Палачи ада. Уроки Хабаровского процесса

А происходило вот что. В окрестностях города постоянно исчезали люди. Японские жандармы задерживали на улицах мужчин и женщин якобы по подозрению в разных преступлениях, но в тюрьмы они не попадали… По Харбину ползли жуткие слухи…

Как показал на Хабаровском процессе генерал-майор медицинской службы Киеси Кавасима: «В оккупированной Маньчжурии мы не испытывали недостатка в людях, предназначенных для экспериментов. Ежегодно в порядке “особой отправки” в отряд поступало приблизительно 600 человек».

В центре комплекса находилось двухэтажное бетонное сооружение, которое считалось «адом бревен». А «бревнами» здесь называли людей, на которых проводили опыты. Садисты просто приравняли их к обычному расходному материалу, они не видели разницы между человеком, бревном или кирпичом…

Снабжение 731-го отряда «бревнами» было хорошо продумано и осуществлялось по тщательно разработанному плану. Людей не просто отлавливали как попало, чтобы доставить на базу для экспериментов, – нет. Повторим: это была четко регламентированная военная процедура, которую невозможно было провести без разрешения командования. Эта система называлась «особые поставки».

Сотрудник отряда рассказывал, что даже после войны никак не мог забыть один случай. Из окна его лаборатории, которая находилась на втором этаже, было видно тюрьму и внутренний двор. И когда он смотрел в окно со своего второго этажа, то всегда видел женщину с дочкой, которые грелись на солнышке. Но однажды девочка с мамой пропали.

Есть свидетельства, подтверждающие, что над женщиной и ее дочерью был поставлен опыт с ядовитыми газами. Там была комната со стеклянными стенами, в нее заводили людей и пускали отравляющее вещество. А «врачи» стояли и наблюдали за ходом эксперимента: что будет, если впустить столько-то литров газа, а потом еще и еще… Мать и дитя были похожи на птиц. Мама- птица обняла своего птенца, и так, обнявшись, они умерли…

Среди принявших мучительную смерть были русские, китайцы, корейцы, монголы, представители многих других национальностей.

* * *

Предыстория Хабаровского процесса связана с тем, что в 1945 году, на завершающем этапе Второй мировой войны, в результате разгрома Квантунской армии в плен было захвачено несколько сотен тысяч японских военнослужащих. В ходе проведенных допросов была получена информация о действовавших на территории Маньчжурии центров по разработке бактериологического оружия.

Советские органы государственной безопасности провели большую работу по «фильтрации» огромной массы японских военнопленных и выявлению среди них лиц, имевших отношение к исследованиям в области бактериологического оружия. В советских лагерях для японских военнопленных активно проводилась «оперативная работа по выявлению и допросу сотрудников противоэпидемических отрядов Квантунской армии». Постепенно стала проступать масштабная картина преступной деятельности специальных подразделений бывшей Квантунской армии. Вскоре был определен круг свидетелей – 36 военнопленных. В него вошли и будущие обвиняемые Хабаровского процесса.

В это время и возникла идея проведения в СССР самостоятельного судебного процесса над японскими военными, причастными к разработке бактериологического оружия. Помимо справедливого наказания преступников процесс мог бы послужить весомым аргументом в обострявшейся идеологической и политической борьбе с Соединенными Штатами. Уже стало ясно, что бывшие союзники решили использовать японских военных преступников в своих интересах и освободить их от ответственности.

C инициативой проведения суда в СССР официально выступил министр внутренних дел Сергей Никифорович Круглов, направивший 19 февраля 1948 г. в МИД соответствующее письмо. Пятого сентября 1949 г. министр иностранных дел Андрей Вышинский направляет В. М. Молотову письмо, в котором предлагает приступить к подготовке процесса. Ознакомившись с письмом, Молотов поручил вынести этот вопрос на обсуждение ЦК, и уже 7 сентября 1949 г. был подготовлен проект секретного постановления Совета министров СССР, в котором поручалось МВД, Министерству юстиции и Прокуратуре СССР «организовать в Хабаровске открытый судебный процесс над руководящими работниками так называемого противоэпидемического отряда № 731, занимавшегося изысканием бактериальных средств и способов их применения в войне против Советского Союза и Китая».

Тридцатого сентября, после согласований, И. В. Сталину был направлен проект постановления ЦК ВКП (б) и Совета министров СССР, утвержденный затем на заседании Политбюро ЦК 8 октября 1949 г.

Сначала судить предполагалось семь человек: генералов Кадзицуку, Кавасиму, Такахаси, Сато, подполковника Ниси и майоров Карасаву и Оноуэ. В это же время обсуждался вопрос о включении в этот список бывшего командующего Квантунской армией генерала Ямаду, который «в целях сокрытия следов деятельности отряда № 731 дал приказ личному составу эвакуироваться в Южную Корею, а помещение уничтожить. Одновременно с уничтожением помещений отряда была уничтожена и тюрьма, в которой находилось до 500 подопытных заключенных».

В двадцатых числах октября 1949 г. начались интенсивные допросы потенциальных обвиняемых. При допросах обязательно присутствовал кто-то из членов приглашенной из Москвы группы ученых-микробиологов. Советские специалисты отмечали, что в своих бактериологических исследованиях японцы продвинулись достаточно далеко.

В ходе следствия были собраны многочисленные доказательства преступной деятельности сотрудников отряда № 731 и его филиалов по созданию, испытанию и фактов использования в боевых действиях бактериологического оружия, проведению бесчеловечных медицинских опытов над людьми, неизбежно приводивших к смерти.

Тридцатого октября 1949 г. всем подозреваемым, а также двум сотрудникам ветеринарного отряда № 100, поручику Хиразакуре и старшему унтер-офицеру Митомо, было предъявлено обвинение по статье 58-4 УК РСФСР.

Все указанные лица свою вину признали, обвиняемый Сато – частично. Таким образом, круг обвиняемых составил уже девять человек.

В конце ноября 1949 г. министр внутренних дел С. Н. Круглов, министр юстиции К. П. Горшенин и Генеральный прокурор Г. Н. Сафонов доложили В. М. Молотову о завершении следствия в отношении указанных лиц и внесли ряд предложений. В их числе: арестовать и судить генерала Ямаду, переквалифицировать статью всем обвиняемым и судить их по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. «О мерах наказания немецко-фашистских преступников за злодеяния, совершенные против советских граждан». Как пояснялось, «хотя в этом Указе японские военные и не упомянуты, однако их преступная деятельность аналогична преступлениям немецко-фашистской армии». Всех обвиняемых предлагалось, с учетом собранных доказательств, приговаривать к пребыванию в исправительно-трудовых лагерях на срок от 10 до 25 лет. Начать судебный процесс планировалось 7 декабря в Хабаровске и закончить не позднее 14 декабря.

После принятия дополнений к Постановлению Совета министров Союза ССР от 8 октября 1949 г. против Ямады было возбуждено уголовное дело по признаку 1 ст. Указа от 19 апреля 1943 г. Такое же решение было принято в отношении еще одного обвиняемого – бывшего санитара-практиканта исследовательского отделения филиала 643-го отряда № 731 ефрейтора Кикучи Норимицу. А 5 декабря военный прокурор подписал постановление о переквалификации обвинения на эту статью всем подозреваемым. Последним, 9 декабря 1949 г., вошел в эту группу Курусима Юдзи, бывший санитар-лаборант филиала № 162 отряда № 731.

Таким образом, процесс, изначально планировавшийся как суд над руководителями отряда № 731, приобрел иной статус. Под следствием оказалось 12 обвиняемых.

Подсудимые

Преступников судил Военный трибунал Приморского военного округа. Председательствовал генерал-майора юстиции Д. Д. Чертков, членами трибунала были полковник юстиции М. Л. Ильницкий и подполковник юстиции И. Г. Воробьев. Государственным обвинителем на процессе выступил Л. Н. Смирнов. Защитниками были адвокаты Н. К. Боровик, Н. П. Белов, С. Е. Санников, А. В. Зверев, П. Я. Богачев, Г. К. Прокопенко, В. П. Лукьянцев и Д. Е. Болховитинов.

Досудебное следствие проводил военный следователь Н. А. Базенко.

Заключение по бактериологическим и медицинским вопросам составляла экспертная комиссия в составе действительного члена Академии медицинских наук Союза ССР Н. Н. Жукова-Вережникова, полковника медицинской службы В. Д. Краснова, заведующего кафедрой микробиологии Хабаровского медицинского института профессора Н. Н. Косарева, доцента кафедры микробиологии Хабаровского медицинского института Е. Г. Ливкиной, подполковника ветеринарной службы Н. А. Александрова, паразитолога О. Л. Козловской.

Процесс носил открытый характер, и все желающие могли присутствовать на его заседаниях.

По окончании процесса обвиняемые в тяжких преступлениях были осуждены Хабаровским военным трибуналом к различным срокам лишения свободы. Торжество законности и справедливости наконец осуществилось. Страшный эксперимент по распространению бактериологического и химического оружия провалился и был разоблачен. Советский Союз предпринял все усилия, чтобы не допустить массового истребления мирного населения.

Главный урок правосудия на Нюрнбергском, Токийском и Хабаровском процессах заключается в напоминании ныне живущим поколениям о страшной трагедии, грозившей всему миру, о подвиге наших соотечественников и других объединенных наций, о значимости решений состоявшихся судов для миллионов человеческих судеб.

Итоги процессов послужили фундаментом для выработки новых принципов международного правосудия, которые легли в основу и нового миропорядка, а также основополагающих документов Организации Объединенных Наций.

Л. Н. Смирнов

Как уже было отмечено, в силу различных исторических обстоятельств, в которых необходимо разобраться, Токийский процесс оказался непоследовательным, а порой и противоречивым в изобличении и наказании как военных, так и государственных преступников. Мировая общественность тогда мало что знала о роли японского военно-промышленного комплекса в преступлениях на краю Азиатского субконтинента, о том, что именно агрессивная людоедская война была в фокусе внешней политики Японии.

Тысячи головорезов, сеявшие смерть и разрушения в захваченных странах, все-таки ушли от возмездия. На скамье подсудимых заняли места не все политики и генералы, направлявшие и поощрявшие убийц, хотя именно они и были подлинными сценаристами страшных трагедий. Ушли от наказания и руководители японских монополий, чья безудержная жадность и хищническая алчность подпирали и питали агрессивную политику.

Глава I. Нюрнберг – Токио – Хабаровск

Еще в период подготовки Токийского процесса – были, например, отклонены предложения советского обвинителя о предании суду владельцев крупнейших предприятий военной промышленности. Американские правящие круги, как уже отмечалось ранее, посчитали крупной ошибкой, что на скамье подсудимых в Нюрнберге оказались представители германской промышленности и германского финансового капитала.

Генерал Макартур, возглавлявший военную администрацию в Японии и бывший, по сути, военным диктатором, действуя в строгом соответствии с полученными из Вашингтона указаниями, не повторил «нюрнбергских ошибок». Своим приказом от 30 августа 1947 г. он выпустил на свободу, в числе других военных преступников, крупнейших японских монополистов. Американская администрация вручила судьбу магнатов-головорезов послевоенному правительству Японии, которое, разумеется, не было заинтересовано в громких и справедливых расследованиях.

У политики, проводившейся Макартуром в Японии, есть и другое объяснение.

Как писала в своей книге «Хризантема и меч» (1946) американский специалист по социопсихологии Рут Бенедикт, в годы войны по заданию Службы военной информации США занимавшаяся изучением японской национальной психологии (ее наработки легли в основу руководства для американских военных и гражданских чиновников после капитуляции Японии), – центральным стал вопрос о характере оккупации. Соответственно, возникли вопросы: следует ли победителям оставить существующее правительство, даже императора, или их нужно ликвидировать? Надо ли во главе каждого города и района ставить американских офицеров?

В Италии и Германии на местах создавались штабы оккупационных властей в составе боевых подразделений, и полномочия для решения вопросов местного управления были сосредоточены в руках союзнической администрации. После капитуляции Японии многие хотели установить здесь аналогичный порядок. Сами японцы не знали, какую долю ответственности за их внутренние дела оставят за ними. Потсдамская декларация указывала только, что «пункты на японской территории, которые будут указаны союзниками, будут оккупированы для того, чтобы обеспечить достижение основных целей» и что должны быть навсегда устранены «власть и влияние тех, кто обманул и ввел в заблуждение народ Японии, заставив его идти по пути всемирных завоеваний».

В директиве ВМС США ответственность за управление страной и ее реконструкцию возлагалась на самих японцев. «Верховный командующий будет осуществлять свою власть через посредство японской правительственной машины, включая императора, с учетом того, что это удовлетворительно способствует целям Соединенных Штатов. Японскому правительству будет разрешено в соответствии с его [генерала Макартура] инструкциями осуществлять обычные права правительства во внутренней администрации».

Таким образом, отмечает Рут Бенедикт в своем исследовании, администрация генерала Макартура в Японии совсем не походила на аналогичные ей администрации в Италии и Германии. Это была исключительно штабная организация, использующая снизу доверху японское чиновничество. Она обращалась только к японскому правительству, а не к японскому народу и не к жителям какого-либо города или района. Ее обязанность – ставить цели перед японским правительством, над достижением которых оно должно работать.

Преимущества такой политики, надо отметить, были вполне очевидны. Как сказал тогда американский генерал Хилдринг, «выгоды, получаемые от использования национального правительства, огромны. Если бы не было подходящего для наших целей японского правительства, нам пришлось бы непосредственно иметь дело со сложнейшим механизмом управления страной с семидесятимиллионным населением. Все эти люди отличаются от нас языком, обычаями, отношениями. Наводя порядок и используя как его орудие японскую государственную машину, мы экономим нашу рабочую силу и наши ресурсы. Иными словами, мы заставляем японцев наводить порядок в своем доме, но в соответствии с нашей инструкцией».

Когда эта директива еще разрабатывалась в Вашингтоне, многие американцы опасались замкнутости и враждебности японцев, «бдительных мстителей», которые могут саботировать любую программу мирного строительства. Эти опасения оказались напрасными. В глазах японцев такая политика помогала принимать сам факт поражения не как унижение, а как возможность начать новую национальную политику.

Однако нельзя не отметить, что у этой политики была и оборотная сторона – многие военные и политические преступники ушли от ответственности и избежали какого-либо наказания за свои деяния, принесшие огромное горе народам мира.

Вот только один характерный пример – Исии Сиро. Сын помещика, дипломированный медик, выпускник императорского университета Киото, преподаватель Военно-медицинской академии в Токио, с начала тридцатых годов он фанатично проповедовал идею бактериологической войны, убеждал в ее выгоде и дешевизне. Бактериологическая лаборатория под его личным руководством появилась в Маньчжурии вскоре после японской оккупации. В целях секретности ее назвали «отрядом Того». Это из него, из этого отряда, вырастет позже, под началом все того же Исии Сиро, отряд № 731, где начальником внутренней тюрьмы станет его старший брат. Он возглавит это человеконенавистническое учреждение, можно сказать, «по зову сердца» – вольноопределяющимся. Такой вот семейный подряд по массовому умерщвлению людей.

Исии Сиро дважды покомандовал отрядом № 731 – при его становлении, когда проводились первые опыты на людях, и в самом конце, с марта 1945 года. Он истово трудился до последнего дня, но все-таки успел сбежать в Японию, где его нашли американцы. Несмотря на требования советской стороны, они так и не выдали Сиро Хабаровскому трибуналу. Они вообще вывели из-под судебной ответственности персонал всех четырех отрядов. Под трибунал попали лишь те, кого удалось отловить в августе-сентябре частям советской армии.

Главных организаторов подготовки бактериологической войны – Исии Сиро и заменившего его на посту руководителя отряда № 731 с марта 1942 г. Китано Масадзо, которого также указывали в запросе советского правительства, – американцы не пожелали привлечь к суду. Почему? В обмен на гарантированную безопасность Сиро и Китано Масадзо передали ценные секретные данные, касающиеся бактериологического оружия, американским специалистам. Так что труды отряда № 731 не пропали даром.

Исии Сиро американцы выделили в Токио специальное помещение, где он занялся приведением в по рядок материалов отряда № 731, вывезенных из Пинфаня. А советской стороне, потребовавшей выдачи организаторов и виновников совершавшихся военных преступлений, был дан проникнутый беспредельным и наглым лицемерием ответ, что «местопребывание руководства отряда № 731, в том числе Исии Сиро, неизвестно, и обвинять отряд в военных преступлениях нет оснований».

Исии Сиро

Вот что говорил об этой стороне дела уже в наше время на Международной научно-практической конференции «Проблемы современной международной законности и уроки Токийского и Хабаровского процессов» Джитендра Шарма, президент Международной ассоциации юристов-демократов.

На Токийском процессе были существенные упущения.