.

– Я два месяца был советником, – сказал Рыбка.

– И что же вы советовали? – ядовито спросил Лисоцкий.

– Вступить в ООН, – сказал Рыбка. – Но вождь все равно ни черта не понимал. Кормили хорошо.

– A как вы туда попали? – спросил я.

– Ремонтировались. Нам на винт морской змей намотался. Длинный, гадюка! – и Рыбка добавил еще пару определений змею.

– Какой морской змей?! – в один голос закричали мы. – Бризания – сухопутная страна. Она в центре Африки!

– Это теперь, – сказал Рыбка и вдруг кинулся к какому-то рычагу, потому что стрелка манометра переехала. Лисоцкий и Черемухин побежали зa ним. Я тоже поплелся.

Рыбка восстановил порядок и принялся объяснять некоторые особенности географического положения Бризании. По его словам, Бризания была дрейфующим государством. Ее непрерывно вытесняли и перемещали с места на место. Когда Рыбка работал там советником, Бризания находилась на берегу Атлантического океана, рядом с Берегом Слоновой Кости. Потом произошла крупная по тем масштабам война, и Бризания переехала на восток. Война шла трое суток. Бризания, сохранив форму границ и общую площадь, победно переместилась поближе к озеру Чад, a потом еще дальше. Где она находилась теперь, Рыбка не знал. Он уже год, как перестал следить зa Бризанией. Ему это надоело.

– Как же нам ее искать? – спросил я.

– Найдете! – сказал Рыбка. – Автомобилей у них нет, они кочуют медленно.

– Не может такого быть! – сказал Черемухин. – Бризания – независимое государство.

– Потому и кочует, что независимое. Когда она была колонией, зa нею все-таки присматривали, – объяснил Рыбка.

– Там построен политехнический институт. Товарищи едут туда преподавать физику, – не унимался Черемухин.

Рыбка с интересом посмотрел на меня и Лисоцкого, но ничего не сказал. Взгляд его мне не понравился.