Планета Навь

Энлиль, мучительно думавший, что сказать, и говорить ли, прошептал вполне искренно:

– Не шуми.

Энки обменялся взглядом с Нин.

– Ишь, зацепило.

Энлиль сдвинул брови. Но орать он не мог. Спящее крохотное чудовище внушило ему острую жалость, и вообще орать, когда кто-то спит, просто невежливо.

Реснички дрогнули и открылись прямо в Энлиля большие мутные младенческие глаза. Огромные зрачки пульсировали, втягивая его взгляд.

Нин поняла, что с Энлиля довольно и, подойдя, отобрала свёрток. Она отступила, покачивая свёрток, из которого раздался звук, настолько похожий на скрип двери, что Энлиль невольно ещё раз глянул. Дверь прикрыта и не шевелится – а там, за нею, зреют дневные кошмары в тёплых свёртках.

– Вы не жалеете ничего. – Дрогнувшим голосом сказал он.

– Вот те раз. – Изумился Энки, призывая жестом сестру повозмущаться. – А я-то думал, ты всосал достаточно свежего воздуха и понял, глядя на эту славную мохнушечку, что мы дело делаем.

– Издевательство.

– Да кто над ним издевается! – Возмутился Энки громко.

Нин шикнула. Энки чуть понизил голос.

– Побойся ты Бога, Энлиль. Это драгоценное дитя ожидает прекрасная жизнь. Нин с него пылинки будет сдувать. О. Видал?

Нин прогуливалась со свёртком, и снова его смутила какая-то ускользающая деталь… но вообще-то в этом новом образе Нин было что-то волнующее.

– В клетке. – Сказал Энлиль.

Энки не нашёлся, что возразить, и только выгнув губы, оглядел широкое пространство луга.

– Тогда и мы в клетке, брат.

– Наш выбор.

– Всё это, – отчеканила Нин, подходя, – не имеет никакого отношения к генетическому материалу.

– Значит, это сюсюканье над тёплым беспомощным свёртком… – Энлиль прищурился.

– Мы – тоже генетический материал. – Последовал ответ. – Ты сам мне рассказывал, как родители щебетали надо мной и говорили, какой у меня породистый носик.

– Я?

– Ну, может, Энки. Ты? Ох, извини, что я осмелилась перепутать тебя с Энки.

– В общем, всё это лепет. Даю вам полгода, чтобы к чертям свернуть всю эту галиматью. Потом привлеку вас.

– Тебе придётся доказать, что закон нарушен, братик.

– Нин. Остановись… я прошу тебя.

– Я так и знала, у тебя ничего нет.

– Слушай, братан, давай не будем пороть горячку.

– Гадость всё это, Энки. – Вырвалось у него.

– Как ты можешь? – Запальчиво сказала Нин, отворачиваясь, будто защищая от него свёрток.

Энлиль осёкся.

– Я не про него… это… вовсе…

Он в раздражении махнул рукой.

Крик из свёртка заставил Энлиля дрогнуть. Нин и Энки с упрёком смотрели на него, потом Нин ушла в тенёк, нежно прижимая свёрток к животу и наклоняясь, что-то поправляла, надувая губы и шепча. На лице её мелькнула улыбка… такая улыбка, что у Энлиля кровь прилила к сердцу.

Такая улыбка.

Он решил помолчать. И понаблюдать.

Энки, сообразив, что объявлен тайм-аут, подошёл к Нин, и они оба, в два лица, нагнулись над окошечком.