Я попала в тело принцессы фениксов!

Узнав о её смерти, с облаков спустился бог-дракон, её возлюбленный, ждавший её возвращения на небеса. Понимая, что встретиться им теперь суждено лишь в жизни другой, он тоже решил умереть, но, вместо того, чтобы просто убить себя, потратил свою божественную силу, чтобы обойти те земли, что не обошла его любимая, и одарить вторыми обликами тех, кого она не одарила. Свой конец он встретил в доме людей, живших в горах, уснув у огня. Те люди стали первыми огненными драконами.

Никто не знает, встретились ли великодушные бог и богиня в своих следующих жизнях или их души до сих пор ждут встречи, но народы Королевства Множества Перерождений и Драконьих Гор бережно хранят легенду о них и превозносят за дары перерождения и смены обличья, представляя влюблённых вместе и в объятиях.

– Красивая легенда, – я закрываю книгу. – Мина, как думаешь, какими были первые фениксы?

Моя почти мать подзывает меня, чтобы распустить мне волосы и расчесать их перед сном. Я сажусь прямо на мягкий ковёр, а Мина встаёт на колени у меня за спиной.

– Почему вы спрашиваете, принцесса? – её нежные руги мягко развязывают ленты на концах кос и расплетают их.

– В книге сказано, что первыми драконами были огненные, как правящие сейчас Драконьими Горами, – объясняю я. – Но ни слова о том, какими были первые фениксы.

– Наверное, алыми, как Его Величество, – предполагает женщина, расчёсывая мои локоны.

– Но богиня была белым фениксом, – замечаю я, наслаждаясь ухаживаниями Мины.

– Возможно, фениксы изначально были отличны друг от друга? Потому в легенде и не уточняется? – моя кормилица, няня и главная ответственная за моё воспитание откладывает гребень. – Ложитесь в постель, принцесса. Утром вас ждёт тренировка с вашим отцом. Вы же не хотите засыпать с мечом в руке?

Я шмыгаю в кровать. Несмотря на тёплые летние дни, ночи в КаЭмПэ прохладны, и я предпочитаю спать с закрытыми окнами и балконом, под тёплым одеялом. Сон приходит ко мне быстрее ожидаемого.

Мне почти никогда не снилось прошлое, но сегодня оно настигает меня, да так неожиданно, как если бы из-под кровати выскочил монстр, которого выдумываешь в детстве. Та девушка, которой я была, смотрит на меня, лишь слегка возвышаясь, так как ростом не вышла. У неё русые волосы, ненавистного мне мышиного цвета. Я красила их с тринадцати лет: то в рыжий, то в вишнёвый, то в каштановый, в какой угодно, лишь бы не сохранять натуральный цвет. Но во сне всплыл почему-то он. Одета былая я в джинсы и мешковатую футболку, карие глаза, с мешками под ними, смотрят сквозь линзы очков. Она не уродина, даже симпатичная, и грудь у неё приличная. Но не мать. Моя мать была красивой. И холодной.

Я хочу проснуться, но не просыпаюсь. Моя мама… я была разочарованием для неё. Этаким среднячком, в то время как она хотела ребёнка попримечательнее. А я ни внешность её не унаследовала, ни мозгами не вышла. Я смотрела на то, как матери обнимают своих детей, говорят им что-то хорошее, и завидовала. Не помню, сколько раз мама меня обнимала и говорила, что любит.

Нынешняя я тяну руку к себе прежней, но она исчезает, и на её месте появляется другая девушка, мне не знакомая. Я уверена, что никогда не видела её раньше. Тем не менее, сердце из-за незнакомки бьётся слишком часто. Она кажется нереальной, сотканной будто из звёздного и лунного света. Утончённая, женственная, невесомая. Её фиалковые глаза искрятся, она печально улыбается и по щеке её стекает одинокая слеза. Я не представляю, чтобы оказалась способной вообразить подобное совершенство, которое касается моего лица и смотрит на меня так, будто знает обо мне всё.

Девушка-грёза распадается на множество искр, и меня оглушает детский плач. Я вижу леди, держащую на руках ребёнка. Леди мне знакома.

– Королева Ноэзия…

А ребёнок… принцесса Аранья?

Королева Ноэзия держит младенца одной рукой, а другой она гладит меня по волосам.

– Моя дочь.

И тогда я просыпаюсь. Отчего-то мне хочется умыть лицо, и, прикоснувшись к щекам, я понимаю, что они мокрые от слёз. Сон… какой-то очень странный сон. Неправильный. Не похожий ни на бред, ни на плод моего воображения, ни на мои мечты. Он словно и не мой. Все, кого я увидела в нём, кажутся мне воспоминаниями. И если с моим тусклым земным прошлым всё понятно, то с девушкой-грёзой и королевой Ноэзией нет! Подобных первой я просто не могла встречать в России, уж больно волшебно она выглядела. А королеву Ноэзию я могла бы помнить, только если бы взаправду была рождена Араньей!

Я бегу в умывальню, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Я чувствую себя так, как если бы увидела кошмар. Отчасти сон им и являлся, потому что напомнил мне, кто я есть на самом деле. Однако…

Мои мысли не возвращаются постоянно к той жизни, которой я жила до попадания в тело принцессы Араньи. Я не по кому там не скучаю.

В то же время я не представляю своей жизни без доброй и заботливой Мины и без противного Лирана Кристофера Араэнтерона. Когда я думаю сейчас о папе, в голове всплывает образ короля фениксов. Когда я думаю о счастливых воспоминаниях, я вижу, как мы с отцом сидим в его кабинете, как завтракаем, как дерёмся на мечах, как летаем.

И сейчас мне мерзко от того, что эта жизнь и эта я – не настоящие, ведь девятнадцатилетняя я заняла место годовалого ребёнка. И всё же, если я не Аранья, почему мне кажется, что я по-настоящему помню королеву Ноэзию? Женщину, что держа на руках младенца, назвала своей дочерью именно меня.

Дурацкий сон! Мне не нравится думать обо всём этом! Мне не нравится задумываться о моём попаданчестве всерьёз! Мне просто нравится жить сейчас. В эти предрассветные часы моё сердце болит, как если бы я очень долго ждала того момента, когда признаю, что мне действительно нравится моя жизнь.

Глава 13. Принцессам разрешены капризы

«Принцессам разрешены капризы», – именно так решаю я утром и заявляю Мине, что на тренировку с отцом не пойду.

– Но принцесса…

Моя почти мама теряется в словах, что мне отлично слышно, несмотря на то, что я утыкаюсь лицом в подушки и прикрываю голову одеялом, нагло давая понять, что вместо ежедневной утренней тренировки выбираю сон.

– Принцесса, – женщина старательно подбирает слова, – но как же так? Ваш отец расстроится, если вы не придёте.

Расстроится, да? Мягко Мина выразилась! Скорее, смерит того, кто принесёт ему сию замечательную весть суровым взглядом, хмыкнет и обдумает план отмщения. Изощрённый, неожиданный для меня(куда более неожиданный, чем для него моя подстава с сорванной совместной тренировкой) и неочевидный, так что, даже будучи настороже, я не угадаю, откуда подставы ждать.

– Я извинюсь перед ним позже, – понимая, что меня ждёт, я всё же намереваюсь идти до конца со своим детско-подростковым капризом понежиться в кроватке подольше.

Придя к выводу, что просьбы передумать не возымеют на меня эффекта, Мина выходит из спальни. Мне вполне понятно, почему моя няня растерялась в возникшей ситуации. Хотя все во дворце видят, что мои взаимоотношения с королём фениксом улучшаются год от года, а это постоянно на слуху хотя бы потому, что с семи лет мы празднуем мой День рождения каждую зиму, прежде я не осмеливалась пропускать наши с отцом занятия или слишком задерживаться, если он меня звал. Я бы не пропустила и сегодня, кабы не вымотавший меня за ночь недокошмар и заметные последствия выплаканных слёз на лице.

Меня тянет доспать те предрассветные часы, что я потратила на глупые слёзы и размышления. И я не желаю, чтобы папа увидел меня такой и потребовал объяснений моему внешнему виду.

***

Когда я просыпаюсь, комната залита ярким солнечным светом. Моё тело мокрое от пота, ночная рубашка прилипла к спине, во рту сухо. Я намереваюсь откинуть одеяло, чтобы подняться с кровати и выпить воды из графина на столе, но что-то мешает мне исполнить задуманное. Одеяло потяжелело и уплотнилось. Я поворачиваю голову и удивлённо вскрикиваю.

Лиран Кристофер Араэнтерон, великий и могучий король фениксов, суровый и со специфичным чувством юмора, сонно щурит синие глаза, пристроившись на моей постельке поверх одеяла. Его рука, обнимавшая меня, тянется к лицу и трёт его. Когда мужчина отнимает её от него, на смену сонной мордашке приходит недовольная.

– Меня заставила ждать, пока проснёшься, а сама поспать не дала, – заявляет отец, садясь.

– Так ведь…

Я теряюсь, прямо как Мина утром. Когда мне был год, я действительно заставляла его ждать, когда проснусь, и няня отстаивала мой здоровый сон. Но сейчас мне уже двенадцать, и такое просто никак не могло сработать, если уж король фениксов заявился в мои покои. Я бы меньше удивилась, вылей он на меня графин с водой или скинь с постели. Вернее, сделай он так, как я сказала, я бы вообще не удивилась.

– А разве у папы нет дел? – спрашиваю я, хлопая ресницами.

– Тебе же их наличие спать не помешало, – резонно замечает он.

– Но у тебя их больше.

– Значит, мне следует сделать так, чтобы у тебя их было столько же, сколько у меня?

Язык мой – враг мой!

Король фениксов поднимается с постели и надевает своеобразный, наполовину белый-наполовину красный китель, брошенный на моём столе, видимо, перед тем, как он решил прилечь со мной баинькать. Я тоже встаю, ныряю пальчиками ног в мягкий ковёр, гадая, сколько сейчас должно быть времени и изучая папину спину в попытках догнать, где здесь кроется подлянка.

И вот отец, уже взявшийся за дверную ручку, чтобы уйти, вдруг отпускает её и мгновенно оказывается рядом со мной. Смотрит сверху вниз и, протянув руку, отводит мои волосы со лба и целует в него. Мои глаза открываются так широко, что ещё немного – и выпадут.

– Забавное выражение лица, – комментирует король фениксов и уходит.

За мой каприз он мне так и не мстит, как, впрочем, и не спрашивает, чем он был вызван.

Глава 14. Небесная боевая академия

Всё началось утром вчерашнего дня. Конец лета в Королевстве Множества Перерождений выдался непредвиденно жарким, земля на тренировочной площадке в глубине сада была согрета солнцем, с меня ручьями струился пот. Наши с отцом клинки встретились.