Под позолотой кровь

И он бы сбежал, оставалось всего пару метров до выхода, когда Марина спокойно сказала:

– Ты еще попытайся меня убедить в том, что мы сегодня с тобой в постель не ляжем.

– До свида… что? – Гаврилин остановился и медленно обернулся к Марине. Марина была совершенно спокойна и серьезна. Ну разве что легкая улыбка, но это не признак насмешки, а знак хорошего настроения.

– Когда мужчина по совершенно идиотскому поводу приглашает к себе в квартиру девушку и поит ее там вином, он что, действительно предполагает, что она спокойно уйдет домой?

Интересно, насколько он будет глупо выглядеть, если попытается убежать из квартиры? И надо отдать ей должное, логика в ее словах есть. Совершенно точно.

Ситуация недвусмысленная. Гаврилин оценивал свою мужскую привлекательность достаточно высоко. Но не до такой же степени, чтобы сходу поверить во внезапную страсть Марины. Бывают еще, конечно нимфоманки, которым совершенно все равно с кем, где и когда, но не настолько же быстро.

Эти мысли ясно бродили по его лицу. А Марина самым откровенным образом наслаждалась его реакцией. Может, она просто садистка? Самая обыкновенная садистка, получающая удовольствие от того, что ставит мужиков в неловкое положение.

Стоп. А как на его месте повел бы себя обычный мужик, не отягощенный инструкциями и государственной службой? Вот именно. Именно так он и объяснит своему начальству все, что произошло. И все, что, по-видимому, сегодня еще произойдет.

Он просто должен поступать адекватно ситуации. Если все бегут к кафе – нужно бежать вместе с ними. Если женщина зовет в постель – бежать в постель.

– И что в таком случае мне делать? – спросил Гаврилин. Все, чтобы он сейчас не попытался предпринять, выглядело бы смешно. Броситься на нее с радостным воплем? Или начать томно раздеваться? Или…

Гаврилина бросило в жар, потом в холод, потом снова в жар потом… потом Марина засмеялась. Странно, но Гаврилин не обиделся. В смехе не было ничего, кроме… наверное, радости.

Радости не тому, что одержана победа, а радости жизни. Гаврилин вообще не очень хорошо разбирался в тайнах женского характера, а эта ситуация просто выбила его из колеи. Марина крепко держала в руках управление положением. И мастерски управляла.

– Самое правильное, что можно сделать в такой ситуации тебе – расслабиться и получить удовольствие.

Гаврилин начал считать в уме. До миллиона. Хотя, лучше до миллиарда. Тридцать пять, тридцать шесть… Это происходит не со мной. Тридцать семь, тридцать восемь… Я могу обладать этой женщиной прямо сейчас и здесь… Тридцать семь, тридцать восемь… вот на том диване, или вон в том кресле… тридцать семь, тридцать восемь… тьфу ты, черт, никакая математика и психология не сможет противостоять энергии, которую излучает Марина.

Век живи – век учись. Было в биографии Гаврилина несколько случаев, когда женщины, демонстрировавшие к нему самые нежные чувство, отвечали ему отказом, как только он пытался получить от них прямое и недвусмысленное согласие. Полумрак, тихая мелодия и шампанское – три источника и три составных части интимной близости.

Марина сжалилась:

– Не бойся, изнасилования не будет. Тем более, что этим я дома не занимаюсь.

Очень хорошо, хотя чем это «этим» она дома не занимается? Не ложится в постель с малознакомыми мужчинами.

– Ты где живешь?

– В смысле? – Гаврилин продолжал тормозить. Совершенно понятно, что она спрашивает не место постоянного жительства и паспортные данные.

– Ты где комнату снимаешь?

– В Уютном, возле крепости. Там сразу возле конечной остановки автобуса.

– У бабы Агаты, – удовлетворенно улыбнулась Марина, – в комнате один?

– Один.

– Правильно, она в этом году курортников не принимает.

– У нее муж в больнице и… – начал было Гаврилин объяснять, но осекся. Похоже, Марина знала все и обо всех. А раз так, то она прекрасно знала, что баба Агата ночами дежурит в больнице и взяла в качестве квартиранта только его одного, чтобы дом оставался под присмотром. А днем баба Агата занималась своими делами. Так что почти круглые сутки дом находился в распоряжении одного Гаврилина.

– Я дам тебе шанс, Саша. Иди вперед и жди меня на автобусной остановке. Я тебя догоню через пятнадцать минут. Времени чтобы сбежать – достаточно.

Достаточно. Времени достаточно как для того, чтобы сбежать, так и для того, чтобы передумать приходить. По дороге к остановке Гаврилин пытался думать. Это у него получалось не слишком хорошо. Марина казалась загадкой. Волшебной, но все-таки загадкой.

В глубине души Гаврилин понимал, что если Марина просто не придет на остановку – это будет самым простым выходом из дурацкой ситуации. Гаврилин это понимал, но глаз с дорожки, идущей от Марининого дома, не отрывал. И на часы не смотрел. Он даже не предполагал, что может попасть в подобную ситуацию.

Почему ее нет так долго? Просто решила подшутить и не придет. Иначе вышла бы из дому вместе с ним. А, может, она решила переодеться? Какое-нибудь особенно эротичное белье? Хотя, куда уж эротичнее? Точно не придет.

Гаврилин понимал, что как профессионал катится все ниже и ниже. Он не мог думать ни о чем, кроме тела Марины. Глупо. Глупо и опасно. Если она не придет вовремя – он будет сидеть здесь и сидеть, сколько нужно. Пойти к ней домой он не решится, а здесь сидеть будет.

Пока она не придет, или не приедет. Гаврилин так погрузился в свои мысли, что отреагировал на «восьмерку» только тогда, когда она остановилась напротив него и дверца распахнулась.

– До Уютного подвезти? – спросила, выглянув из машины, Марина.

– Подвезти, – пытаясь сдержать идиотски счастливую улыбку ответил Гаврилин. Вот теперь все действительно неважно. Пусть стреляет, кто хочет и в кого хочет – Гаврилину на это наплевать. Будь что будет.

Глава 3

Суета

По дороге в мэрию Симоненко пытался представить себе реакцию Короля. И ловил себя на мысли, что не может этого сделать. Король был непредсказуем, не смотря на то, что имел твердые устоявшиеся привычки и наклонности. Жизнь Короля проходила по жестко расписанному графику.

Это в Короле Симоненко нравилось. Подполковник и сам старался планировать свою жизнь и деятельность, но жизнь постоянно вносила свои коррективы и неожиданности. Симоненко это злило.

Обстоятельства оказывались сильнее его желания и стремления к порядку. А Королю удавалось заставить обстоятельства подчиняться себе. Еще когда Король только поднимался наверх, а Симоненко не был начальником городского управления, их интересы пару раз пересеклись.

Тогда Симоненко попытался определить слабые места у бывшего первого секретаря горкома комсомола и натолкнулся на непроницаемую броню. Вначале Симоненко показалось, что он ошибся. Просто невозможно было себе представить, что молодой парень с амбициями настолько контролирует себя.

Он был женат, и Симоненко не удалось найти ни одного факта о хотя бы попытках супружеской измены. Это при том, что высокий подтянутый комсомольский деятель был всегда в центре внимания, и очень многие женщины были бы не против добиться от него взаимности.

Чего греха таить, Симоненко сгоряча даже попытался подставить Королю даму, обычно работавшую без проколов, и испытал сильное разочарование. Даже секретарем у Короля был мужчина. И в этом проявился весь Король. Он был рационален. Секретарь одновременно выполнял функции референта, водителя и охранника. Только когда Король вместе со своей тенью уезжал из мэрии, место у телефона занимала девушка.

За время знакомства с Королем Симоненко убедился в том, что остановить Короля невозможно. Задержать на время – да, но заставить отказаться от тщательно выверенной цели – для этого должно было произойти нечто совершенно невообразимое.

За все время работы в милиции Симоненко тщательно избегал двусмысленностей. Он твердо знал одно – деньги брать нельзя. Нельзя, если ты хочешь хоть немного уважать себя, и чтобы уважали тебя.

О неподкупности Симоненко знали. С одной стороны, это прибавляло авторитета, с другой – сдерживало карьеру. Тем более, что сам Симоненко не особенно увлекался поддерживанием нужных знакомств и связей. В таких вопросах он был негибок и однажды был потрясен, когда узнал, что его неподкупность и верность закону и инструкциям используют те, против кого он, Симоненко, борется.

Все знали, что если сказал Симоненко, то так оно и есть. И когда он получил доказательство взяточничества одного из своих подчиненных, расправа была короткой. Он сам ходатайствовал о возбуждении дела. А через полгода после того, как осужденного отправили в зону, к Симоненко пришел Король.

Пришел домой, один и без предупреждения. И доказал, что никакой взятки на самом деле не было, что следователя подставили для того, чтобы прикрыть дело. И назвал тех, кто это сделал. А потом спокойно сидел, рассматривая Симоненко. Симоненко поверил не сразу. Король спокойно предъявил документы и записи разговоров. И добавил к ним еще несколько бумаг, убедивших Симоненко, что и до этого его использовали.

Тогда они с Королем просидели молча часа два, а потом Симоненко спросил, что, собственно, Королю от него нужно. И Король в первый и последний раз попросил о помощи.

Симоненко просто не должен был мешать. Просто закрыть глаза на все в течение недели. Просто не вмешиваться, когда в городе кое-что произойдет, а потом передать наверх те документы, которые ему даст Король.

Симоненко молчал. Молчал долго и тяжело до тех пор, пока сам Король не ушел, попросив перед уходом, перезвонить завтра. В ту ночь Симоненко не уснул, а утром позвонил к Королю и сказал «да».