Русская трагедия

Великий соблазн

– Когда все-таки это началось? – задаю я вопрос, заранее зная, что он бессмысленный; задаю с целью спровоцировать Критика на разговор в интересующем меня направлении.

– Что вы имеете в виду, говоря «это»? – отвечает он.

– Крах нашего (советского, русского) коммунизма и страны в целом.

– Сам крах начался именно… с краха. Произошел антикоммунистический переворот, власть захватили реформаторы, они сознательно разрушили наш коммунизм. И как следствие – всю страну.

– А когда это началось, что привело к перевороту?

– Опять-таки проблема неопределенна. Если иметь в виду установку сил Запада на разрушение советской социальной организации путем сознательных действий этих сил, то началось «это» с началом холодной войны. Если иметь в виду конкретную форму переворота, то «это» началось с приходом к власти Горбачева и «перестройки». Если иметь в виду не преднамеренные действия вполне конкретных людей, а исторические причины и условия, то надо рассматривать сложный комплекс факторов, имеющих различные временные характеристики и действовавших в различных аспектах бытия. С этой точки зрения, «это» началось вместе с рождением коммунизма. Сама марксистская идея изобилия, принцип «по потребности», всеобщее и всестороннее благоденствие и т. п. несли в себе зародыш гибели коммунизма в условиях послевоенного процветания Запада. На Западе правильно угадали, что русских (советских) людей можно победить путем великого соблазна – соблазна властью, славой, богатством, свободой и прочими земными благами. Как только советские люди увидели реализацию марксистской идеи на Западе, они перестали быть оплотом коммунизма. К благам, какие им принес коммунизм, они привыкли и считали чем-то само собой разумеющимся, данным от природы. Они захотели присоединить к ним блага, какие увидели на Западе. При этом они не понимали, что блага Запада исключают (убивают) блага коммунизма и что эти блага достаются не всем, а лишь избранным.

Одержимость

После одной из бесед с Критиком я записал некоторые из его высказываний, понравившихся мне. Это повторилось и вошло в привычку. Появилась одержимость мыслями Критика. Через несколько месяцев накопилась целая тетрадь. Я стал подумывать о том, чтобы систематизировать записи и подготовить связный текст. И, чем черт не шутит, попробовать опубликовать его. Критику я пока о моем намерении говорить не стал. А он, видя мое внимание к его словам, щедро снабжал меня материалом для записок. Скоро я заметил определенную устремленность в его мыслях на глобальные и эпохальные перемены.

Эволюционный перелом

По мысли Критика, в двадцатом веке произошел великий эволюционный перелом в истории человечества. Не принимая его во внимание и не понимая его сущность, невозможно понять на научном уровне все более или менее значительные события современности, включая те, которые произошли в нашей стране и с нашей страной. Люди еще не осознают его. Даже самые прозорливые замечают лишь его отдельные аспекты и проявления, не охватывают его в целом и не докапываются до его сущности. Критик сейчас работает над ним. Но он одиночка, а тут нужен целый исследовательский центр и современная интеллектуальная техника. Он думает, что этот перелом сопоставим по масштабам и по последствиям с тем переломом в эволюции животного мира, который произошел в связи и с возникновением людей как социальных разумных существ – люди выделились из животного мира и возвысились над ним. Теперь же происходит выделение из людей существ, которых можно назвать сверхлюдьми, и образование сверхобществ, возвышающихся над людьми и над человеческими обществами. Это процесс сложный, многосторонний, противоречивый. Нужен очень высокий уровень интеллекта, чтобы разобраться в нем. И терпение. И интеллектуальное мужество.

Быт

Все, что нужно для жизни, теперь имеется в изобилии («как при полном коммунизме»), кроме одного – денег. Конечно, у многих денег достаточно. У многих – сверхдостаточно. Денег нет у большинства. Мы свели свои траты к минимуму. Донашиваем старые вещи. Но так или иначе вынуждаемся на чрезвычайные траты, которые нам не по карману. Стали стремительно портиться зубы. Раньше зубная техника была плохой сравнительно с Западом, но дешевая или вообще бесплатная. И этого было достаточно по нашим меркам. Теперь реклама надрывается, пропагандируя достижения мировой зубной медицины и техники, якобы общедоступные в Москве. Но сколько это стоит! Я было сунулся в частную клинику. Оказалось, чтобы привести в порядок один зуб, нужно заплатить в два раза больше, чем моя месячная пенсия. А в «старорежимной» клинике очередь. И все равно теперь надо приплачивать и давать взятки. А для женщин вообще теперь нужно иметь состояние, чтобы держать себя хотя бы на минимальном уровне современных бытовых требований. Жена раньше тщательно следила за собой, выглядела элегантно с точки зрения критериев тех лет и моложе своего возраста. Теперь она махнула на все рукой и стала стремительно стареть. Я от этого не стал любить ее меньше, наоборот. Но мне мучительно жаль ее. Видеть, что происходит с ней, и чувствовать свое бессилие помочь ей – это для меня тяжелее, чем видеть деградацию всей страны. И я решил искать работу в частном секторе. Любую, лишь бы мне по силам и лишь бы платили. Случайно коснулся этой темы в разговоре с Защитником. Он обещал помочь устроиться в частное учебное заведение или хотя бы давать частные уроки детям «новых русских».

Пережитки коммунизма

Включил телевизор. Показывали фильм советских времен. Я помню его. Тогда он казался посредственным, идеологически тенденциозным. Над ним, как и над большинством других фильмов, мы тогда издевались как над «соцреализмом». Теперь эти советские «агитки» смотрятся как шедевры. Теперь мы не замечаем или игнорируем то в них, что раньше воспринималось как вранье и приукрашивание. Сейчас стали эти фильмы показывать регулярно.

Включил другую программу. Какой-то концерт. Исполняют песни советского прошлого. Эффект от них еще сильнее, чем от фильмов. Прекрасное исполнение. В сравнении с современными модными воплями старые песни звучат как божественные гимны.

Колоссальным успехом пользуются фильмы и песни о Великой Отечественной войне 1941–1945 годов. Конечно, события в Чечне тут способствуют этому интересу. Но все-таки дело не только и не столько в них. Тут проявляется тоска по прошлому. Именно тоска, не более того. Сейчас русские готовы принять романтику советского периода, но лишь на уровне созерцания, в кино, в песнях и книгах, а не в практической жизни. В виртуальном, а не в реальном мире. Как нечто такое, что не обязывает их к поступкам такого рода, какие они видят в кино и о каких поется в песнях. Это проявление негативной реакции на постсоветскую реальность, причем реакции пассивной. Это отдушина для душевных состояний. Нечто подобное антисоветской фронде советских времен. Только та фронда способствовала краху советской системы, а нынешняя фактически примиряет с постсоветским режимом.

Зримые черты посткоммунизма

Ностальгические песни советской эпохи сменяет бодрая, яркая, крикливая, с претензией на остроумие и жизнерадостность передача, утверждающая новую систему ценностей и новый образ жизни. Делается все это с таким видом, будто эти ценности и образ жизни уже стали общепринятыми, обычными. В том же духе действует реклама, заполонившая средства массовой информации, и разнообразные передачи о западнообразных явлениях российских будней, стремящиеся создать впечатление, будто наконец-то Россия сбросила путы коммунизма и приобщилась к западному образу жизни как к естественному для нее.

Переключаю программу. Какой-то фестиваль «народного» искусства. Как в советское время. Разодетые в яркие «народные» одежды молодые люди поют «народные» песни и исполняют «народные» танцы. Но все равно ощущается, что советская эпоха ушла в прошлое. Это заметно в музыке, в костюмах, в лицах, в декорациях. Голливудообразность. И еще большее, чем в советские годы, несоответствие реальности. К фальсификации советской добавилась фальсификация постсоветская, западнообразность. Этот «народный» примитивизм всячески поощряется, как и православие. А высокие мировые достижения советской культуры вытесняются и уничтожаются совсем. Деградации придаются яркие краски некоего мнимого «национального возрождения».

«Прыгаю» дальше. Исполняются старые блатные и лагерные песни, и новые песни в том же духе. Затем – прославление старого посредственного актера как гения. Выступают молодые посредственные актеры, считающиеся гениями. Впечатление какого-то гигантского сумасшедшего дома. Американский криминальный сериал. Далее – демонстрация технологии секса, называемая культурой эротики. Русский американообразный сериал. Насилия, разврат, убийства. Политологи, социологи, политики, предприниматели, журналисты… Бесконечный словесный поток. Шоу власти. Чем более убогой становится реальная жизнь, тем грандиознее и красочнее становится мир виртуальный.

Я «попрыгал» по программам телевидения каких-то полчаса. А ведь многие миллионы часами просиживают перед экранами телевизоров и поглощают исходящую из него «духовную» пищу. Идет тотальное идеологическое оболванивание населения страны. И нет серьезных сил противостоять ему. Что может дать в этом отношении наш жалкий домашний семинар?! Выходит, Жена права?

Выключаю телевизор. Ложусь спать. Но сон не приходит.

Память

Вспоминаю прошлое. История нашей семьи типична для миллионов русских семей. Родители – выходцы из крестьян. В сталинские годы стали рабочими. Учились в вечерней школе, отец – в заочном техникуме. А я, сын рабочего, стал профессором. Наша жизнь в советский период была постоянным повышением социального уровня и улучшением бытовых условий. Война лишь приостановила, но не оборвала этот подъем. Наш социальный статус поднимался вместе с подъемом всей страны от бедной и малограмотной крестьянской страны до уровня второй сверхдержавы планеты. И наши дети могли пойти дальше нас. Сын имел превосходные данные стать крупным руководителем в современной отрасли технологии. Зять мог стать генералом в Генеральном штабе. Контрреволюция оборвала эту вертикальную динамику русского народа, разрушив вообще до основания всю коммунистическую вертикальную структуру общества.

И в бытовом отношении мы постоянно в чем-то поднимались вверх. Не индивидуально, а вместе со всей страной. Для меня – детский сад, пионерские лагеря, чудесная школа, кружки по способностям, математические олимпиады, университет с повышенной стипендией, аспирантура, профессия по выбору, любимая работа, уважение в коллективе. Жили сначала в подвале в «коммуналке», т. е. в квартире, где кроме нас жили еще четыре семьи. При Хрущеве получили большую комнату в квартире для двух семей в новом доме с удобствами. При Брежневе мы с Женой и детьми получили отдельную трехкомнатную квартиру. Казалось, что такое состояние непрерывного улучшения пришло навечно. И вот всему пришел конец.

С чего же началось падение? Чем больше я думал на эту тему, тем настойчивее напрашивалась мысль, что именно с наших успехов и улучшений все и началось. С ними пришла жажда большего. Пришли соблазны. Появились соблазнители. И они овладели нашими душами. Мы не понимали того, что те, кто соблазняют и обольщают, всегда обманывают, что соблазн и обольщение суть всегда орудия обмана. Соблазн и обольщение были настолько сильны и настойчивы, что мы потеряли разум. Мы знали, что эпидемия диссидентства была спровоцирована Западом, поддерживалась им и процветала на средства Запада. И все-таки мы слушали западные радиостанции. Читали засланные с Запада антисоветские книги. Снабжали информацией западных шпионов. Хохотали над антисоветскими анекдотами. Радовались провалам советских властей. Раздували мелкие бытовые недостатки до масштабов социальных и сваливали все на власть и социальный строй. Мы видели лишь то, что лично задевало нас, причем по указке Запада. Мы думали по схеме: все наше – дерьмо, все западное – совершенство. Наше самооглупление и самоослепление превзошло все известные образцы такого рода.

Но почему меня так волнует судьба страны, народа и даже целой эпохи? Объяснение банально: потому что моя личная судьба и судьба близких мне людей оказалась на сто процентов связанной с судьбой страны, народа, эпохи. Они для меня совпали. Я стал субъективным носителем судьбы страны, народа, эпохи.

Зримые черты западнизма

Позвонила Дочь. Сказала, что приедет к нам, надо поговорить по очень важному делу. Дело оказалось действительно важным. Муж пьет. Имеет посторонние связи. Придется, очевидно, разводиться. Ей предложили неплохо оплачиваемую работу в русско-английской фирме. Как быть с детьми? Не согласится ли мать какое-то время пожить у нее, приглядеть за детьми? Не хочется нанимать постороннюю женщину, да и слишком дорого теперь.

Перспектива распада семьи Дочери меня не удивила. И в советские годы такие явления были обычными. Но тогда это не было катастрофой. С работой и с детьми было проще. Теперь же распад семей усилился, а последствия стали ужасающими. В особенности – для детей. Беспризорность, преступность, моральное падение с детства. Что касается просьбы, чтобы Жена пожила у Дочери какое-то время, пока обстановка не прояснится и не стабилизируется, я усмотрел в этом даже какой-то плюс: может быть, житейские тревоги и заботы вернут ее к реальности? Жена обещала подумать.

Потом зашел Сын. Он оказался в нашем районе по делам «своей» фирмы. Жалуется на условия работы. Сравнивает с советскими. Говорит, тогда был настоящий рай. Все то, на что жаловался раньше, забыто как второстепенное.

– Раньше был месячный отпуск, теперь две недели. И не тогда, когда удобно тебе, а когда удобно хозяину. Раньше бюллетени оплачивались. Болей сколько влезет! Теперь о болезни и думать не смей. Раньше на работе пофилонить можно было, с коллегами поболтать. Теперь ни на секунду полениться нельзя. Раньше сверхурочные оплачивались. Теперь рабочее время фактически не ограничено. Не нравится – проваливай. Желающих занять твое место полно. Раньше с начальством ругаться можно было. Теперь босс – бог. Никакого намека на критику. Одним словом, полжизни отдать готов, лишь бы вернулись прошлые условия работы. Пусть со всеми их недостатками.

– Зато производительность труда повысилась!

– Сказки! Ничего подобного!

– Раньше об этом говорили иначе.

– Идиоты были.

– Может быть, найдется место в государственном секторе? Ты же первоклассный инженер!

– Место найти можно. Но не по профессии. Как инженер я не нужен. Платят в пять раз меньше. И надолго ли? Эпидемия приватизации захватывает все! Нет, надо приспосабливаться к новым условиям. Это пришло навечно. Мы прошляпили наш исторический шанс. Между прочим, в нашей фирме работает один бывший генерал. Шофер босса – бывший полковник. Началось новое расслоение населения. Я не хочу оказаться в низах. Не хочу, чтобы твои внуки опустились в низшие слои.

– Как ты мыслишь избежать этого?

– Становиться частным предпринимателем. Самому становиться боссом!

– Ничем не оправданный риск.

– Ты отстал от времени, – говорит Сын. – Если есть шанс, его надо использовать. Риск, конечно, есть. Но…

– Какой шанс? – возражаю я. – Основные богатства, накопленные за советские годы, уже разворованы. Осталось их перераспределение, причем теми же воровскими методами. Бизнес западного типа у нас невозможен.

– Я это знаю лучше тебя. И тем не менее я вынужден пойти на риск. Другого выхода все равно нет. Ты говоришь о государственном предприятии. Покажи мне такое, в котором еще сохранились советские принципы! А если и найдешь какие-то остатки, то зарплаты не хватит оплатить обучение твоего внука.

– Еще есть бесплатные советские школы.

– А ты знаешь, что в них творится? И куда он денется после нее? Ты представляешь, что творится в среде молодежи на этом уровне? В армию пойдет? В Чечню?..

У меня нет аргументов. Я действительно не знаю о новой реальности больше того, что испытал на своем опыте и что узнаю из средств массовой информации. Похоже на то, что я так и не узнаю как следует эту новую чужую и чуждую мне реальность.

Мой сын точно выразил суть одного из важнейших явлений современности: формирование новой социальной структуры народов и всего человечества. Мы жили по принципам коммунистического структурирования. При этом решающую роль играли личные способности, образование, деловые качества, поведение в коллективе. Играли роль, конечно, и другие, некоммунистические факторы: семейное происхождение, знакомства, карьеризм, стяжательство, коррупция и даже этническая принадлежность. Но они официально порицались и скрывались. Вертикальная динамика населения (переход из низших слоев в более высокие) была очень высокой. Она постепенно снижалась. Сила коммунистических принципов ослабевала. Но они тем не менее оказывали сильнейшее воздействие на общественное сознание. В результате антикоммунистического переворота произошел резкий перелом. Доминирующую роль захватили западнистские принципы: принадлежность к слою и к группе, собственность, связи, предприимчивость на грани преступности и даже преступность и т. д. Люди почувствовали, что происходит социальное расслоение (имущественное прежде всего), причем на все будущее, и ринулись хватать кто сколько может. Появился панический страх остаться внизу и сзади не только самим, но и потомкам. Население страны разделилось на две категории: 1) обреченные («утопающие») и 2) выживающие («барахтающиеся»). Вторые в свою очередь разделились на тех, кто вылезает наверх с ориентацией на Запад (прислуживая Западу), и тех, кто претендует на служение якобы национальным интересам России. Я и моя семья принадлежим к первой категории.

Критик