Превращения

Однажды Ириша наконец-то решилась сформулировать свое открытие, свою истину: орхидеи – это как бы отчасти женщины. И обращаться с ними следует как с женщинами…

Вскоре, когда Ириша осознала, что даже не подозревает, чем подкармливать кисулю, она накупила себе иллюстрированных книг по домашнему разведению орхидей. Принялась читать. И что же? По некоторым смутным намекам – где интонация, а где вычурный двусмысленный оборот – она с удивлением, переходящим в восторг, обнаружила: авторы тех книг тоже ее истину знали! «Орхидея странно воздействует на цветоводов-любителей… Сумасшедшие коллекционеры доводили себя до разорения, чтобы утолить свою страсть и завладеть редким растением, которое с трудом цвело даже в самых роскошных оранжереях викторианской эпохи…» – писали в «Большой энциклопедии комнатных растений» на странице триста семьдесят четвертой.

«Выходит, я всего лишь променяла одну женщину на другую. Оно, конечно, вышло бы смешнее, если бы я променяла Лилию на Розу, но и так, в общем, символично», – размышляла Ириша, покачиваясь в медленном гамаке на границе сна и полусна. Под окном искрила электрическая колбаса полуночной электрички. В полуметре от ее кривой, на рогалик похожей ортопедической подушки, потакал теплым кондиционерным ветрам и сполохам сине-зеленой весенней ночи, степенно покачивая крыльями цветков-бабочек, длинный, буро-зеленый стебель фаленопсиса вида «Джамбо де Превиль».

Каждый раз проходя мимо безликого серого здания, где располагалась астрологическая консультация Гарика, Ириша ощущала себя как будто виноватой. Обещала зайти через неделю, а ведь таких недель пролетело уже восемь… Перед ее мысленным взором вставало бледное, с лошадиной челюстью лицо Гарика. Выражение его глаз было как обычно выжидательным. «Ну что там у вас, барышня?» – будто спрашивал он, отмахиваясь от сигаретного дыма.

Нет, обиды на Гарика Ириша не затаила. И не тяготили ее чудные астрологические разговоры. И даже тот, повышенной концентрации раствор сумасшедших, в котором приходилось добывать себе пищу акуле-Гарику, ее, нежнокожую, не раздражал, скорее уж забавлял и наводил на полезные размышленья. В конце концов дотошные прохвосты из торговой фирмы, где она работала, были такими же психами, разве что галлюцинации видели чуточку другие, где у первых ректификация и ундецили, у вторых – счета-фактуры и «черный аудит».

Причина охлаждения была другой: Ирише стыдно было признаться Гарику, даже ему, что его орхидейный совет, такой простой, первобытной симпатической магией отдающий, оказался тем самым решением, нет, не так – Решением той самой Задачи, что доводила Иришу до исступленья с самой зимы.

Как-то это унижало человеческую природу, что ли…

Ведь Ириша привыкла думать, что душа – это кружевные потемки, что она – структура, этакая живая машина, в сотни раз более сложная, чем всякий компьютер или японский робот. И если в этой машине что-то ломается, чинить ее, подкручивать ее разболтавшиеся винты своей божественной отверткой должен Господь Бог лично. А тут – купила цветок, принялась лелеять его и… всё наладилось, затянулись гноящиеся раны, рассеялась, как злое наважденье, боль.