Правосудие любой ценой

– Мне нужно было с тобой переговорить, – сказал Атаман.

Обычно в таких случаях Гринчук прерывал собеседника и напоминал, что они не пасли вместе свиней, и что на «ты» он переходить даже и не собирался. Но было в голосе Атамана что-то такое, что остановило Гринчука.

– Хотел, чтобы пацаны, вроде как случайно с тобой пересеклись, и чтобы ты сам решил со мной связаться, чтобы не я за тобой послал, а ты сам на меня вышел. Чтобы он не понял…

Атаман снова замолчал, задумался о чем-то на минуту и покачал головой.

– Не получилось… Ну и ладно.

– Можно сказать, что я зацепил твоих орлов за драку в машине. А потом на меня кинулся этот ваш новенький, – предложил Гринчук.

– Слива, – сказал Атаман и махнул рукой. – Хрен с ним. Приехал и приехал. Не думаю, что он станет это выяснять. Теперь это уже и не важно.

– Кто он? – спросил Гринчук.

Пауза.

Что-то скрипнуло в темном углу. Гринчук оглянулся на звук, но там ничего не было. Просто рассохшаяся половица.

– Ты Мастера знаешь? – спросил Атаман.

– Слышал, – ответил Гринчук.

Не слышать о Мастере Гринчук, естественно, не мог, хотя для большинства жителей города кличка эта ничего особого не значила.

Авторитетнее Мастера в городе человека не было. Мастер знал все, что происходило в городе. Мастер знал всех. Он был для таких как Атаман воплощением закона. Мастер, естественно, не мог пойти против общего решения, но и общее решение очень редко противоречило мнению Мастера. Одного слова Мастера было достаточно, чтобы прекратить разборки. И одного слова Мастера хватало, чтобы поднять человека на самый верх или смешать его с грязью.

– Я слышал о Мастере, – повторил Гринчук.

– А лично ты с ним сталкивался? – спросил Атаман.

– Не доводилось.

– А я… Я с ним хорошо знаком. Очень. Он мне помог. Когда-то. Подписался за меня. И дальше… – голос Атамана стал совсем хриплым. – Как отец. Честно, без понтов. Если бы не он…

Атаман провел рукой по лицу, и Гринчук заметил, что пальцы у того дрожат. И зрелище это было настолько странным и неприятным, что Гринчук отвел глаза.

– Я за него был готов… Подохнуть за него я был готов, вот что, – выдохнул Атаман.

– Был готов, – тихо повторил Гринчук.

– Да, был. Был, – повысил голос Атаман. – До прошлого лета. Даже до октября. А потом…

Атаман ударил кулаком по столу.

– И что случилось в сентябре? – спросил Гринчук.

– А ничего как бы и не случилось. В кои веки решил Мастер отдохнуть. Съездить на курорт. Я еще его уговаривал, – Атаман втянул воздух сквозь зубы, зашипев, словно от боли. – Он поехал. Ты бывал в Приморске?

– Нет.

– Хороший городок. Красивый. Я и сам там был лет пятнадцать назад. Море, крепость, горы…

Атаман потер руки, потом постучал пальцами по столу. Руки словно пытались спрятаться от чего-то страшного, но не могли найти убежища. И страх гнал их с места на место.

– Мастер поехал. На месяц. Но вернулся через три недели, и… – Мастер сцепил руки и спрятал их под стол.

Его словно бил озноб.

Голос чуть вибрировал, словно Атаман балансировал на самом краю лихорадки.

– И вернулся… – Атаман поднес руки к лицу, словно пытался что-то рассмотреть на своих ладонях, потом руки сжались в кулаки и с грохотом обрушились на стол. – Не он это приехал! Не он! Не он!

Удары становились все сильнее, и Гринчуку показалось, что дубовая столешница сейчас не выдержит и лопнет под этими ударами. Но Атаман вдруг замер. И когда заговорил снова, голос стал уже почти нормальным.

– Нет, это был он, Мастер. Только… Я не сразу это заметил. Он стал вести себя иначе… Будто… Ну, как бы он стал нас бояться, что ли. Типа, мы его могли заразить чем-то. Не подавал руки. В одиночку ел. Мы даже поначалу смеялись, что он боится отравы… Потом все пришло в норму. Почти… С ним, понимаешь, ездили трое наших. Водила и двое ребят на подхвате. Он их на следующий день, после того как вернулся, отправил по делам на Север. И…

Пальцы на руках Атамана снова зашевелись, будто жили своей, собственной жизнью. Словно испуганные черви, подумал Гринчук.

– Они не вернулись. Авария. Ночью на трассе в лоб с «КрАЗом». Все трое погибли на месте. Я бы и внимания не обратил… Да и не обратил я внимания тогда, только потом… когда начал думать… Я почему сказал, что не он вернулся… Изменился он. Сильно. Даже поведение… Замрет иногда, словно в столбняке, а потом вздрогнет, будто увидел чего и… Он отдал Юго-Западный рынок пришлым, ввязался в разборку с Абреком, хотя у нас никогда с ним не было проблем. И сам ничего он не получил с той разборки. Двое наших попытались… Это… поговорить только с ним. Так он даже ни с кем не посоветовался. Убрали обоих. Самых доверенных.

Гринчук кивнул. Он сам удивлялся месяца три назад, пытаясь понять, что могло стоить жизни двум людям из близкого окружения Мастера.

– И я стал думать, почему их. Почему именно их, ведь они были с ним почти с самого начала. А потом понял – потому, что они его знали лучше остальных. Они могли понять, что его подменили. Они… И я.

Атаман судорожно вздохнул.

– Подменили. Или загипнотизировали… Не знаю… Не знаю… Там в Приморске с ним что-то сделали. Опоили… Заколдовали. Не знаю…

Атаман встал с кресла и прошелся по залу. Вернулся в кресло.

– Что, с ума сошел Атаман? Рехнулся? Что думаешь?

– Не знаю, – сказал Гринчук. – А у него ты…

– Двое попытались… А я жить хочу. Хочу жить.

– Жить все хотят, – сказал Гринчук. – Даже я.

Атаман нервно засмеялся.

– Помоги, – сказал, отсмеявшись, Атаман.

– В чем? – спросил Гринчук. – И почему я?

Снова скрипнула половица.

– Я только одному человеку рассказал об этом. По телефону. Он мне позвонил, а я ему рассказал. И он мне посоветовал…