Любовь не терпит сослагательного наклонения. Роман

– Я, видимо, равнодушен к хорошим девушкам. Мне нравятся только чужие жены. Серьезно: мы можем дружить семьями. Посмотрите, я с Вами вежлив – более того, я у Вас разрешения спрашиваю.

– Пригласите, если Вам хочется.

– А Вы меня не осудите?

– Вас профессор Ной осудит… но потом, когда Вы как следует нарветесь.

– Знаете, что я думаю о Вас?

– Не имею понятия.

– Вам не дашь 74 лет. Максимум 50. Это не лесть – Вы действительно сильный человек.

– Спасибо. Жена меня любит. Больше мне ничего не нужно. А еще я хочу, чтобы моя дочь и мои внуки были счастливы.

– Одри счастлива. У нее есть ее профессор. Она в нем души не чает. Тоже мне, антиквариат!

– Простите?

– Он стар для нее. Алфавит вызубрил, выучил пару не очень хороших стихов о любви на греческом и стал мне их в лицо тыкать. Тогда я просто испугался натиска, а сейчас… я хочу и могу положить мир к ее ногам. Я главный редактор издательства. Если я решу – оно будет принадлежать Одри. Собственно говоря, я уже это решил.

– Я бы не советовал ей соглашаться. Любые подарки имеют цену.

– Верно: я хочу ее сердце и душу.

Роберто устал переубеждать упрямого молодого человека, и отошел к гостям. Гости не скучали в одиночестве. Сет тоже подошел к ним, но встал позади от Одри, порядком раздражая профессора Ноя своим присутствием и ровным дыханием в затылок его жене. Одри что-то отвечала маме и отцу. Потом сказала, смеясь:

– Есть знаменитое на все времена и любимое всеми юристами выражение: «Все, что вы скажете, может быть использовано против Вас». Я, знакомясь с новыми людьми как писатель, говорю иначе: «Все, что Вы скажете или сделаете, может быть использовано мной в романах».

Гости понимающе переглянулись и засмеялись. Сет стоял рядом и красиво улыбался.

«У них явно есть что обсудить. Меня, например. Почему нет? С красивым поклонником и мужу можно косточки перемыть».

Профессор сослался на занятость и увез жену домой, вежливо забирая ее у Сета, почти готового обнять ее если не руками, то взглядом, что тоже как-то обижало.

Глава 10

И Одри действительно черпала вдохновение везде, где только было возможно, и позволяла совесть. Сначала она качественно обрабатывала полученную информацию – не хотела, чтобы кто-то из посторонних догадался, что в ее произведениях много личного и дорогого ей, – а потом пускала в дело. У настоящих писателей и поэтов так голова работает: каждую минуту перерабатывает увиденное и услышанное и думает, можно ли это как-то использовать. В этом нет ничего плохого – просто творческий подход к любимому делу. Одри с каждым днем все больше погружалась в отдельный, свой, неизведанный мир букв, слов, строк и чувств. И профессор Ной ясно понимал, что в этот мир имеет доступ только Сет, ее главный редактор. Одри уже работала мысленно практически везде: в ванной, когда мылась, в машине, когда ездила в издательство или университет, дома, на семейных обедах, в присутствии родных и близких… Она вела записную книжку формата А4, где записывала идеи и черновики стихотворений, возникавших ранее только по ночам (если она их не записывала, то к утру забывала и это было обидно), а ныне везде и всюду. В течение освобождавшегося от многочисленных трудов времени она дорабатывала черновики и немедленно добавляла для макета новой книги.

Профессор попытался подсказать ей, что если она так активно живет творчеством, может, ей уйти из университета, но она рассердилась и ответила, что ни один мужчина не станет ей подсказывать, чем заниматься. И, словно обижаясь на его попытку помочь выбрать дело по душе, а на деле бестактность, с удвоенным рвением взялась за основную профессию и стала профессором и вступила в академию наук в течение трех месяцев. И все равно лучшее, что ей удавалось в жизни, была не наука, не творчество, не должность любимой внучки Роберто Барберри, а способность покорять мужские сердца и сводить с ума своего профессора.

Сет сдержал свое обещание и вскоре, в одну из пятниц, пригласил Одри и ее мужа к себе на квартиру, якобы познакомиться с его новой девушкой. Профессор Ной, будто что-то предчувствуя, страстно не хотел туда ехать. Одри не сказала, что он невежлив – настоящая женщина и чуткая жена ведет себя умнее и лезет в душу незаметнее – она пояснила, что новая девушка Сета столько наготовила, звонила ей лично и предупредила, что если они не приедут, она обидится.

– У нее там и курица, нарезанная Сетом лично после приготовления, и все.

Под словом все можно было понимать что угодно вплоть до ничего. Но им пришлось ехать, ведь у Сета появилась девушка, а профессору было немножко любопытно, красивая она или нет, и почему он решился завести себе официальную женщину, чего прежде не бывало.

– Он папе обещал вести себя прилично. И мой дедушка с ним поговорил.

– Сет никого не слушает, кроме тебя. Это ты велела ему завести подружку?

– Я их познакомила. Подруга Сета – моя лучшая подруга. Тебе она не понравится, но мне будет интересно увидеть, вспомнишь ли ты, кто она.

– И почему все жены любят затевать какие-то интриги, любимая моя?

– Может, и я ревную? Тебе одному можно?

– Я тебе никогда не изменял.

– И я тебе не изменяла.

– Но возможностей-то у тебя хоть отбавляй!

– Если тебе не встретились женщины, не совершающие неэтичных поступков, когда была возможность – это не значит, что их нет. Хотя, что я говорю? Сегодня вечером ты убедишься, что тебе встретилась одна такая. Я.

– Я люблю тебя, Этелфрита. И ты слишком часто заставляешь меня страдать.

Как только они приехали к Сету, из комнаты немедленно вышла Юфем, и профессор вытаращил глаза от удивления. Юфем еще больше пополнела с последней их встречи, но выглядела очень счастливой и приглашала их пройти.

– Да проходите же, профессор! В себя не можете прийти от удивления? Да, я девушка Сета Такиса. Красивый он такой, да? Мне очень повезло – Одри нас познакомила. У нее свой интерес: она устала ждать, когда у меня с кем-нибудь выйдет что-то хорошее. Кофе некому в постель подавать, – рассмеялась она, выразительно глядя на обоих супругов.

Профессор кинул на Одри многозначительный, осуждающий взгляд. Сет моментально выпялился на Одри, сочувствуя ей.

Подруги договорились пить шампанское, а мужчины разделились во мнении. Профессор собирался пить шампанское, но Сет насмехался над ним взглядом, и профессору пришлось пить вместе с дерзким Сетом виски. Сет бросил ему вызов, и Ною пришлось принять его, понимая, что жена все равно его осудит, какое бы спиртное он ни выбрал.

Одри и Ной сели за стол, хотя профессор жутко стеснялся Сета и его неожиданно скромного поведения. Сет сидел напротив Одри и бросал на нее такие настоящие, влюбленные взгляды, что профессору становилось не по себе. Он никогда в жизни не видел такого искреннего чувства. И поделать с этим ничего было нельзя. Это только в дурацких сказочных фантазиях можно было приказать себе не любить.

Юфем с Одри принялись болтать ни о чем, как все подруги. Они потихоньку раскрепощались, выпивая шампанское. Юфем почувствовала себя в своей тарелке и нашла свою любимую и единственную тему, которую демонстрировала всем и до поры до времени поддерживали ее многочисленные мужчины.

– Прикинь, подруга, сегодня я такая зажгла свечи, включила музыку, мы только собрались заняться сексом и тут – бац – месячные!

Одри немного опустила глаза, смущаясь Сета и даже мужа, но Юфем улыбалась, жестикулировала и хлопала Сета по плечу. Сет покраснел, как вареный рак, его пепельные волосы и голубые глаза потемнели, и он стал похож на Джастина Диса – актера, которого Одри любила больше всего на свете, даже больше Шах Рукх Кхана. Одри не знала, что ответить и спросила Сета:

– Сет, а у тебя давления нет?

– Нет.

– Просто у тебя часто…

– Лицо красное, да? Мне все это говорят. Не знаю, почему так.

Но Одри знала, почему. Ему было неловко от нетактичного поведения Юфем. И профессор Ной знал, что Одри это знает. Одна только Юфем ничего не понимала по-прежнему и продолжала болтать глупости.

Когда Сет устроился на должность главного редактора, Одри сказала ему, что у нее не было раньше знакомых мужчин – блондинов с голубыми глазами.

– Ну и что? Ты против? Мои волосы и глаза всегда всем нравились.

В нем была такая самоуверенность, возражать против которой было или глупо, или неудобно. Поэтому никто и не возражал, кроме Одри. Она всем и всегда перечила. Даже мужу. Настоящая внучка Роберто Барберри. Все делала по-своему: как хотела и когда хотела.