Агнец

– Так вот кто помог вам с фальсификацией тел. Стоило догадаться раньше, – сказала я. – У них всё в порядке?

– Да. Твои друзья скоро навестят тебя, – ответил Демид.

Я улыбнулась. Мне хотелось их увидеть. Я вновь взглянула на фотографию с моим лицом на плакате.

– Ты – лицо революции, – сказал он.

– Да, лицо совершенных преступлений, – произнесла я. – Меня превратили в героя, но я не считаю себя таковым.

– Ты похожа на Джона в юности, – сказал Демид, улыбнувшись.

Я резко встала и воскликнула:

– Никогда не говорите об этом! Больше никогда!

Демид промолчал. Я вспомнила о злополучных документах отца. Сев на кровать, я сказала:

– Пришло время узнать, что таят документы Джона.

– Тебе нужно знать, что они принадлежат тебе. Твой отец позаботился о том, чтобы ты стала их владельцем после его смерти, – сказал Демид. – Документ, подтверждающий это, я хранил все эти годы.

– Спасибо, – сказала я. – Могу предположить, что есть лица, считающие эти документы важными для науки. Так ведь?

– Да, – ответил Демид. – Хочешь придать огласки содержимое документов?

– Только то, что не будет являться опасным, – ответила я. – Про эти документы слишком много слухов, так что ужно их развеять или подтвердить.

– Я понял тебя, – сказал Демид. – Потребуется время. Примерно месяц. Раскроется тот факт, что ты жива.

– Я готова ждать, – ответила я. – Если этот факт не навредит вам, то я не против, чтобы люди узнали о том, что я жива. Мне бы только хотелось, чтобы меня не донимали журналисты.

– После твоего «воскрешения» будет шум, но потом всё утихнет, – сказал Демид. – Всё будет выглядеть так, будто Ирий спас жизнь аспанского героя революции.

– Эта роль мне не по нраву, – сказала я, поморщившись. – Сейчас главное для меня это жизнь Джун!

– Сегодня её доставили сюда, – сказал Демид.

– Она здесь? – удивилась я и нахмурилась. – Где Серафим?

– Он должен появиться здесь, – ответил он. – Меня ждут дела.

Мы попрощались. Я быстро переоделась, застелила постель и положила на кровать больничную рубаху. Выйдя из палаты, я оглядела коридор. Из палаты вышла медсестра. Я хотела подойти к ней, но заметила Серафима. Он шёл ко мне. Его седая коса лежала на плече.

– Что с Джун? – спросила я у него. – Почему она здесь?

– Найден способ вывести её из комы и поставить на ноги. Его предложил молодой врач, – ответил Серафим. – Как ты себя чувствуешь?

– Со мной всё хорошо, – ответила я и облегченно вздохнула. – Значит, не зря мы надеялись на вашу медицину, – улыбнулась я. – Что это за способ?

– Агневизация, – ответил Серафим. – Лечение с помощью воздействия агния.

Я чуть не задохнулась от нахлынувших на меня эмоций и, схватив Серафима за рубаху, я воскликнула:

– Вы с ума сошли?! Я вас самих подвергну этому воздействию!

– Не стоит переживать, – сказал Серафим и убрал мои руки. – Агний используется и в медицинских целях.

– Предполагаю, что кома Джун, как раз из-за влияния агния, – сказала я. – Это страна пропитана им, а вы утверждаете мне, что он её вылечит! Никогда в это не поверю! – негодовала я.

Медсестра попросила не кричать в коридоре, но я проигнорировала её. Я внимательно следила за Серафимом. Он спокойно смотрел на меня.

– Тебе следует научиться слушать, – сказал балий.

Меня раздражали его наставления, но я сказала:

– Я слушаю.

Мы вышли на улицу. Здания больницы были построены по кругу. В центре стоял ярусный фонтан. Мы расположились на скамейке возле него. Я смотрела на Серафима, ожидая. Он спокойно наблюдал за струями воды в фонтане. Я кашлянула, напомнив о своем присутствии. Он взглянул на меня и улыбнулась. Моё терпение плавно заканчивалось.

– Агний – это металл, предположительно созданный людьми Старого Мира. Известно, что его воздействие может изменяться. Всё зависит от среды, в которой он находиться. Агнием называют первозданный металл, а его сплавы называются рагнием. В теле Джун Ланнер не агний, а рагний. В технологически развитые страны невозможна безопасная поставка агния, поэтому был изобретен рагний. Я предполагаю, что рагний, который находиться в теле девушки, подвергли химическом воздействию в попытке изменить его излучение и приблизить к агнию. Этот металл сросся с позвоночником девушки, и извлечь его невозможно, – рассказывал Серафим. – Если положить рядом агний и рагний, при таком соседстве их энергия будет направлена друг против друга. Агний будет преобладать над рагнием своим излучением. Ученые в шутку называют это агневым противоборством, – балий смотрел на меня. – Сначала с помощью агневизации Джун выведут из состояния комы, а потом в её тело внедрят агний для того, что избавить её от паралича.

– Всё это звучит рискованно, – сказала я.

– Риск есть всегда, – ответил Серафим. – Почему ты оказалась здесь? – спросил он.

– Этот полёт был ради Джун, – ответила я.

– Это было рискованно, но ты пошла на этот риск. Почему? – продолжил интересоваться Серафим.

– К чему все эти расспросы? – спросила я.

– Теперь уже поздно бояться, – ответил он. – Кома твоей подруги не из-за агния. Всему виной тяжелый перелёт.

Я задумалась об агнии. Всё что я узнала об этом металле, отличалось от того, что я слышала в Аспе.

– Раньше я никогда не слышала о рагнии, – сказала я.

– В других странах нет агния и они не могут знать, того чего знаем мы. Металл, который закупают у нас другие страны это рагний, но они называют его агнием, – ответил Серафим.

– Другим странам не известно о той трагедии тридцать лет назад? – спросила я.

– Об этом умалчивают, – ответил Серафим. – Многим людям не выгодно, чтобы раскрылась правда о том, что это рагний. Агний – редкий, необычный и дорогой металл. Рагний выдают за агний и таким образом зарабатывают большие деньги.

– Внешне возможно отличить агний от рагния? – интересовалась я.

– Агний имеет насыщенный оранжевый цвет, встречается и красный оттенок. Рагний бледного рыжего цвета, – ответил балий.

Мы замолчали. Я смотрела на воду в фонтане. Мне вспомнился полёт.

– Я боюсь, что всё окажется напрасным, – сказала я. – Одной надежды недостаточно для совершения чуда.

– Агневизация уже началась, и продлиться ещё несколько часов, – сказал Серафим.

– Почему вы сразу не сказали? – воскликнула я, подскакивая. – Где? В каком кабинете?

Серафим указал на корпус и сказал номер кабинета. Я побежала к зданию.

– Чудо уже свершилось, – послышался мне голос Серафима.

Я обернулась. Балий любовался фонтаном. Я влетела в корпус. Медицинский персонал удивленно взглянул на меня. Медсестра спросила к кому я направляюсь. Я назвала имя. Возле лифта стояли люди. На его дверях был нарисован значок солнечной энергии. Я побежала по лестнице на подземный этаж. В конце коридора висела табличка с нужным номером. Путь преграждали металлические решетки. За ними была тяжелая, деревянная дверь. Вход людям без специального костюма и посторонним был воспрещён. Я села на мягкий стул. Через час я уже не могла найти себе места. Медсестра из соседнего кабинета наблюдала за мной. Через два часа мой желудок начал требовать еду. Над кабинетом горела красная лампочка. Я вздохнула и откинула голову назад. Нервно дергая ногой, я ждала. В коридоре появилась Альба в длинных шортах и футболке. Она подсела ко мне и достала контейнер с едой. Слюни заполнили мой рот. Поблагодарив её, я принялась есть. Она налила мне чая из термоса.

– Расскажи мне о Джун, – попросила Альба.

Я начала свой рассказ с армии. Воспоминания о наших драках вызывало у меня улыбку. Время шло. Я рассказала об опытах, брате Джун и её жизни до полета на Ирий. Альба слушала меня, поглядывая на кабинет, где сейчас находилась Малышка. У неё было серьезное и в тоже время печальное лицо.

– Она будет рада познакомиться с тобой, – сказала я, понимая, что Альба переживает из-за этого.

Она улыбнулась. Меня потянуло в сон. Я взглянула на термос и догадалась, что всему виной чай. Я задремала, а проснулась от того что меня трясли. Над кабинетом загорелась зелёная лампочка. Альба потянула меня за руку. Мы отошли на небольшое расстояние. Дверь открылась. Медицинский персонал в белых костюмах, закрывающих все части тела, вывезли на каталке Джун. На её лице была маска. Её глаза были открыты. Я подбежала к ней. Джун заметила меня. Я осталась с ней в палате. Альба вернулась в святилище, всунув мне в руку записку. Малышке поставили капельницу. Она смотрела на меня. Я улыбнулась.

– Странное ощущение, – тихо сказала она. – Словно по всему моему телу бегают муравьи.

Я удивилась её словам. Глаза Джун постепенно закрывались. Она была сонной. Я дотронулась до её руки.

– Я рада, что ты здесь, – прошептала она, засыпая.

Я погладила её по руке, улыбаясь. Её ладонь дернулась.

– Джун! – воскликнула я, но она уже спала.

В палату вошёл молодой врач и медсестра. Я подошла к нему и рассказала о том, что рука Малышки шевельнулась. Врач записал это себе в блокнот. Меня попросили идти домой и отдохнуть. Выйдя из больницы, я зевнула и взглянула на листья деревьев, освещенные заходящим солнцем. Я улыбнулась, и слёзы счастья скатились по щекам. На душе стало легко и радостно. Всё это казалось нереальным, словно во сне. Я подошла к фонтану и подставила ладони под прохладную воду. Это реальность, на которую мы так надеялись. То, что казалось невозможным стало реальным. Из кармашка платья я достала записку. Она была от Лео. Он ждал меня в святилище. Мне вспомнился Анри. Я села на скамейку. Мне стало грустно. Я так и не поговорила с ним. Мне хотелось многое спросить у него. Теперь я знала кто он. Мне вспомнилось наше первое знакомство. Возможно, он никогда не любил меня. Я хотела узнать о его чувствах ко мне, даже сейчас, это было важным для меня. Я взглянула на записку от Леопольда. Он ждал меня. Я, вздохнув, отправилась в святилище. Пёс с жесткой короткой шерстью вёз меня в нужное место. Я задумалась об отношениях между мной и Лео. Прошлые мои связи были кратковременны. Начало всегда было прекрасно, но мои чувства быстро стихали. Я чувствовала вину, потому что не любила этих людей. Ими я скрашивала свою жизнь и когда их краски заканчивались, я уходила. Так было всегда. Чувство влюблённости испарялось и появлялось раздражение. Возможно, с Вилом было бы то же самое. Наша встреча могла охладить мои чувства, но именно чувства к этому человеку не давали мне полностью отдаться новым ощущениям и эмоциям с другими людьми. Я не знала, чтобы было, если бы мы стали встречаться. Эти отношения могли оказаться слишком болезненными для меня. Из-за чувств к Вилу я совершила много ошибок. Погруженная в свои мысли, я не сразу поняла, что пёс остановился.

Возле святилища я увидела Лео и Серафима. Они что-то обсуждали. Я смотрела на лицо Леопольда и его рыжие волосы. Уже было довольно темно, но если бы сейчас светило полуденное солнце, то волосы Лео сияли бы насыщенными оранжевыми красками. Он заметил меня. Мне захотелось убежать и спрятаться. Серафим вошёл внутрь здания. Леопольд подошёл ко мне. Его лицо было обветрено.

– Моя память вернулась, – сказала я.

Лео смотрел на меня и молчал. Я взглянула в его зеленые глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Хорошо, – ответила я.

Мы замолчали. Я смотрела на красные участки его кожи и думала о том, что если я дотронусь до его лица, ему может быть больно.

– Я не могу быть с тобой, – сказала я.

– Понятно, – ответил Лео. – Мне пора.

Он ушёл. Я вошла в свою комнату, зажгла свечи и села на стул. Я достала тетрадь, в которой нарисовала лица дорогих мне людей. Никогда раньше не пробовала рисовать. Я посмотрела на нарисованные лица, получилось очень правдоподобно. Я нежно провела по лицу Джека. Решив нарисовать ещё один портрет, я нашла карандаш и стала рисовать лицо Джун, но почему то получилось косо и некрасиво. У меня больше не получалось рисовать так, как раньше. Это удивляло. Жаль, что теперь я не могла так красиво рисовать. Мне стоило в детстве развивать этот талант в себе. Я даже вновь хотела потерять память ради того, чтобы нарисовать что-то прекрасное. Но всё же это казалось странным. Я заглянула в комнату Серафима. Он читал книгу в однотонной обложке без названия. Горела лампада. Я присела на диван. Серафим отложил книгу и повернулся ко мне.

– Объясните почему, когда я потеряла память, то хорошо рисовала, но когда память вернулась, я стала рисовать, как маленький ребенок, – сказала я.

– Это не связанно с амнезией, – ответил Серафим. – Твоя болезнь возникла в восемнадцать лет вследствие травмы и прогрессировала из-за невнимательности к своему здоровью.

– Вы уже успели поговорить с моим врачом, – улыбнулась я. – Только вот с чего он решил, что я была невнимательна к своему здоровью?

– Это не так? – спросил Серафим.

– Амнезия прогрессировала из-за стресса и переживаний, – ответила я.

– Это и есть невнимательность к своему здоровью, – сказал балий. – Переживания – это как насморк.

Я вздохнула, сдаваясь. Серафим поставил чайник. На плите я заметила значок солнечной энергии, а в углу комнаты сменную солнечную батарею. Она вставлялась внутрь кухонной плиты и давала энергию для приготовления пищи.

– Яд морского василиска запустил изменения в твоём мозгу, когда действие яда полностью прекратилось, мозг стал работать, как и прежде, – сказал Серафим. – Вот почему ты могла хорошо рисовать. Если тебе нравиться этим заниматься, развивай это.

Я молчала, смотря на шею балия. Его горло было прикрыто воротником. В жизни этого человека тоже были ошибки. В каждой человеческой жизни есть своя драма. Наши воспоминания останутся с нами до конца наших дней. Воспоминания – это и есть я. Порой бывает очень сложно принять себя таким, какой ты есть.

– Серафим, вы ни о чём не жалеете? – спросила я.

– Жалею, – улыбнулся он, – о том, что не понимал ценности жизни.

– Знаете, я жалею о том, что когда-то полюбила одного человека, – сказала я. – Наверное, я до сих пор люблю его.

Вскипел чайник. Серафим выключил его.

– Нет, когда любят не жалеют о своих чувствах, – ответил балий. – Никогда не жалей о том, что любила, – он улыбнулся. – Альба, проходи.

Я взглянула на дверь. Альба вошла в комнату, села рядом со мной и смущенно уставилась на свои руки.

– В твоей голове, лишь ветер и любовь, – сказал он ей. – Надеюсь, там когда-нибудь взойдут ростки знаний.

Я улыбнулась. Альба негромко фыркнула. Балий достал три деревянных стакана и контейнеры с травами. Альба посмотрела на меня и тихо спросила:

– Расскажешь мне об этом человеке?

Я кивнула. Серафим повернул голову и напомнил ей о несделанных делах. Альба вздохнула и недовольно насупилась.

– Чем отличается балий от врача? – спросила я.

– Образованием, – ответил Серафим.

– И сколько длиться ваше обучение? – интересовалась я.

– Столько сколько потребуется, – ответил балий. – Пока я не увижу в голове учеников необходимые знания, не перестану их обучать.

Альба тихо сопела, смотря в пол. Я выведала у Серафима, что другие балии обучают своих учеников на дому. Он был старшим балием и остальные целители прислушивались к нему. В святилище могут постоянно проживать только он и его ученики. Серафим сделал чай и протянул нам деревянные стаканы. Комната наполнилась приятными ароматами трав.

– Завтра доделаешь все дела, а сегодня можешь отдыхать, – сказал он Альбе.

Она улыбнулась и взглянула на меня. Я уже предчувствовала нескончаемые вопросы.

– Ты определилась, где хочешь жить? – спросил Серафим.

– Да. Здесь, – ответила я, – на Ирии.

Альба радостно заерзала и весело подмигнула мне. Я улыбнулась.

– Вы примите меня в ученики? – поинтересовалась я.

Альба взглянула на балия, с нетерпением ожидая его ответа. Серафим встал, подошёл к одному из стеллажей и вручил мне толстую книгу.

– Дарю эту книгу тебе. Изучи её. Позже я узнаю, что ты из неё усвоила, – сказал он, – а завтра я проверю твои начальные знания.

– Нужно заполнять какие-нибудь бумаги? – спросила я.

– Всё это будет завтра, – ответил Серафим.

Альба развалилась на моей кровати и ждала, пока я переоденусь. Я надела свободные штаны и майку. Альба улыбалась мне. Я подвинула её к стене и легла рядом.

– Рассказывай, – сказала она, повернувшись ко мне лицом.

Я рассказала всё, как есть без прикрас о Виле и тех людях, с которыми у меня были отношения. В своем рассказе я никого не обвиняла в не сложившихся отношениях. Дело в том, что в паре два человека и один не может быть во всём виноват. Ответственность за отношения лежит на обоих. Вновь в голове всплывали воспоминания прошедших дней.

– Ты бы хотела быть сейчас с этим человеком? – спросила Альба.

– Я бы хотела поговорить с ним, – ответила я.

– Значит, ты хочешь быть с Лео? – интересовалась она.

– Не знаю, – ответила я. – Ты бы хотела встретить новую любовь? – спросила я у неё.

– Мы говорим о тебе, а не обо мне, – ответила Альба.

– Тебя это пугает, – сказала я и улыбнулась. – Я ошибалась, когда думала, что один человек может заменить другого. Если бы в своих партнерах я видела их, а не Вила, то наши отношения могли бы развиваться.

– Допустим, если бы…

– Нет. Нечего предполагать, – перебила я её. – Этот человек, как незаконченное дело или не подписанный документ. Он так давно лежит в ящике, что уже стал ненужным, – говорила я. – Документ съели мыши и больше не чего подписывать.

– Надо бы и мне разобраться со своим листком, – весело улыбнулась Альба. – Документов в моей жизни ещё не было.

Я засмеялась. Благодаря сегодняшним разговорам, я разобралась со своими чувствами. Я бы могла это понять и раньше, если бы хотела признать правду. Альба обняла меня и стала щекотать. Я отмахивалась от её рук и чуть не упала с кровати. Её рассмешил этот момент. Вдруг она сказала:

– Я думала ты уедешь в Аспу. Ты там теперь герой.

– Да, герой! – воскликнула я с усмешкой. – Когда сюда приедет суперженщина, я вас обязательно познакомлю.

– Суперженщина? – удивилась Альба. – Почему супер? – задумалась она. – Я плохо понимаю значение этого слова.

– Не волнуйся, ты всё поймешь, когда её увидишь, – улыбнулась я.

– Когда же она приедет? – интересовалась она.

– Ещё год, – вздохнув, сказала я. – Надеюсь, у неё всё в порядке.

Мы замолчали. Я стала вспоминать своих друзей и людей, что помогли мне. Думая об Аспе, я вспоминала свой родной город, дядю, родителей и близких мне людей. Больше всего я скучаю по Джеку. Я вздохнула. Вновь подумав об острове, на котором прожила столько лет, я сказала:

– Я буду скучать по снегу.

Альба молчала. Я повернула голову. Она спала. Я взглянула в потолок. Иногда от этого занятия в голову приходят умные мысли.

– Значит, ему всё понятно. Интересно, что же он понял? – тихо спросила я. – А я вот ничего не понимаю. Вот так просто взял и ушёл, а надо было остаться.

Меня тянуло в сон. Свет от свечей неярко освещал комнату. Я повернулась на бок и стала любоваться пламенем. Свечи догорали.

– Я бы тоже ушла, – прошептала я. – Зачем оставаться, если человек отверг тебя.

Альба закинула на меня руку и, прижавшись ко мне, засопела в ухо. Слушая её ровное дыхание, я стала проваливаться в дрёму.