За три истории до Летописи

Ещё пара всхлипов, и мама всё же справилась с собой. Кетти Рока была слабой женщиной, но ради сына, порой, старалась быть сильнее.

– Они принесли Текка Фрида. Обмороженного всего. Он… он рассказал, что по ним ударило белым льдом. И Роффа… он был ближе. Текк сказал… сказал, что когда Роффа замёрз, какая-то тварь снесла ему лапой голову, как будто он был не живым форситом, а ледяной статуей… зачем, Тоф?! Зачем он мне это рассказал?!

Её затрясло, и Тоффин вновь услышал глухие рыдания. Мантия грозила промокнуть на груди, но разве это беда? А сам Тоф сидел в своём глубоком чёрном колодце – гулком и холодном, и отстранённо думал, что Текк, наверное, просто не хотел давать им ложную надежду. И правильно, ведь теперь она в дефиците.

– Мам, – наконец, смог он произнести, – может, отвести тебя домой?

При слове «дом» в животе настойчиво заурчало.

– Н-нет, – Кетти, наконец, оторвалась от сына. – Мне нужно в лазарет. Я обещала. И малышка Рута не справится пока. А ты иди! Там под подушкой стоит каша. Ещё теплая должна быть. На полке в коробе – хлеб. И молоко в леднике.

Слёзы высохли. Мама вспомнила, что у неё есть голодный сын, о котором надо позаботиться. Будто бы даже приободрилась.

Как ни странно, перед лицом реальной опасности, город ожил. Он тревожно гудел, торопился, плакал, робко улыбался, напряжённо готовился. Хоронил погибших и надеялся на живых.

– Взрослые говорят, что дома и стены воюют, – убеждённо рассказывал Ной, когда они с Рутой, бледной и погружённой в себя, снова встретились с Тофом. На сей раз, у причалов, где готовились к отплытию несколько больших парусников. На случай, если город удержать не получится. – К нам сегодня папин друг заходил. Раненый, но уверен в победе.

– Они были уверены и три дня назад, – играя желваками, произнёс Тоф.

– Даже те, кто в лазарете, ещё надеются, – глядя в одну точку, произнесла Рута. – Даже самые… тяжёлые….

Она с усилием сглотнула, явно вспомнив что-то неприятное.

– Да уж, надежда – это всё, что у нас есть, – Тоф зябко повёл плечами, скрестив на груди руки. – Если она уничтожила самые боеспособные части Фора, что сможем ей противопоставить мы?

Почему-то в памяти всплыл переданный матерью рассказ о гибели дяди. Этим Тоф предпочёл не делиться с друзьями – слишком страшным и личным казались ему эти воспоминания раненого форсита. Просто сказал, что Роффа погиб.

Рута, со стоящими в глазах слезами, пыталась ободрить друга, но Тофа это только раздражало. Ной же потупился, сжав губы. Сочувствовать он не умел, и, видимо, интуитивно чувствовал, что с его стороны это будет выглядеть снисхождением счастливого человека. Но по тому, как побледнело лицо друга, Тоф понял, что ему тоже небезразлично горе семьи Рока.

– Я сегодня спросил отца, нельзя ли вызвать к нам подмогу с Перекрёстка… – произнёс невпопад Ной. – Но он сказал, что это невозможно, и что я должен бы уже об этом знать.

– Перекрёсток, это другой мир, с которым связывается Привратник? – отстранённо уточнил Тоф.

– Угу.

– А почему… нельзя? – Рута обернулась к брату.

– Потому что для перемещения человека нужно создать временной и пространственный карман, в котором есть… дырка. А потом этой дыркой перевернуть к своему миру. Это знаешь, сколько сил отнимает? Папа прав, конечно, это я – дурак.

– Это ты сам про карман придумал? – заинтересовалась сестра.

– Куда мне, – вздохнул Ной, – отец рассказал, когда я не мог понять.

– Хорошо бы эту ледяную тварь в карман засунуть, и отправить в другой мир, – зло бросил Тоф.

Воцарилось молчание, прерываемое гулким плеском воды о причал, пронзительными воплями чаек и окриками доковых рабочих.

– Ну… это, наверное, можно, – произнёс, наконец, Ной. – Только подобраться как-то нужно….

– Тебя к ней даже близко не подпустят, – невесело усмехнулся Тоф. – Ты же Привратник. Да и вообще, к ней не смогли подойти лучшие маги Фора и опытные военные.

– Слушай, может, хватит мне про эту повязку хренову напоминать?! – взъелся Ной. – Я что ли её себе напялил? И отца не взяли тоже не потому, что он сам захотел! Я бы лучше, как ты…, как все!

– А я рада, что папа жив, – опустила голову Рута.

От её честности запершило в горле.

– Ладно, извини, – буркнул Тоф. – Вы, правда, не виноваты.

– Вот возьму, и выйду ей навстречу. Сам! – продолжал бушевать Ной. – И отправлю её на Перекрёсток! Мне тогда никто не посмеет сказать, что я трус!

– Да никто тебе и не говорит, что ты трус, – как можно мягче произнёс Тоффин. – Просто, ты ведь и правда, важен для города. Если бы я мог запихнуть эту тётку в другой мир, я бы сам пошёл. Прикинулся перебежчиком, и пошёл.