Темные отражения. В лучах заката

Покончив с делом, я чувствовала себя как человек, переживший землетрясение. Но для того, чтобы добраться до конца коридора – туда, где сидел Клэнси Грей, силы еще оставались.

Я пнула его ногой в бок, может, немного сильнее, чем следовало бы.

– Просыпайся.

Клэнси застонал, сонно моргая и щурясь от света моего фонарика, направленного прямо ему в лицо.

– Не имею ни малейшего желания. Если только ты не хочешь развязать мне руки, выдать зеркало с чистой одеждой или продемонстрировать безвременную смерть одного из братьев Стюартов во всех отвратительных подробностях.

Я занесла пятку над его ладонью, вынудив парня перекатиться на спину. Грей зыркнул на меня сквозь темную челку, которая сосульками свисала ему на глаза. Склизкая, омерзительно черная грязь из канализации, по которой он сбежал из Штаба, выцвела, высохла и превратилась в ломкую корку, которая начала осыпаться кусочками, когда он поднял бровь.

– Еды нет? – фыркнул Клэнси. – Пытка лишением пищи и общества – это… примитивный ход.

– Это не пытка, – уточнила я, закатив глаза.

По крайней мере, не в традиционном смысле. Думаю, что Клэнси вовсе не страдал от того, что его держали отдельно от остальных словно в одиночном заключении. Скорее всего, его больше раздражало, что он отрезан от любой информации, довольствуясь разве что обрывками разговоров за стеной. Это был идеальный ад для Клэнси Грея. А еще вонючая одежда, которая кое-где прилипла к его коже.

Помахав перед ним спортивными штанами и футболкой, я бросила их ему в лицо.

– Сейчас я освобожу тебе руки и ноги, дам тряпку и ведро воды, и ты приведешь себя в порядок. Я буду ждать в коридоре и объясню, что ты должен будешь сделать.

Маленьким ножом, который дал мне Коул, я разрезала пластиковые стяжки у него на щиколотках, не обращая внимания на вмятины, оставшиеся на его коже.

– Что происходит? – спросил он, садясь. – Что все это значит?

– Мы уходим.

– Куда? – спросил Клэнси, потирая запястья, которые я тоже освободила. – Я слышал, что в нескольких кварталах отсюда есть старый склад-морозильник. Это был бы некоторый прогресс.

Он начал раздеваться, и я, отвернувшись, швырнула тряпку через плечо куда-то в его сторону. Сосредоточенно глядя в пол, я слушала, как он пытается отмыться.

– Конечно, попросить теплой воды было бы слишком нагло, – проворчал Клэнси. – Даже одеяла не дали…

Вдруг парень замер. Я услышала, как тряпка шлепнулась на плиточный пол и оглянулась, стараясь смотреть поверх его голых плеч. Клэнси уставился на меня, в его глазах мелькнула догадка.

– Что на самом деле происходит?

– Мы уходим, – повторила я, сражаясь с очередным приступом отвращения.

Парень не получал никакой информации, не получал вообще ничего, кроме той малости, которой тоже не заслуживал. И ограничившись коротким ответом, я сразу почувствовала покалывание где-то в районе затылка, когда он попытался вломиться в мое сознание, будто постучавшись, прежде чем войти. Я отбросила его, представив, как дверь захлопывается у него под носом. От силы этого удара Клэнси вздрогнул.

– Вы собираетесь использовать меня, чтобы торговаться… Вы хотите меня обменять, – сдавленно проговорил он. – Вот почему ты позволила мне привести себя в порядок.

Он почти угадал, только так планировали поступить с нами агенты. И если бы дело обстояло иначе, я бы обязательно намекнула на эту возможность Клэнси – чтобы он помучился. Но все же на такое у меня не хватило духу.

– Ты бы этого хотел, да? Подчинить несколько солдат СПП своей воле, срежиссировать побег…

– Ух ты, а ты по-прежнему способна говорить целыми предложениями, а не междометиями, – поддел меня Клэнси, натягивая чистую футболку, а потом штаны. Лицо его было таким же бледным, как и наши, а под глазами залегли черные круги. От постоянного недоедания он осунулся и похудел. – Почему ты все еще на меня злишься? Неужели из-за того глупого мальчишки.

Мой кулак врезался ему в челюсть, и я не помню, что было дальше. Когда я пришла в себя, чьи-то руки сжимали мои запястья, и я по-прежнему металась, пытаясь вырваться на свободу.

– Эй, эй! Остынь! – Коул выпустил меня и отпихнул в сторону. – Ты выше этого! Соберись!

Я прижала кулак к груди, пытаясь вдохнуть. Клэнси по-прежнему закрывал голову руками, когда Коул заставил его подняться, завел запястья ему за спину и снова связал их пластиковой стяжкой. Вместо капюшона он натянул ему на голову старую наволочку и завязал ее, чтобы она точно не свалилась.

А потом Коул молча выставил меня за дверь – его лицо потемнело от гнева.

– Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась. Нам придется ехать несколько часов, и все это время он будет с нами в машине. Если он попытается что-то сделать, именно тебе придется его утихомиривать.

Я пристально смотрела на Клэнси и видела, как он наклонил голову в нашу сторону. А кто сказал, что он не пытается «что-то сделать» прямо сейчас, что-то сделать с Коулом? Ему удавалось контролировать намного больше людей и в худших обстоятельствах, так что сейчас это не потребует от него больших усилий. Мне казалось, что изолировать его от остальных физически будет достаточно. Но что, если это не так?

– Ну так что, у нас намечается поездка? – обратился Клэнси к нам обоим.

Я изучала лицо Коула – искала на нем признаки того, что он попал под влияние Клэнси, пытаясь подавить страх, который заполнил мою грудь. Но взгляд Стюарта был осмысленным, а не затуманенным и пустым. Более того, он ухмылялся.

– Нет ли какого-нибудь способа его вырубить? – пробормотала я. Так было бы безопаснее. Для всех нас.

– Только если врезать ему как следует. И я бы не хотел рисковать и случайно одарить его черепно-мозговой травмой. – И уже громче Коул добавил: – Он поедет в багажнике. Связанный, с заткнутым ртом, беспомощный. Как раз таким он мне и нравится.

Голова Клэнси мгновенно дернулась в нашу сторону. И если бы я не знала его настолько хорошо, я могла бы поклясться, что в его голосе послышалось отчаяние:

– В этом нет никакой необходимости…

– Ты не поедешь на заднем сиденье, – внес полную ясность Коул. – Это слишком рискованно. Что, если кто-то тебя заметит или ты попытаешься сбежать?

Клэнси презрительно усмехнулся.

– И потеряю шанс уничтожить эти бумаги по «Снегопаду»? Это вряд ли.

Коул бросил на меня быстрый взгляд и улыбнувшись, прикусил кончик языка. Показав материалы Зеленым, мы получили неожиданное преимущество: Клэнси понятия не имел, что мы предприняли меры предосторожности и создали своего рода резервную копию исследования.

– Ах, теперь понятно, в чем дело, не правда ли, Конфетка?

Захлопнув за нами дверь, я оттащила Коула от нее подальше.

– Может, брать его с собой – действительно плохая идея? Если Клэнси вырвется на свободу на Ранчо, он может все разрушить.

Я крепко охватила себя руками, пытаясь побороть внезапный приступ воспоминаний: о том, как я была глупа, когда считала, будто контролирую Клэнси.

Некоторые люди приходят в мир и живут, не интересуясь тем, что вокруг – они сосредоточены на том, чего хотят они сами, что нужно им. Ничто другое не имеет для них значения. Они неспособны испытывать сочувствие, сожаление или вину. Некоторые люди являются в мир в обличье монстров. Теперь я это понимала.

– Эй, – тихо сказал Коул. – Думаешь, я сам не хочу его придушить?

– У него тысяча лиц, – предупредила я. – Если он не увидит своей выгоды, сразу выйдет из игры. А почувствует угрозу…

– Он тебе даже в подметки не годится, Конфетка.

– Хотела бы я, чтобы это было так, – покачала головой я.