Ледяная колдунья

– Тикли тоа? – весело спросила её Нарсу, оказавшаяся рядом.

– Прости, – пожала плечами Аня, – я ничего не понимаю. Совсем.

– Скуу итртэ кат, – белькара похлопала девочку по руке.

«Утешает, что ли?»

Довольно скоро сосновый молодняк поредел, уступив место лесным гигантам, вокруг которых рос лишь белёсый мох. Идти стало гораздо легче, а впереди показалось небольшое селение. К бурым стволам лесных гигантов лепились на земле каплевидные домики высотой с Аню. Над небольшими дверями, похожими по форме на средневековые порталы, поблёскивали три круглых слюдяных окошка.

Не сразу девочка увидела тонкие, мерцающие в тусклом солнечном свете нити. Они тянулись как забор вокруг всего поселения, от ствола к стволу. Аня заметила, что стоящие по периметру селения древние сосны давно мертвы – среди их узловатых бесхвойных ветвей белькары устроили себе наблюдательные пункты.

Аске махнул рукой одному из дежурных и коротко трескуче крикнул. В ответ раздался похожий клич, и маленькая процессия двинулась в селение.

Оказалось, что нити, опоясывающие деревья и служащие оградой, на самом деле живые. Когда предводитель отряда к ним притронулся, раздался тихий мелодичный звон, пробежавший, казалось, до самых верхушек мёртвых деревьев. А упругие нити свернулись клубочками, будто испугавшись прикосновения. Потом они вновь потихоньку принялись раскручиваться, тянуться друг к другу.

Проходя мимо, Аня не удержалась и прикоснулась к одной. На ощупь – холодная и мягкая. Вокруг снова разлился мелодичный звон. Сверху раздался недовольный окрик. На девочку начали оглядываться. Аске сердито нахмурился. Нарсу понимающе ухмыльнулась.

– Извините, – машинально произнесла девочка, тут же почувствовав себя глупой: никто же всё равно не поймёт. Поэтому, для наглядности, Аня виновато улыбнулась и пожала плечами.

Впрочем, спутники уже не обращали на неё внимания. Аске здоровался с кем-то, степенно кивая или радостно махая рукой. Двое белькар из его отряда отделились и поспешили к своим родным.

В селении царила весёлая суета. Женщины и старики, не отрываясь от своих дел, приветствовали вернувшихся охотников. Дети бежали следом, что-то лопоча на своём белькарьем языке.

И всё бы ничего, но Аня чувствовала себя здесь очень неуютно. Как Гулливер в стране лилипутов. На неё глазели – кто-то исподтишка, отводя взгляд, если его замечали, кто-то открыто. Малышня так и вовсе, отстав от охотников, бежала рядом, задрав голову и открыв рот. Девочка пыталась приветливо им улыбаться и даже махать рукой, но дети с весёлым визгом тут же бросались врассыпную.

Одного пухляша разгневанная мать и вовсе оттащила подальше:

– Ске-ту кат окке таа!

Забавный всё же язык у белькар – быстрый и трескучий. Чем-то напоминал обычное беличье цоканье – в подлеске за домом, где живут Святые, часто встречаются прикормленные людьми белки.

Тем временем маленькая процессия вышла на подобие площади. На этом овальном пятачке могли разместиться, пожалуй, все жители деревни. У огромной узловатой сосны, приваленной замшелым валуном, стоял домик побольше остальных. Тут, кажется, было целых два этажа, и Ане даже пришлось задрать голову, чтобы увидеть «крышу». По крайней мере, тройные оконца здесь шли в два ряда.

Аске отделился от своих товарищей и постучал в выкрашенную зелёным дверцу.

– Ма три Аске! – крикнул он.

Через некоторое время дверь открылась, явив на свет крупного седеющего белькара, опирающегося то ли на посох, то ли на копьё с широким наконечником. На костяной рукояти виднелись странные символы. На плечи меховой накидки спадал каскад тяжёлых серовато-рыжих косичек, создающих ощущение львиной гривы. Обветренное лицо в обрамлении пышных седеющих бакенбардов пересекла сеть мелких морщин.

«Вождь, наверное», – подумала Аня.

Представительный белькар тепло улыбнулся Аске и обнял его.

Серые выцветшие глаза обвели взглядом присутствующих и замерли на девочке, но всего на пару секунд. Затем вождь заметил рядом с ней Нарсу.

– Каттархе! – улыбка пожилого белькара стала ещё шире. Он распахнул руки для объятий и спустился по деревянным ступеням.

– Скууте, хорркат, – пробурчала белькара, позволяя себя обнять.

Аня вспомнила, как Машка корчит гримасу, снисходя до отца, навещающего их с мамой раз в неделю. Видимо, и у лесной жительницы проблемы с родителем – почему-то Аня была уверена, что это отец Нарсу.

Впрочем, вынырнув из объятий родственника, белькара даже улыбнулась и что-то быстро защебетала на своём языке. Вождь кивал. Затем Нарсу ткнула пальцем в надеявшуюся остаться незаметной Аню.

Пожилой белькар нахмурился и что-то негромко, но вполне настойчиво спросил у дочери.

– Итртэ-а нойда, – пожала плечами та.

Вождь недовольно покачал головой, но на отказ это не походило – скорее он не вполне одобрял то, что сказала ему Нарсу, но не противился этому.

Из домика вышла немолодая белькара с седыми прядями в длинных косах. Множество бус, браслетов и тяжёлые серьги в ушах делали её похожей на цыганку, но спокойная и уверенная плавность движений выдавала в ней особу высокого положения. А схожесть черт не оставляла сомнений в родстве с Нарсу.

– Нарсу! – радостно воскликнула белькара.

И та, подбежав к крыльцу, обняла мать – они были так похожи, что Аня не сомневалась, кем они приходятся друг другу.

Нарсу тем временем говорила о чём-то матери. Та слушала, нежно глядя на дочь и улыбаясь. Потом вдруг спохватилась:

– Ойхе! Таа пой ту! Толти три-тай.

– Ка-три-тай! – отмахнулась Нарсу. – Ма итртэ-а нойда. О йил, – она указала на Аню.

– Йил таа пой, – сокрушённо покачала головой немолодая белькара, взглянув на девочку. – Ма толти о ту.

– Кат! – гневно крикнул вождь. – Йил кат итртэ!

– Каххет! – криво улыбнулась мама Нарсу и, поманив мужа к себе, подмигнула дочери.

К удивлению Ани, вождь нехотя повиновался. Собравшиеся на площади местные жители поспешили скрыться в домах и на маленьких улочках деревни. Родители Нарсу о чём-то тихо и чуть напряжённо говорили на крыльце, а их дочь, явно довольная, спустилась к остальным.

Аске неодобрительно покачал головой, затем негромко раздал указания остававшимся с ним охотникам, и те разошлись, коротко простившись друг с другом и с предводителем.

Наконец вождь подозвал Нарсу к себе и, фыркнув, что-то сказал ей, махнув рукой так, словно дозволял это. Мать же, в это время скрывшись за дверью их дома, довольно быстро вынырнула обратно с тремя небольшими пирогами в руках. Один она протянула Нарсу, другой, спустившись по ступенькам, отдала благодарно склонившемуся Аске, а потом подошла к Ане, которой уже показалось, что про неё забыли.

– Три! – белькара протянула пирог девочке. Живот у Ани предательски заурчал, и она с благодарностью взяла угощение.

– Спасибо большое, – поблагодарила она.

Белькара на миг замерла, но затем улыбнулась.

Аня ещё раз благодарно кивнула и принялась жевать. Хрустящее тесто скрывало сочную сладкую начинку из брусники, и на какое-то время окружающий мир просто перестал существовать. Девочка наслаждалась ещё тёплой сдобой и вкуснейшей начинкой. Чуть не укусив собственный палец, Аня с огорчением поняла, что пирог закончился. Хотелось ещё, но даже если бы она могла попросить, это было неудобно.

Нарсу, как оказалось, уже стояла рядом – довольная и немного испачканная вареньем.

– Окке каттаа кат? – спросила белькара. Впрочем, ответа она не ждала, потому что махнула рукой, вновь направившись к лесу. – Итртэ!

– Ага, итртэ, – согласилась Аня, которая уяснила, что это слово вроде бы означает «идти».

Нарсу взглянула на спутницу со смесью удивления и уважения.