Дорога

– Она. А что тебя не устраивает?

– Твоя нынешняя подружка – повар? – В голосе Аэллы явственно послышалось пренебрежение.

– Она не просто повар. Она – шеф-повар одного из лучших ресторанов и победитель нескольких международных конкурсов. Она – лучшая в своем деле. Это к слову о лучших по профессии. И если бы я не питал к тебе слабость, я бы не простил тебе твоего тона. Перестань задирать нос, ты ничем не лучше всех остальных людей.

– Но ты же питаешь слабость только ко мне, – улыбнулась Аэлла. – Значит, я лучше.

– Ты неисправима, – усмехнулся Андрей. – Давай жарь мясо, я тебя проконтролирую. И не забудь, завтра у меня день рождения, придут Романовы, и тебя я тоже жду.

– Одну?

– Я всегда выписываю тебе пригласительный на два лица, а уж как им распорядиться – твоя воля. Только насчет подарка не заморачивайся, принеси лучше бутылку хорошего спиртного, у тебя всегда есть.

После ухода Андрея Аэлла начала готовиться к завтрашнему визиту. Нужно приготовить подарки для Любы и Родислава, у нее давно отложены пакеты для них, хотела еще два месяца назад отдать, но умерла Зинаида Васильевна, и Аэлле показалось нелепым ехать на похороны и поминки с подарками, а потом она закрутилась на работе и так и не выбралась к Романовым. И Тамары теперь нет в Москве, раньше хоть через нее можно было передать. И куда она сунула эти пакеты? Надо еще продумать, в чем пойти, а потом решить проблемы подарка для Андрея. Мало ли что он сказал! Никогда такого не было, чтобы Аэлла Александриди приходила даже просто в гости с пустыми руками, что уж говорить про день рождения. Для нее сделать подарок – самая большая радость, особенно когда подарок этот – не пустой знак внимания, не сувенир, а дорогая хорошая вещь, которую одариваемый не может позволить себе сам, а если и может позволить по деньгам, то у него нет возможности ее достать. Зато у Аэллы возможностей миллион, а уж жадной она никогда не была.

Пакеты нашлись, наступила очередь туалета для завтрашнего выхода. Конечно, Андрей празднует день своего рождения не в ресторане, для него это дороговато, собирает друзей дома, но все равно надо появиться в таком виде, чтобы все ахнули и сразу поняли: у Аэллы Константиновны Александриди все в таком порядке, какого у них, несчастных и обездоленных, никогда не будет. Можно надеть вот это длинное платье с воланами на юбке, очень модное в Европе, но оно из тонкой ткани, а у Андрея в квартире холодно, он сам говорил. Аэлла остановила свой выбор на черном бархатном жакете, простеганном и отделанном золотой тесьмой. Конечно, по замыслу модельера, к нему полагались бы узкие черные бриджи, черные чулки и лаковые лодочки, и все это было в шкафу, но ведь такой холод на улице! Если надеть бриджи, то высокие зимние сапоги не застегнутся на полных ногах Аэллы, она и на тонком чулке едва-едва затягивает молнию, а куда ж в декабре без сапог? Не в туфлях же идти. Она, безусловно, поедет на машине, но печка ее бежевой «Волги» не выдержит конкуренции с тридцатью пятью градусами мороза. Придется надеть широкую черную юбку, но и это будет совсем неплохо.

С выбором туалета было покончено, и Аэлла взялась решать проблему подарка для Бегорского. Осмотрев имеющиеся запасы, она выбрала две бутылки шотландского виски – одну для именинника, другую для Родислава – и пару блоков сигарет «Мальборо», тоже для Романова, пусть побалуется. Андрей не курит, ему такие подарки ни к чему. Больше ничего такого, что сгодилось бы для подарка мужчине ко дню рождения, у нее не обнаружилось. Если бы речь шла о женщине, Аэлле было бы куда проще, ее шкафы буквально ломились от белья и одежды, сумочек и поясов, которые ей дарили или давали возможность приобретать, и все это было новеньким, в фирменных пакетах и с бирками. Но вот мужских подарков, кроме спиртного и сигарет, которые Аэлла рассматривала только в качестве сувениров, у нее как-то не водилось.

Она села в кресло, подвинула к себе телефонный аппарат и набрала хорошо знакомый номер.

– Ленечка? Здравствуй, дружочек. Мне опять нужна твоя помощь… Да, подарок для мужчины, которому исполняется тридцать пять лет… Дорогой, конечно… Дубленка? Хорошая? Нет, дубленку он не возьмет, хотя ходит в каком-то задрипанном полупальто… Нет, Ленечка, не возьмет, для него будет удар по гордости. Что у тебя еще есть? Шапка? Ондатровая? Тоже не возьмет. Леня, мне нужно что-нибудь не бьющее по самолюбию, но изысканное. Ну подумай, дружочек, подумай как следует! Что?.. Перчатки? Лайковые? Утепленные? Отлично! Даже не спрашиваю, сколько стоит. Беру. И еще одна просьба, дружочек… Ну конечно! Конечно, мой золотой! Ты всегда меня так выручаешь! Да, завтра. В семь. Я за тобой заеду в половине седьмого, подарок не забудь захватить. Договорились!

Ну вот, теперь все проблемы решены. Есть подарок для Андрея, и есть кавалер, с которым не стыдно показаться друзьям. Ленечка работал во Внешторге, обладал красивой внешностью, которой отчасти был обязан самой Аэлле, исправившей его кривоватый нос, и всегда был отлично одет, что позволяло Аэлле Александриди брать его с собой в тех ситуациях, когда другого кавалера не было, а появляться одной по каким-то причинам не хотелось. Ну и что, что Андрей понял: ее бросил очередной любовник. Ну и что, что он знает: Аэлла звонит ему и предлагает приехать только тогда, когда ей необходимо убедиться в собственной привлекательности, потому что эту убежденность только что кто-то поколебал. Все равно, он должен думать, что у нее все в порядке, и все остальные тоже должны так думать. У нее не может быть проблем, потому что Аэлла Александриди – самая лучшая, самая успешная, и у нее всегда все хорошо. И вообще, она не такая, как все. Мало ли что о ней подумает этот жалкий инженеришка, которому она только по старой дружбе, только в память о дачном детстве позволяет называть себя Алкой и сомневаться в ее превосходстве! Что бы он ни подумал, все равно он подумает неправильно. Не очень-то он ей нужен, просто, когда у нее освобождается немного времени, она готова позволить ему приблизиться, она соизволяет бросить подачку с барского плеча. Жалко ведь парня, с детства в нее влюблен, так пусть порадуется, когда у нее, Аэллы, есть свободная минутка и нет обязательств перед другим мужчиной.

* * *

День рождения Андрея Бегорского получился, как и всегда, веселым, уютным и принес Аэлле немало приятных минут. Во-первых, всем очень понравились ее подарки, Андрей был доволен перчатками, тонкими, теплыми и пришедшимися как раз по руке, Родислав тут же распечатал один из подаренных ею блоков «Мальборо» и с наслаждением закурил вкусную американскую сигарету, а Люба – та просто расплылась от восторга, когда распаковала принесенные пакеты и увидела норвежский свитер и джинсы «Рэнглер» для Николаши и очаровательную маленькую дубленочку цвета кофе с молоком для Лели. Для самой Любы в пакете лежала темно-бордовая коробка с французскими духами «Же Озе».

Во-вторых, Аэлла еще раз смогла убедить себя в том, что брак Романовых вряд ли можно считать удачным. Нет, Родислав и Люба по-прежнему выглядели дружной парой, но Аэлла заметила напряжение между ними – не то остатки недавней ссоры, не то хроническое недовольство друг другом. И выглядят оба неважно, у Родислава мешки под глазами и взгляд какой-то затравленный, а Люба вообще потухшая, затурканная, замученная домашними заботами. Конечно, она недавно похоронила мать, и трудно ожидать, что она будет выглядеть цветущей и радостной, но все-таки… И волосы у нее не такие ухоженные, как раньше, когда Тамара за ними регулярно следила, и морщинки вокруг глаз появились, и одета она как-то… В общем, как была она «не парой» для Родислава, так ею и осталась. Несчастный дурачок, позволил женить себя на этой простушке! Теперь всю жизнь будет локти кусать. И любовницу завести не может – характер не тот, Родик не их тех, кто изменяет, уж в этом-то Аэлла была на сто процентов уверена, на собственном опыте убедилась. Вот и сидит теперь под боком у скучной и пресной жены, которая только и знает, что готовить, стирать и убирать. Нет у человека в жизни праздника! Остается их только пожалеть, что Аэлла Александриди с удовольствием и делает, оказывая им покровительство и всяческие мелкие услуги и задаривая подарками.

В-третьих, кроме самой Аэллы со спутником и Романовых, Андрей пригласил и свою даму, того самого шеф-повара, от которой он набрался всяких глупостей. Это была женщина чуть постарше Андрея, где-то к сорока, очень ухоженная, очень стройная, одетая ничуть не хуже самой Аэллы, но… по мнению Аэллы, она была отчаянно некрасива. «Андрюха выбирает баб себе под стать, – с удовлетворением подумала она. – Разве настоящая женщина позарится на такого? Бедный, неперспективный и к тому же страшненький. Хорошо, что хотя бы я иногда оказываю ему внимание, а то его жизнь превратилась бы в сплошную унылую тягомотину. Неудивительно, что при наличии такой любовницы он мчится ко мне по первому зову». И это тоже подняло Аэлле настроение.

– Аэлла, мне нужна твоя помощь. – сказала Люба. – Ты могла бы найти приличное место работы для молодой женщины, которая скоро уйдет в декрет?

– Как скоро? Завтра?

– Месяцев через пять. Хотелось бы, чтобы она ушла с хорошей зарплаты. У нее стаж больше восьми лет, так что будет получать сто процентов оклада.

– А что за подружка? – поинтересовалась Аэлла. – Я ее знаю?

– Вряд ли. Она с Родиком в Академии работает.

– А что, разве в Академии маленькие оклады? – удивилась Аэлла. – Я всегда думала, что там хорошо платят. Звания, выслуга, пайки и все такое.

– У нее нет звания и выслуги, она лаборантка, – пояснила Люба.

Аэлла не успела удивиться тому, что Люба просит за какую-то лаборантку, как в разговор вмешался Ленечка:

– Что она умеет? Какое у нее образование?

От Аэллы не укрылось, что Люба бросила на мужа какой-то странный взгляд: не то упрек был в этом взгляде, не то вопрос.

– Она на машинке печатает, – вступил Родислав, откашлявшись. – Образование – десять классов и курсы машинисток-стенографисток.

– Какие курсы? – продолжал допытываться Ленечка. – Где она училась?

И снова Люба бросила на Родислава так и не разгаданный Аэллой взгляд.

– Кажется, на курсах секретарей при МИДе, – ответил он не очень уверенно. – Я точно не помню. Помню только, что их там учили латинской машинописи.

– То есть она может быстро печатать документы на иностранных языках? – уточнил работник Внешторга.

– Да, кажется.

– Так это просто замечательно! У нас как раз в соседнем отделе секретарь-машинистка через две недели уходит в декрет, нужно, чтобы ее кто-нибудь заменил на четыре месяца. Я поговорю насчет вашей протеже. Она придет, поработает, а потом молодая мамаша выйдет из декрета, а ваша знакомая как раз в него и отправится. У нас там платят, как всюду, но есть надбавки за работу с иностранными языками. Только вы имейте в виду, после декрета ее к нам обратно не возьмут.

– Ну как это не возьмут? – возмутилась Люба. – По закону обязаны.

– Так место-то будет занято. По закону ее обязаны трудоустроить, ей предложат место в нашем машбюро. Годится? Ее и проведут изначально как машинистку, а потом временно переведут в отдел, пока секретарь в декрете. Иначе не получится.

И снова Люба как-то непонятно посмотрела на Родислава. Аэлла даже нервничать начала: и чего она все время на мужа поглядывает? Чья это подруга, в конце концов, Любина или, может, Родислава? Сама мысль об этом показалась Аэлле смешной, и она невольно прыснула.

– Так вы поговорите со своей знакомой, – продолжал Ленечка. – Если ее мое предложение устраивает, пусть звонит, скажет, что от Романовых, Аэлла даст вам мой телефон. Все будет в лучшем виде.

– Да, – сказала Люба, – мы поговорим с ней. Спасибо вам большое.

Они сидели в комнате, расположившись на диване и низеньких креслах вокруг журнального столика, на котором с трудом умещались блюда с закусками, тарелки и бокалы. Пока Ленечка вежливо танцевал с дамой Бегорского, а сам Андрей и Родислав увлеченно обсуждали результаты матча за шахматную корону между Анатолием Карповым и «изменником Родины» Виктором Корчным, Люба и Аэлла стали убирать со стола грязную посуду, чтобы освободить место для чашек и десерта.

– Плохо выглядишь, – заметила как бы между прочим Аэлла, когда они оказались вдвоем на маленькой, но очень рационально обставленной и оборудованной кухне Бегорского. – Со здоровьем все в порядке? Или семейная жизнь заела?

– Все в порядке, – сдержанно ответила Люба. – Просто, наверное, после маминой смерти никак в себя не приду.

– Надо за собой следить, – тоном строгой учительницы произнесла Аэлла. – Это не дело – так распускаться. Хочешь, я тебя отведу к нашему самому лучшему косметологу? Пусть поделает тебе процедурки, массажи, маски, чистку тоже надо сделать. Или хочешь, я тебе лицо подтяну?

– Ты считаешь, что мне уже пора? – озабоченно спросила Люба, машинально ощупывая пальцами скулы и подбородок.

Как пластический хирург, Аэлла Константиновна Александриди вовсе не считала, что ее подруге пора делать подтяжку: кожа у Любы была хорошей, натянутой, тургор отменный, и овал лица был юным и безупречным. Но как женщина, которую однажды отвергли, предпочтя ей другую, она не могла удержаться, чтобы эту другую не уколоть, пусть и по мелочи.

– Уже можно. Лучше предупредить старение, чем потом с ним бороться. И ты совершенно запустила голову. Неужели некому тебя постричь?

– Да я как-то к Томе привыкла, а ее теперь нет… Но ты права, конечно, в парикмахерскую давно надо было сходить. Все никак не соберусь, дома много хлопот, дети, хозяйство.

– Вот я и говорю, что тебя семейная жизнь заела, – удовлетворенно констатировала Аэлла. – Посмотри на меня: никаких мужей, только любовники, зато всегда есть время, чтобы заняться собой. Посмотри и сделай выводы.

– И что ты мне предлагаешь? – усмехнулась Люба. – Развестись? Или завести любовника?

Конечно, Аэлле было бы приятнее, если бы Романовы развелись. Это лишний раз подтвердило бы ее правоту: брак был вынужденным, по крайней мере со стороны Родислава, он Любу никогда по-настоящему не любил, и вот как печально все закончилось. И тогда Родислав обязательно прибежит к ней, к Аэлле, и будет просить прощения, и каяться, и говорить, каким дураком он был, что оттолкнул ее тогда, и у него никогда не было такой женщины, как она, и уже, наверное, не будет… А она еще подумает, как ей себя повести. Может быть, оттолкнет его и унизит в отместку за тот случай, а может быть… Посмотрим. Впрочем, если эта дурашка Люба заведет любовника, то браку тоже очень быстро придет конец: у нее не хватит ума сделать так, чтобы Родислав ни о чем не догадался, а если он узнает, то немедленно бросит жену. Это будет прекрасный повод уйти от нелюбимой женщины и не потерять лица.