Ярмарка безумия

Ледников ничего не сказал. Толковать этой самовлюбленной особе про память, про вещи, с которыми столько было связано в жизни!

– Но это их проблемы, – небрежно махнула рукой Гланька. – Я хочу предложить тебе другую работу.

– Подожди, ты что, серьезно? Ты хочешь предложить мне работу? – переспросил Ледников.

Дожил, девочка, еще недавно бегавшая по двору в одних трусишках и подглядывавшая из-за кустов за взрослыми, предлагает ему работу.

– Работу, – спокойно подтвердила Гланька. – По специальности…

– По специальности, – повторил Ледников.

Интересно, какую именно специальность она имеет в виду?

– Как интересно! – совершенно искренне сказал он. – А я справлюсь?

– Если будешь стараться. Впрочем, в этом я уверена.

– В чем?

– В том, что ты будешь стараться, – невозмутимо уточнила Гланька. – В отличие от моего раздолбая дяди, на которого никогда и ни в чем нельзя положиться, ты человек ответственный.

Час от часу не легче! Ледников никак не мог понять – пора ему действительно разозлиться или продолжить забавный спектакль дальше, подыгрывая этой чудовищно самоуверенной телезвезде, которая, видимо, решила, что раз ей все позволено в студии, то и в жизни должно быть так же!

– Откуда ты это взяла? – спросил он, решив, что злиться еще рано, интереснее подурачиться.

– Во-первых, у меня осталось такое впечатление с детства. А детские впечатления, как ты знаешь, на всю жизнь. А во-вторых, я наводила справки…

– У раздолбая дяди? – не удержался Ледников.

– Нет, конечно. Кстати, по-моему, у него довольно превратные представления о тебе, хотя вы и друзья детства. Справки наводили спецслужбы одной весьма серьезной компании, с которой я начинаю большой проект. Я хочу подключить к нему и тебя. А там все делается солидно, потому что рисковать деньгами никто не хочет. Сначала, кстати, они изучали меня. И в результате согласились иметь со мной дело. Потом я назвала тебя, и они занялись тобой…

– И что же ты узнала от них обо мне?

– Много любопытного и даже неожиданного.

«Занятно, конечно, что они там накопали», – подумал Ледников. Но, во-первых, он и сам знает о себе достаточно, чтобы слишком любопытствовать на эту тему. А во-вторых, гораздо интереснее узнать, что она хочет предложить…

– Слушай, давай оставим мою скромную персону в покое, – предложил он.

– Да-да, как же я забыла – ты не любишь говорить о себе, – подмигнула Гланька. – Это было подчеркнуто в отчете. Ты не испытываешь желания без нужды противоборствовать, тратить время на дурные споры, убеждать всех и каждого в своей правоте…

– Почему же…

– Видимо, потому, что ты слишком умен для этого. Мудр, аки змий!

– Противоборствовать можно, если есть смысл, – уточнил Ледников. – А метать бисер стоит только, если ты точно уверен, что перед тобой не свиньи.

И подумал: «Ого, мы уже оправдываемся! К чему бы это?»

– А еще очень интересно про баб! – не унималась Гланька. – Про твои отношения с женщинами! Буквально так… Не бабник, но когда к нему проявляют интерес – откликается. Гениально! Ледников, а как к тебе надо проявлять интерес – в устной форме или в письменной?

– А какая тебе более доступна? – вспылил Ледников. Этот сучий отчет делали, судя по всему, грамотные ребята. Зацепили они его довольно верно!

– Ладно, ладно, все! Не злись. Такая уж у меня гадская натура. Между прочим, это сказано в упомянутом отчете о моей скромной персоне. Хорошо еще, что не назвали б…!

Гланька выговорила матерное слово без всякого затруднения и стеснения.

– Вот такие дела, Ледников! А теперь о проекте. Мне давно уже надоело это ток-шоу, эти гости в студии, с которыми надо вести идиотские беседы… В общем, я решила делать фильмы. Сама. Это будут телефильмы, фильмы-расследования о конкретных людях и историях. Сам понимаешь, и люди, и истории должны быть знаменитыми. Но я не хочу только раскапывать фактуру и рассказывать, как это было! Я хочу домысливать, предлагать самые дикие на первый взгляд версии, а потом доказывать, что они были вполне даже реальны и возможны. Я хочу копаться в характерах и выявлять тайные помыслы. То есть, это будет не журналистика, какой сейчас много. Это будет кино нашего времени! Телевизионное кино, потому что на дворе давно уже век телевидения.

– Прямо «Расемон» какой-то, – усмехнулся Ледников. – Акутагава нашего времени.

– Ледников, я знала, что ты умник, но не такой же! Ты меня уже пугаешь. Сейчас этот фильм Куросавы уже мало кто помнит. А уж рассказ Акутагавы и подавно!

– Ну как же! Истины нет. И нет «последней инстанции». Та истина, которую устанавливает любой суд, узка и слишком примитивна. А на самом деле у каждого своя правда, свое оправдание, свое понимание и предательства, и истины… И главное – право на свое понимание.

– Видишь, я знала, с кем связываться! Как там про вас говорят? Два юриста – три мнения. Да, одна история с разных точек зрения. Диаметрально противоположных! Три истории вместо одной! Четыре! И каждая – документально подтвержденная, психологически убедительная.

– Ну да, – согласился Ледников. – Никогда не изменяй истине. Изменяй саму истину.

Кажется, Гланька говорила вполне серьезно. Вопрос только, при чем тут он? Одно дело порассуждать с отцом, как это было несколько дней назад, о шедевре Куросавы и Акутагавы, а другое – соваться в какое-то смутное предприятие вместе с этим молодым дарованием, чья наглость не имеет границ.

– Все это мило, но… – вяло пробурчал он. – В общем-то, никакого открытия тут нет. Такого добра полно сейчас на экране!

– Не такого! – неожиданно жестко возразила Гланька. – Вся штука – в авторе и ведущем. Если это обычный, пусть и неплохой журналист, то и фильм получается обычным.

– Хочешь сказать, что нужна незаурядная личность? Человек, способный в кадре и мыслить, и играть, и искренне переживать?

– Ледников, ты умница! Ты все понял! Тебе уже интересно. Обычно сценарии пишет группа журналистов, а потом приглашается известный актер, и он изображает мыслительный процесс! Хотя в материале – ни ухом ни рылом! Поэтому впечатление тухлое. У нас все будет по-другому!

– У вас уже есть такой человек?

– А ты как думал?

– И этот человек…

– Я.

– Понятно.

– А ты думал, я буду рыть землю для кого-то?

– Нет, чего-чего, а этого я уж точно не думал! – рассмеялся Ледников.

Как все-таки причудливо прядут нить человеческой судьбы Мойры – древнегреческие богини судьбы! Буквально вчера Ледников подумал о том, что исторические расследования, которыми он занимался уже не первый год вместе с отцом, могли стать основой для хорошего телесериала, и стал размышлять, к кому из людей, связанных с телевидением, можно было бы обратиться за советом и помощью. И оказалось, что единственный человек, допущенный в телевизионный мир, это Гланька… Если уж быть честным до конца, то он согласился поехать на дачу Востросаблиных еще и потому, что хотел обсудить с Артемом, есть ли смысл говорить с Гланькой на эту тему? И вот, пожалуйста, она является на дачу сама и делает ему предложение, связанное с телевидением. То есть предлагает ему в этот мир проникнуть. Интересно, на каких условиях?

– И кем же буду я в этом мероприятии? Какую роль приготовила ты мне?

– Почтенную, – успокоила его Гланька. – Роль соавтора. Ты будешь моим соавтором. Мне нужен человек, который разбирается во всяких юридических и криминальных коллизиях, который сможет разрабатывать и предлагать версии… Деньги вполне приличные. Свою долю славы ты тоже получишь. Кстати, я посмотрела книги, которые вы пишете со своим отцом… На их основе вполне можно что-то придумать для телевидения. Ты не думал об этом?