Отель растоптанных желаний

– А ты забыл, что сам предложил мне этот брак, зная, что я в положении? Сам дал неродному сыну свою фамилию.

Неродному? У Филиппа ёкнуло внутри и тут же гулко застучало сердце, словно пыталось вырваться из грудной клетки. Оно всегда так стучало, когда Фил находился на пороге больших неприятностей или когда сильный стресс испытывал его на прочность. И сильно заломило в висках, словно чья-то тяжёлая рука страшно, по-изуверски, сжимала их. Словно заторможенный, Филипп сделал шаг назад. Кажется, ему надо уйти и переварить услышанное: эти страшные слова матери, которые звучали фантастически неправдоподобно. Неродной сын… Он не ослышался, именно так и сказала его правильная, любящая мать.

Филипп вышел на лестницу, беззвучно запер дверь и быстро направился вниз, стремясь вырваться из круга собственных бессвязных мыслей, которые толкались в гудевшей голове и пытались выстроиться в логическом порядке. Наконец, определилась одна, здравая и чёткая мысль: а где тогда его родной отец? Очень своевременный вопрос… Фил стоял на улице под палящим, равнодушным солнцем, еле сдерживаясь, чтоб не закричать во весь голос. Пусть этот крик разнесётся вокруг так мощно, что вздрогнут шедшие рядом люди и в испуге повернутся к нему.

Кажется, Филиппу может помочь только хорошая порция виски. И даже не одна. Он остановился у ближайшего бара, оказавшимся шумным заведением, переполненным молодыми людьми, жаждавшими праздника, общения или просто хорошей тусовки. Музыка, обрывки чужих слов и восклицаний, звон посуды и выпивка… Самое то! Сегодня здесь ему самое место…

Уже через полчаса захмелевший Фил изливал душу подсевшей к нему даме в зелёном платье со смелым декольте. Судя по лихорадочно горевшим глазам, дама здесь давно, и алкоголь уже проник в её кровь, настроив на романтический лад.

– Ты разберись во всём, как следует, парень,– громко говорила она пьяным голосом, сочувственно поглаживая его руку и пытаясь перекричать лившийся из динамиков мощный голос Рианны. – Разберись, не паникуй сразу! Может, не понял чего?!

– Чего не понять-то?! Я ж не глухой! Мать так и сказала – неродной.

– Ну, что ж теперь, утопиться? Взгляни на это с другой стороны: ты уж большой мальчик, да? И никакие, даже самые расчудесные родители тебе не нужны.

Её глаза горели, дама явно была настроена на долгий разговор по душам.

– Обидно же, – знаком он попросил бармена повторить. – Обидно, что врали столько лет…

– Не обида это, Филя, обидка. Малюсенькая! У меня, знаешь, какие счёты с жизнью? Как она мне накостыляла, за-ра-за! Вот где настоящие обиды… И давай уже поедем ко мне, а? – Она уронила голову на стол и затихла, утомлённая длинной речью.

Алкоголь – похититель рассудка. Так или примерно так переводится с арабского это слово. Рассудок Филиппа отказывался дальше анализировать случившееся, признав его страшную непоправимость. Завтра же поговорит с матерью, потребует разумных объяснений, хотя вряд ли они его удовлетворят.

– Пока, моя пьяная подружка. И спасибо тебе…

Как иногда бывает нужна такая случайная встреча! Фил осторожно коснулся тёмных завитков волос на её затылке и направился к выходу. Джастин Тимберлейк что-то пел ему вслед. Может, желал удачи. С трудом найдя в телефоне кнопку вызова такси, Филипп присел у входа на скамейку в ожидании машины. Выплеснутые эмоции совсем лишили сил.

Этот день лучше б вычеркнуть из памяти навсегда. Или, что ещё лучше, прожить заново, и в том новом дне гнать из головы дурацкую мысль ехать к отцу. Зачем ему знать семейные тайны, с которыми теперь не поймёшь, что делать.

Сегодня он получил урок, который запомнит надолго. Никогда не открывай двери в бывшие квартиры своим ключом. И никогда не стой у дверей, за которыми говорят о тебе…

Глава 5

Она умерла, эта женщина с пронзительными синими глазами. Вера узнала об этом утром, когда позвонила в больницу. Расстроилась очень, хоть и человек этот ей совершенно чужой. Но как несправедлива жизнь… Ушла… Молодая и красивая, ей бы жить и жить…

Вера села на диван в гостиной, безвольно опустив руки. Любая смерть неожиданна, и в эти минуты откуда-то появилась обида на врачей, что не спасли, не сумели. А если спросить их о причине смерти, расскажут про раны, несовместимые с жизнью… Сейчас Вера ненавидела весь мир. Он ужасен, он жесток. Женщина бы не умерла, будь жизнь чуточку справедливей.

Возникшие вдруг пустота и растерянность, такие незнакомые прежде чувства, охватили её. А в открытую дверь балкона струился тёплый воздух, слабый ветерок играл тюлевой занавеской. И совсем не пахло горем… Намечался ослепительный летний день, солнце, словно смеясь над печалью человека, нещадно било лицо. Солнцу всё равно, что происходит на земле…

Найдут ли убийцу, того, кто протаранил машину Марины Черемис и оставил её умирать на дороге? Что-то пока не очень заметны усилия следователя Матвеева. Позвонить? Нет, лучше она заедет завтра утром, после ночной смены.

День прошёл кое-как, с маетой в душе, но на работе её печальные мысли были отодвинуты в сторону. Что бы ни случилось, придётся забыть о переживаниях и выполнять свои обязанности. У Веры ночная смена, которую никто из её коллег не любил, но ей не в тягость. Обычно ночь проходит спокойно, заселявшихся совсем мало. Вот и в этот вечер, ожидая только двоих гостей, она заполняла отчёты, углубившись в это не самое приятное занятие. Рядом вечная чашка кофе. Кофе и ночная смена – неразделимые понятия.

Чтоб восстановить душевное равновесие, она будет думать о хорошем. О маминых книгах, например, в которых жили и побеждали зло красивые и умные герои, для которых Алла Найт сочиняла жизнерадостные, справедливые хэппи-энды. Эти герои заслуживали счастья. Но о книгах не думалось, перед глазами возникло лицо Макса. Можно честно признаться себе, хоть и гад её бывший, но Вера скучала по нему, а если совсем честно, катастрофически скучала. Может, зря она его оттолкнула, не простила. Жизнь, она такая, состоит из обид и прощений… В эту минуту Вера была бы счастлива просто увидеть Макса, полюбоваться его волевым лицом, ощутить его руку в своей руке. А ещё провести с ним сумасшедше бессонную ночь, до краёв наполненную любовью и лаской. И простить, конечно, простить…

В тот нехороший день, когда Вера увидела своего парня, целующего другую, гнев, прятавшийся внутри, поднялся вверх, сжал горло, словно собрался задушить её, девушку, вмиг ставшую ненужной. Вера и не знала, каким сильным может быть это чувство. Они были на юбилейном корпоративе фирмы, где работал Максим. Надо ли говорить, что Вера готовилась к этому событию с особой тщательностью. Она должна быть такой, чтоб Макс гордился ей, своей подругой, которая рядом с ним на этом празднике. Подбирались и отвергались наряды, украшения, клатчи. Светка, призванная на помощь, старалась вовсю, вершиной её усилий стала модная укладка Вериных волос, делавшая девушку особенно красивой.

Вначале всё шло хорошо. В эффектно оформленном зале кафе все улыбались друг другу, произносили тосты, пробовали блюда, приготовленные знаменитым шеф-поваром. Всего было в изобилии, особенно алкоголя, и очень скоро подвыпившая и шумная публика перешла на танцпол, где особенно зажигала одна юная леди в серебристом платье. Когда успел напиться Максим, для Веры большой вопрос, но он был пьян, сильно пьян. Забыв про неё, Макс тоже присоединился к танцующим, и скоро уже крутился вокруг этой дамы, которая танцевала страстно и самозабвенно. Едва держась на ногах, Макс брал её за руки, привлекал к себе, потом отстранял, а внезапно обнял и начал целовать, да так, что вокруг захлопали. Почувствовав одобрение, держась на пояс своего партнёра, дама, извиваясь, призывно глядя ему в глаза, опустилась вниз… Ещё немного, и они б стали искать уединения, чтоб продолжить свои эротические игры. Или занялись бы любовью прямо здесь…

Замерев вначале в каком-то странном ступоре, уже через минуту Вера выскочила из зала. Её трясло, щёки горели. Это было так унизительно, что она никак не могла успокоиться. Её парень забыл о ней за ненадобностью… Дрожащими руками схватила с вешалки куртку, плечом нажала входную дверь и помчалась по улице с курткой в руках, хотя было по-весеннему прохладно. Обида гнала девушку вперёд, не давая остановиться и перевести дыхание. Люди шарахались от неё в стороны, удивлённо оглядывались вслед…

Уже на следующий день Макс поджидал её после работы с букетом цветов. Он красноречиво извинялся, говорил, что был пьян, и с Эльзой они устроили эту потеху смеха ради. Вера не могла видеть его красивое и чужое лицо, ей хотелось говорить обидные, злые слова, чтоб увидеть боль на его лице, а потом громко крикнуть «исчезни». Но она молчала, быстро шла вперёд, чувствуя, что где-то там внутри, где была душа – пустота и холод. Макс приходил ещё и ещё, доставал её звонками, но обида, затаившись у самого сердца, не исчезала. Но вот появись он сейчас, простила бы…

Из глубокой задумчивости Веру вывел стук входной двери. Наконец-то запоздалый гость? Но что это?! Появившаяся на её лице улыбка, обязательная при встрече любого гостя, тут же погасла. Не может такого быть?! Кто-то всемогущий на высоком небе подслушал её мысли о Максе? Да, это был он, и не один. За его руку цеплялась какая-то субтильная девица с вызывающе красной помадой на губах.

– Мы можем снять номер на сутки? – спросил Максим с мстительной улыбкой на лице. Девица хихикнула, плотнее прижалась к нему.

– Сейчас посмотрю, что у нас есть…

Чтоб произнести эти простые слова, Вере понадобилось всё её самообладание, Это был сильный удар и для бывшего возлюбленного слишком подлый. Самец нашёл новую самочку и пришёл похвастаться этим?! Какой мстительный негодяй! И делает вид, что они незнакомы. Макс знал, что это ранит её, и планировал сделать больно своей бывшей девушке. Или он рассчитывал на скандал?

– Можно быстрее, мы с Ксенией страшно хотим спать.

Девица одобрительно рассмеялась, поправила бретельку платья, которая соскользнула с её острого плеча. Риск остаться без платья прямо здесь был слишком очевиден. Вера опустила вниз руку, сжала в кулак так, что ногти впились в ладонь. «Свободных номеров нет…» Еле сдерживаемые, эти слова рвались вперёд, крутились на языке, но она произнесёт другие…

– Сто десятый, комфорт. Давайте ваши паспорта.

Через пять минут они ушли в свой номер. Прежде чем войти в лифт, пропустив вперёд свою весёлую подружку, Макс оглянулся и бросил на неё торжествующий взгляд победителя.

* * *

Теперь она знала, что такое ненависть. Это закон жизни: человек всегда ненавидит того, кто приносит ему сильную боль. Макс Шевелёв совершил поступок, недостойный мужчины, и Вера постарается навсегда забыть его имя. Как же она раньше не рассмотрела подленькую сущность своего парня?! А внутри ещё всё кипело, и дрожали руки, не желавшие успокаиваться. Впредь она постарается быть умнее, этот урок не пройдёт даром. Но как же больно… Кажется, в душу вцепился страшный монстр и безжалостно драл её железными когтями.

Увидев спускавшегося по лестнице Алексея Павловича, вечного командировочного, который нередко останавливался у них, Вера не нашла в себе сил улыбнуться ему, хотя этого постояльца, приятного мужчину средних лет, ставшего почти своим, здесь любили.

– Что-нибудь не так, Алексей Павлович? Или просто не спится?

Лёгкая беседа – может, это то, что нужно ей сейчас, чтобы сердце перестало стучать стопудовым молотом, словно пыталось вырваться из тесной грудной клетки.

– Не спится, но не просто так, дорогая Верочка, – он облокотился о стойку, обдав её стойким ароматом Hugo Boss. – Неприятности сплошные. Мама заболела, надо возвращаться, так и не закончив дела…

– Мама заболела? Как жаль… Неприятности ужасны, – её лицо помрачнело, что не укрылось от зоркого глаза Алексея Павловича.

– Сколько людей, столько печалей и горестей. У вас, вижу, тоже что-то стряслось?

«Да, очень даже стряслось. Хотя вряд ли я расскажу ему об этом», – подумала Вера.

Но он ждал, смотрел так участливо, что ей захотелось выговориться. Завтра этот гость уедет в свою Москву, и ему, как случайному попутчику в скором поезде, можно рассказать про свои беды, выплеснуть их из души, не беспокоясь о последствиях. А жизнь покажет, верно ли она поступила.

Верин собеседник оказался внимательным и терпеливым слушателем, его эмоциональное сопереживание было точно таким, какое было нужно Вере. Он слушал, вздыхал, качал головой, постукивал по её руке в знак сочувствия. А потом удивил. Пробормотав «одну минуту», куда-то убежал. Вернулся скоро, принеся с собой бутылку коньяка, на наклейке которой ярко выделялись пять золотых звёзд.

– Давайте выпьем, милая Вера, чтоб закончились наши неприятности.

– Ну что вы, я на работе. Нам категорически запрещено… Категорически!

– Нам с вами надо проводить наши беды. Куда-нибудь подальше. И вспомнить добрым словом ту погибшую женщину, – перебил её мужчина. – Всего пять граммов напитка аристократов, его и алкоголем-то не назовёшь. – Он щедро плеснул янтарной жидкости в стоявший рядом стакан. – Чисто символически, Верочка, мне одному не пьётся никак.

Ей предлагали лёгкий способ немного успокоиться. Ну, что ж…