Жаннетта

– Хм,…

– Прошу, как друга, не отказывай…

Он ещё раз взглянул мне в лицо и, увидев в моих глазах неподдельную решимость и мольбу, кивнул. Его голос прозвучал особенно чётко: «Канониры! Подметите им палубу картечью, да поживее!». Помню, как волна великой радости захлестнула меня, и я чуть не кубарем скатился вниз, на шкафут, где принялся собирать своих людей. Отчётливо помню, что сказал им тогда, всего за несколько минут до того, как кошки (24) полетели в воздух и корабли сцепили. Моя речь была немногословна, а по сути такова: «Если захватим этот корабль, то, клянусь, на нём мы покорим весь мир! Двойной паёк и долю оставшимся в живых!» Они взревели. Едва корабли сцепили, как мы ринулись в бой. Мои люди были со мной, как и моё верное оружие. И бился я отчаянно, прокладывая себе дорогу, буквально по трупам. Смутно помню то сражение. Это был первый сумасшедший абордаж в моей жизни, и кажется, я провёл его блестяще. Как бы то ни было, но в четверть часа палуба была очищена от людей! Скользкая от крови, она не вызывала приятных ассоциаций. Вопреки моим ожиданиям, капитан и не подумал ступить на трофейный корабль. Мы лишь перегрузили содержимое трюма. Когда же я, забрызганный кровью и уставший вновь поднялся на шканцы, Ганьетт спросил меня: «Ты доволен?» «Да, бой был славный!» – откликнулся я, утирая лоб рукавом.

– Бой… Хм, груз тоже неплох. Теперь нам пора продолжить путь.

– А корабль?

– Будто ты не знаешь, что я делаю с ними со всеми!?

– Нет! Не нужно ТАК поступать с ЭТИМ!

– А ты что предлагаешь? Увеличить мне эскадру?

– Я не… не знаю, что и ответить. Но, по-крайней мере, не топи её.

– Хорошо. Отведём её в бухту. Там продадим кому-то из наших людей.

– И? Сколько ты попросишь за неё?

– Гроши, а что? Она едва на плаву. Думаю, тысяч пятнадцать в единовременном эквиваленте меня вполне устроят.

– А тринадцать тебя не смогут устроить?

– Хм, над этим стоит поразмыслить.

– Что ж, капитан, время есть.

– А ты смотрю, у меня корабль торгуешь.

– А что если и так?

– Хм, интересное дельце, но отложим его до тех пор, как прибудем в порт. А ты шёл бы умылся и рану перевязал…

Только сейчас я почувствовал, как по левой руке у меня течёт что-то тёплое – это была моя собственная кровь…

Лазурь над головой; лазурь под килем. Я сидел на краю пирса и по-мальчишески болтал ногами. Старший абордажник не должен был так себя вести, но я им уже не был. Вчера вечером, в присутствии всей команды, капитан Ганьетт де Ферре освободил меня от этой должности. Пожимая мне на прощанье руку, он сказал: «Что ж, друг, иди, верши свою историю, – и добавил уже тихо. – Теперь мы в расчёте!» На рассвете его шхуна ушла за горизонт. А я остался в порту. Но меня это ничуть не огорчало, скорее, напротив. Ведь в порту, на рейде, остался ещё кое-кто (для меня она уже стала «кем-то»! ). МОЯ бригантина. Та самая, что я отвоевал. Когда я предложил Ганьетту заветные пятнадцать тысяч, он, усмехнувшись, отклонил кошель, со словами: «Дарю, … но с условием, что оснастишь лучшим образом и покоришь на ней весь мир, как когда-то обещал своим ребятам!» Я был счастлив. И уже сегодня принялся за работу. Бригантину приводили в порядок. А ей ещё нужно было дать «имя». Его – то придумыванием я и занимался в то памятное утро. Все распространенные «имена» пиратских кораблей я сразу же отбросил, не желая повторяться. Иные не шли на ум… И я просто сидел и смотрел на горизонт, за которым скрылась то, что я берёг, в тайне от всех. Она и только она, сама того не зная, унесла частичку, да что частичку, всё моё сердце последовало за этой красоткой. И вновь её облик предстал передо мной. Тот миг, когда я впервые понял, кто она такая и полюбил её. Это я понял лишь сейчас, а жаль. «Жаннетта», – сорвалось с моих губ. Но мои проблемы вновь отпугнули мои заоблачные мечты. Но первостепенная из них уже была решена. Меня словно обухом по голове ударили. Ну, конечно! «Жаннетта» – вот, как я решил назвать свою бригантину. И, непременно, поставлю её под золотые паруса, как волосы той красотки, которая похитила моё сердце навеки. А на флаге я решил изобразить то самое сердце, сжимаемое костлявой рукой…

Прошло три недели и «Жаннетта» вышла в море. Золотые лучи солнца заставляли её паруса гореть, словно пиастры, а флаг реял гордым вымпелом. Мне не составило труда набрать команду – матросы шли ко мне охотно, балагуря: «Под золотыми парусами, в золоте не будет недостатка!» Любовь морских волков к разного рода символам затмила всё. Они даже не обращали внимания на молодость капитана, т.е. мою.

Итак «Жаннетта» вышла в море. Собственно говоря, с этого момента и начинается моя собственная история. Порой кровавая и полная слёз, а порой – тихая и однообразная. Словом, такая, какая есть…

ГЛАВА 2 – Мечта

размышления – «испанец» – Луис дель Норте Эль Морре – бунт – пожар – казнь пленных – друзья – новый курс.

«Взлетая в небеса птицей сизокрылой,

Качаясь на волнах и слушая прибой,

Мы жизнь свою меняем на золото и драки,

Мы жизнь свою меняем на красное вино!

Пусть жизнь вся без остатка

Проиграна, пропита в тавернах портовых;

И лишь тогда из порта уходит бригантина,

Когда команда снова всё спустит до гроша!

Вся наша жизнь проходит в боях и авантюрах,

Которые, порою, нам стоят головы,

А кровь пускай струится рекой по квартердеку,

О мёртвых не жалеют – ведь Бог нам запретил!

Пусть жизнь вся без остатка

Проиграна, пропита в тавернах портовых;

И лишь тогда из порта уходит бригантина,

Когда команда снова всё спустит до гроша!

Вот так идём по миру —

Бездомные, безродные —

Бродяги вне закона,

От податей свободные!

Пусть жизнь вся без остатка

Проиграна, пропита в тавернах портовых;

И лишь тогда из порта уходит бригантина,

Когда команда снова всё спустит до гроша!

И лишь тогда из порта уходит бригантина,

Когда команда снова всё спустит до гроша!»