Любовь не терпит сослагательного наклонения. Роман

И снова пропустит в прорехи прощение.

Что было бы, если бы мы поженились?

Друг друга терпели, как все во Вселенной.

Зачем мы однажды друг в друга влюбились,

Расставшись с той самою встречей нетленной?

    Александра Арсентьева

Глава 1

    22.09.2015г. – 29.09.2015г.

Рухсар росла уверенной в себе девушкой, смелой, образованной и культурной. Со школьной скамьи, воспитанная на поэзии Пушкина, Лермонтова, Блока, Есенина, она обожала русскую и некоторую зарубежную литературу, трепетно относилась к родному греческому языку и, даже общаясь в соцсетях, не позволяла себе допускать грамматических и различного рода ошибок.

Мама ласково называла ее Сарой, а отец просто-напросто ее обожал до безумия, ведь она внешне походила на него, а внутри основательно продолжила линию поведения Роберто Барберри. Как бы ни недолюбливал Роберто Барберри профессора Ноя, а сам профессор старался заслужить доверие знаменитого тестя любыми средствами.

Школьные годы шли для Рухсар резко, волнами, потому что дети ее откровенно недолюбливали. И то, что она была внучкой уже очень старого миллионера, не помогало ей построить нормальные отношения со сверстниками. Учительница русского языка и литературы на одном из родительских собраний предложила матери Рухсар остаться и сказала ей, что девочка ее сильно отличается от остальных, и в этой школе, да и в любой другой она ни с кем не найдет общего языка и ей всегда будет скучно, поскольку она выше их по интеллекту. Одри грустно кивнула головой – она ведь давно замечала нечто подобное – и ушла с собрания.

Как и любая девочка в школе, Рухсар с детства питала некоторый интерес к мальчикам. Интерес этот был сопряжен лишь с различиями пола, но это уже было кое-что. Уже в школьные годы Рухсар начала понимать, что мальчики совершенно не умеют ухаживать за девочками: они били девочек портфелем по голове, дергали их за косы, отбирали у них школьные принадлежности, воровали всякую мелочь и все это лишь для того, чтобы каким-то странным образом обратить на себя внимание. На эту тему уже тогда очень откровенно поговорила с матерью и услышала, что у той подобного опыта не было – профессор сначала делал вид, что она – его протеже, а потом просто поцеловал ее и сделал предложение. Перед фактом поставил: я тебя люблю, как женщину и все. Одри даже не могла с точностью утверждать, только ли мужчины с низким уровнем культуры так ухаживают, или все остальные тоже, или же это бывает по-разному. Чужой опыт никогда никому пригодиться не может, так же, как и бесполезно копить детям приданое – у них все равно окажутся другие интересы и ничего из того, что родители скопили, им в жизни не понадобится; хотите помочь детям реально – копите деньги, а не вещи; каждый живет своим умом и совершает свои собственные, индивидуальные ошибки и исправить их пытается по-особенному, как считает он.

Все учителя в школах грешат тем, что постоянно пересаживают детей в классе. Так было и с Рухсар. Она сидела то с Эжени, то с Виктором… Сначала, 1 сентября, села с Ильгизом – красивым татарином и случайно поймала на себе странный взгляд серых глаз красивого темноволосого мальчика. Она отвернулась и стала внимательно слушать учителя. Это было ее характерной чертой: она любила слушать взрослых людей, но потом делала именно свои выводы из чужих слов.

Рухсар достались взрослые, шоколадно-пепельные, будто в серой дымке, тяжеловатые глаза от отца и Роберто Барберри. Им обоим даже пришлось примириться друг с другом ради этих любимых глаз. И темные волосы матери. Ростом она была 178 см.

Все девочки некоторое время нравились своим одноклассникам. Самый красивый из них, по мнению школьниц, блондин с голубыми глазами и густой шевелюрой, передружил с ними со всеми по очереди, избегая лишь Рухсар. Одну девочку, Кристину, он выделял особо: носил ее портфель и защищал ото всех мальчишек, вздумавших обидеть ее. Кристина была некрасива: у нее были пухлые щеки, темные волосы и карие глаза. Может, у них были общие темы для разговора или их свели вместе их родители? Никто не знал, однако все завидовали – чувства очень походили на настоящие. Первая влюбленность – она так нежна, так хрупка…

Больше всего Рухсар понравилось сидеть с Виктором. Он не только не обижал ее, но и помогал ей по математике без всяких просьб. А Рухсар, в свою очередь, помогала ему по греческому языку. Виктор был, что называется, умным и спокойным мальчиком, он жил какой-то своей, особенной жизнью и делал тоже свои выводы. Ему было все равно, что Рухсар не принимали сверстники – он как раз принимал ее и делал это как само собой разумеется, словно просто ставил их перед фактом. У него были серо-голубые глаза, темные волосы, серьезный взгляд, совпадающий с внутренним миром и убеждениями, и он был красив – но тогда еще Рухсар не задумывалась о нем, как о спутнике жизни. А они говорили и говорили все свободное и несвободное время, на уроках, пока не слышал учитель. И темы для разговора сами собой возникали и находились – с этим никогда не было проблем. С мальчиками девочкам обычно не о чем говорить. И при всем при этом Рухсар ни разу не спросила у отца, не знает ли он этого мальчика, иначе бы узнала, что это сын его хорошего друга.

А вот самым странным оказался Андреас. Она вообще не хотела с ним сидеть: интуитивно вызывал отторжение. Учительницу полагалось слушаться и Рухсар смирилась с неизбежным. Она уже через пару дней указала Андреасу на его ошибку в греческом, и тот заплакал и пожаловался на нее учительнице. Та и с самого начала недолюбливала самолюбивую и смелую девочку, а теперь и вовсе немедленно приняла сторону трусливого ноющего мальчишки и отсадила не сошедших характерами учеников. Невозможно даже сидеть вместе за одной партой, если характеры совершенно разные.

Эжени все время ее подкалывал, и это было неприятно, это было болезненно и неэтично. Он считал себя неотразимым красавцем и вел себя в соответствии со своим преувеличенным самомнением. Рухсар не нравились голубоглазые блондины – ей ведь было неизвестно, что отец мальчика все время гуляет от его матери и снова возвращается в семью как ни в чем не бывало.

Однажды одна бедная девочка, устав от бесконечных приставаний Эжени, запустила в него линейкой в виде молотка. И все получилось неудачно, хотя, смотря, с чьей стороны: она рассекла ему висок – линейка сломалась, воткнулась в висок и рассекла его. Эжени не стал жаловаться родителям, он просто перестал лезть к девочке. Таким образом, маленькая неприятность сослужила хорошую службу.

Рухсар нарисовала рисунок аквариума, и один из мальчишек зачем-то сказал учительнице, что рисовала не она, а ее сестра и та получила «2» вместо отличной оценки. И даже один раз сбросил ей на палец ноги парту. Рухсар никогда не жаловалась родителям, она просто делала неприятные выводы для людей, которые так поступали с ней. Мальчишка этот был симпатичный и толстый. Мать его работала уборщицей в школе и, очевидно, они завидовали состоянию Роберто Барберри и не знали, как по-другому насолить богатому семейству.

Были и другие завистники. Двое мальчишек, которых звали одинаково, невзлюбили ее с первого дня. Один был симпатичный, умный, но у него были злые глаза и поведение тоже, как выяснилось. Он унижал Рухсар всегда в присутствии других мальчиков и делал это с наслаждением. Другой просто смеялся над ней и однажды позвал ее, она обернулась, а он ударил по ее часам линейкой со всей силы и сломал их. Часы были золотые, мать его работала заучем и учителем физики. Рухсар и здесь не побежала жаловаться, а имела полное право: Роберто Барберри добился бы увольнения матери мальчика, да и самого его отчислили бы из школы. Она жила по принципу: Бог все равно все видит, а жаловаться противно. Зачем портить жизнь и, возможно, блестящую карьеру человеку? Разборки ее не привлекали, а отталкивали.

Было много всего обидного и неприятного, всего и не упомнишь. Рухсар обижали все мальчишки. Люди часто обижают тех, кого не понимают. Девчонки сразу же, влюбляясь в очередного мальчика, раскрывали ему свою душу и начинали ухаживать за ним, делая за него все, что могли. Любая женщина делает настолько больше, чем самый работящий мужчина, что это вызывает уважение у тех, кто понимает это. Независимые женщины делают не меньше, чем остальные, но они, в отличие от домохозяек, которым ничего не нужно, кроме вялой, притворной любви мужа и детей, не прощают мужчине того, что он не замечает их стараний ради любимого и семьи. Рухсар считала, что каждый должен ухаживать за собой сам, инвалидов нет. Мальчики не любили ее, девочки не любили ее, ее вообще никто пока не любил. А она хотела любви, искала ее, как ищут кого-то, без кого не имеет смысла жить. Ей казалось: если нет любви, то нет ничего…

Глава 2

Повзрослевшая, семнадцатилетняя Рухсар отдала свои предпочтения АУЭиБ, факультету греческого языка и литературы. Она немедленно построила всех студентов, которые уже не выказывали ненависти к ней, просто сторонились. Никто не любит, когда ему приказывают, особенно если это делает женщина, а, тем более, молодая и очень красивая девушка. Мужские рассуждения просты: красавица создана для постели и ухаживания за своим мужчиной. Жениться на ней необязательно, это того не стоит. Женитьба вообще становится все менее популярной у мужчин, зато деликатно названное гражданским браком сожительство набирает обороты и приобретает все более изощренные виды.

Теперь девушка считала, что не надо искать любовь, она сама ее найдет. Собственно, всегда так и происходит. Я не верю в любовь по заказу, но нечаянно влюбиться можно, отметая здравый смысл, убеждения и цели в жизни. А иногда в жизни происходит и то, во что не веришь…

Рухсар сразу же понравился молодой преподаватель биоэкологии и химии. Она даже вспомнила историю любви мамы и отца и поняла, что дочь часто идет по материнским стопам. Преподавателя звали Тис Ачэйа Неоптолемос. У него были светло-каштановые волосы, карие глаза и насмешливая, словно пьяная улыбка. Он был красив и уже подавал большие надежды в университете. Только он не был старше Рухсар на 14 лет, ему было всего лишь 26, его взяли работать сразу после окончания курса. Рухсар уже понимала, что у них будет все, но надо было выбрать подходящий момент для объяснения в любви. Прежде она никогда этого не делала, но для правнучки Роберто Барберри существует только правило трех н: нет ничего невозможного.

Момент вскоре нашелся. Рухсар осталась на дополнительные занятия по химии (на гуманитарном тоже была химия – на первом курсе для общего развития) и оказалось, что она плохо смешала растворы. Очень плохо. Ужасно. Химия ей не давалась.

– Что уж так плохо?

– А ты считаешь, хорошо? Ты, наверное, гордишься собой? – сказала ей преподаватель, худая, маленькая и злая женщина.

Рухсар это просто убило – она не привыкла терпеть поражение – и она плакала. У нее были накрашены глаза, тушь потекла, но она плакала сперва слабо, потом все сильнее и никто не сочувствовал. Только Тис, парень, в которого она действительно всерьез влюбилась. Он пришел в пустую преподавательскую, где она сидела, внимательно-сочувственно взглянул в глаза (он и в спортивном костюме был неотразим, а Рухсар одевалась просто, как ее бабушка Вера; сейчас на ней были бежевые брюки и желтая блузка) и сел на свое место. Рухсар вначале обиделась. Тис спросил:

– Никто меня не спрашивал?

– Многие спрашивали, мистер Неоптолемос. Бакчос…

– Маленький такой! – смеется, чувствуя свое превосходство с высоты 188 см.

– Да. И студенты. Про остальных лучше у лаборанта спросите, – Рухсар подошла к окну, а потом отошла и стояла напротив него, а он сидел.

– Что такая расстроенная с утра? – наконец, осведомился Тис, вальяжно рассматривая ее лицо.

– Да… Замечание сделала преподаватель химии.

– А как ты хотела, без замечаний жизнь прожить?

– Да нет.

– Никогда нельзя так расстраиваться. Мало ли что в жизни бывает? Что теперь, умереть? Это того не стоит!

– Такой характер. Не обращайте внимания, мистер Неоптолемос.

– Трудно не обращать внимания! – голос его стал нежнее.

И потом он бежал за деканом и окликал его, оборачиваясь на Рухсар и улыбаясь ей по-доброму.

Вскоре Рухсар стала свидетельницей того, как Тис не собирался ставить зачет одному студенту, но его уговорили.

– У меня все записано, – и ушел добиваться честного ответа.

Пришел и сказал Рухсар:

– Да, есть такой, оказывается!

Кто не понял, Рухсар это должно было быть интересно. Шел в преподавательскую и лаборант спросила Рухсар:

– Кто там пришел?

– Тис, наверное.

– Кто там? – спросила лаборант в пространство.