Тебе меня не сломить

– Пока ты здесь прохлаждаешься, наверху уже люди ждут, – грубым, внушительным тоном сообщил опер, войдя в помещение архива.

И Юля, и следак, которые вели в это время непринужденную беседу, вздрогнули и обернулись в его сторону.

– Если не хочешь, чтобы потерпевшая на тебя заяву Шведову накатала, ноги в руки и скачи на свое рабочее место, – подсказал Воронов, пройдя в центр комнаты и вставая между следаком и девушкой.

Парень несколько растерялся и перевел взгляд на Юлю, которая стала собирать бумаги, лежащие на столе.

– Хорошо, мы уже закончили, – кивнула она, но опер подошел ближе и опустил руку на ведомости.

– Хочешь сказать, что проверила тут все за какие-то десять минут? – насмешливо проговорил он. – Если ты помнишь, Шведов назначил меня следить за ходом проверки, и я не уверен, что ее результаты достоверны.

– Что ты имеешь в виду? – подняв на него глаза, задыхаясь от негодования, спросила Юля.

– Я хочу проверить данные. Хотя бы те, что сделаны здесь, сейчас, – нагло улыбнувшись, невозмутимо ответил опер и, повернувшись к застывшему на месте следаку, бросил резко: – А ты чего ждешь? Иди работай.

Еще раз виновато взглянув на девушку, парень развернулся и направился к выходу. Едва он исчез за порогом, дверь с протяжным скрипом начала закрываться, и в проеме осталась лишь крошечная щель.

Архив был небольшим, разделенным несколькими длинными стеллажами, за одним из которых они сейчас и стояли. Полутемным. Его освещала лишь тусклая лампочка, а также пробивающийся свет из крошечного окошка где-то под потолком. Не самое приятное место, чтобы оставаться наедине с человеком, которого боишься.

Они стояли друг напротив друга. Саша молча смотрел сверху вниз и усмехался, словно говоря: «Ну, что, попалась, мышка!». Он видел, что в ее глазах застыл страх, дыхание сбилось, а аккуратная грудь под тканью платья часто вздымалась. Вцепившись пальцами в ведомости, Юля продолжала стоять на месте, перестав чувствовать свое тело. Ноги и руки будто налились свинцом, не подчиняясь ей, в висках отчаянно застучало. Бежать!

Демонстративно осторожно вытащив из ее пальцев бумажки, Воронов кинул их на стол. Она видела, как он подходит ближе, но липкий ледяной страх комом встал поперек горла, не давая дышать, не позволяя крику вырваться из груди.

Все с той же насмешкой на губах, Саша подошел к девушке вплотную, заставив ее невольно отступить под его напором. Когда она оказалась зажатой в угол, одной рукой он облокотился на стену, перегородив ей путь к отступлению, другая его рука легла ей на бедро и заскользила вверх под платье по тонкой материи, облегающей стройные ноги, по кружевной резинке чулок, после которой он ощутил обнаженную кожу.

– Перестань! – наконец смогла вымолвить Юля дрожащим голосом, пытаясь оттолкнуть и его самого, и его руки, нагло хозяйничающие у нее под платьем, но он даже не думал останавливаться, продолжая исследовать девичье тело и наклоняясь к ее лицу, чтобы поцеловать. – Не смей, слышишь?! Я тебя посажу!

– Попробуй, – спокойно промолвил Воронов и усмехнулся: – Могу помочь правильно составить заявление, а где следствие, ты знаешь. Только после… А вдруг понравится, еще попросишь…

– Какой же ты… – она снова предприняла попытку вырваться из его рук.

– Такой-такой, – безразлично согласился опер, без особого труда продолжая ее удерживать. – Успокойся. Я ведь могу и больно сделать.

Взяв ее за подбородок, чтобы не отворачивалась, он впился ртом в губы девушки, совершенно не обращая внимания на сопротивление. Целовал долго и увлеченно, одновременно переместив руку к лифу и проводя ладонью по груди. Прикосновение через плотную ткань не принесло никакого наслаждения, и Саша, сунув ей руку за пазуху, спустился к бюстгальтеру, проник под тонкую кружевную ткань, обхватил грудь, больно сдавливая сосок между пальцами.

Юля чувствовала, как все тело, словно в лихорадке, бьет дрожь. Она не могла пошевелиться, придавленная им к стене, задыхалась от этого затянувшегося поцелуя, а от грубых прикосновений к груди на глаза запросились слезы. Никто не придет, никто не помешает, еще чуть-чуть и… От одной мысли об этом к горлу подступала тошнота.

Похоже, опер на мгновение потерял бдительность, посчитав, что она уже никуда от него не денется. Юля сама не поняла, как ей удалось вывернуться и ударить его в живот.

– С*ка, – прохрипел он, выпустив ее. – Я тебе устрою! Пожалеешь об этом!

Совершенно не думая о своем внешнем виде, девушка кинулась к двери и, лишь уже выскочив на лестницу, на ходу кое-как поправила платье и пригладила волосы. Постоянно оглядывалась и ожидала, что Воронов в любой миг ее настигнет. Добежав до кабинета, она остановилась, прислонилась спиной к стене, с трудом переводя дыхание.

Мимо прошли два опера, те самые, что затевали спор насчет нее и Воронова. Увидев ее, они многозначительно переглянулись.

– Иди за бутылкой, я же говорил, – тихо, со смешком сказал один из них, когда они чуть отошли.

В этот момент в конце коридора появился и Воронов. Он быстро шел в ее сторону, на ходу обменявшись небрежным рукопожатием с операми. Его лицо было искажено злобой, и Юле стало по-настоящему страшно. Она попятилась в кабинет, громко хлопнула дверью и, едва не снеся стоящий на пути стул, кинулась к своему столу под удивленными взглядами следователя Феди, дознавательницы и тучной тетки потерпевшей, которая писала заявление. Здесь полно народу. Он не посмеет!

Воронов влетел в кабинет, надавив на ручку двери так, что та издала противный скрежет, и направился прямо к Юле. В два счета преодолев расстояние между ними, швырнул на стол документы, оставленные в архиве, и навис над ней. В глазах горел злой огонек, ладони были сжаты в кулаки.

«Ударит!» – совершенно ясно пронеслось в голове у девушки. И ему плевать на то, что они здесь не одни. Юля инстинктивно подалась назад к окну и смотрела на него с нескрываемым ужасом. Однако удара не последовало. С минуту Воронов сканировал ее злым холодным взглядом, после чего усмехнулся и произнес тихо, но твердо:

– Все равно это будет. Не хочешь нежно и красиво, значит, будет больно и грубо. Но будет. Я тебе обещаю.

Он оттолкнулся от стола и, резко развернувшись, быстро вышел из кабинета. Юля продолжала сидеть, все так же прижавшись к подоконнику, застывшим взглядом уставившись ему вслед и чувствуя, как тело бьет мелкая дрожь.

Глава 13

– Все нормально? – донесся до нее голос дознавательницы, которая, как и Федя, хмурым взглядом наблюдала за разыгравшейся сценой. Однако слов опера они не смогли разобрать, и им оставалось лишь догадываться, почему тот так разозлился.

Девушка медленно перевела на нее взгляд и растерянно кивнула, затем взглянула на ведомости, разлетевшиеся по всему столу. Взяв ручку, дрожащими пальцами попыталась что-то заполнить, но получилось неразборчиво. Сердце никак не успокаивалось, выдавая бешеный ритм, нервная дрожь не проходила. Кажется, она до сих пор ощущала прикосновение его рук к своему телу и мерзкое, леденящее чувство собственного бессилия. На глазах выступили слезы, и, отвернувшись к окну, Юля незаметно смахнула их. Она не представляла, как ей выйти из кабинета, как дойти до Шведова, чтобы все подписать, хотя и понимала, что вряд ли Воронов накинется на нее в коридоре и куда-то затащит. Наверное, это все же слишком для одного дня. Сегодня ему не удалось. Сегодня… А завтра? Или в другой день?

В любом случае ей ничего не оставалось, как дозаполнить документы и, внушив себе, что ей нечего бояться средь бела дня в коридоре отдела, с опаской выйти из кабинета и отправиться к начальнику. Она едва не потеряла сознание, когда, переступив порог, увидела там Воронова. Так и застыла в дверях, прижав к груди документы и растерянно, испуганно глядя на него.

– Юль, что вы там стоите? Проходите, – позвал Шведов, сделав приглашающий жест.

Опер сидел напротив него за переговорным столом и просматривал какие-то бумаги. Он медленно поднял глаза, взглянул на нее без особого интереса, словно ничего и не было. На негнущихся ногах Юля медленно подошла к столу, положила бумаги перед начальником ОМВД.

– Вот, вам нужно здесь поставить подпись, – как можно спокойнее произнесла она, не глядя в сторону Воронова и чувствуя, как все внутри холодеет, а тело наливается свинцом.

– Все в порядке? – поинтересовался Константин Николаевич, пододвинув к себе ведомости, и, пролистав их, расписался на последней странице.

– Да, – тихо ответила Юля, ее голос чуть дрогнул. Она просто не могла находиться в присутствии Воронова, под его спокойным безразличным взглядом, будто это и не он сегодня прижимал ее к стене, лазил под одеждой, насильно целовал, а потом угрожал в кабинете.

– Вот и хорошо, – довольно сказал мужчина, возвращая документы. – Спасибо за проделанную работу, будем ждать вас в следующем году.

У нее хватило сил лишь на то, чтобы выдавить из себя подобие улыбки и, забрав ведомости дрожащими пальцами, попрощаться и медленно выйти из кабинета, почему-то ожидая, что Воронов тут же ринется за ней. Но опер продолжал сидеть на стуле, вальяжно откинувшись на спинку, и молча проводил ее безразличным взглядом.

Неужели все? В понедельник она вернется в родное Управление, займется привычными делами в знакомой обстановке и забудет «Хорошево» и все, что здесь произошло. Вернее, то, что, к счастью, не произошло.

До конца рабочего дня оставалось совсем немного, и Юля просидела все это время у себя, считая минуты и не рискуя выйти даже в туалет. Кабинет Воронова был закрыт, машины на территории не наблюдалось, но девушка никак не могла избавиться от ощущения, что он следит за ней. Даже покинув пределы отдела, уже за воротами, она продолжала прокручивать в голове события этого утра, а также последних двух недель, и сердце ее тревожно замирало. Отстанет? Отстанет… Или уже нет?

Чем ближе Юля подходила к своему дому, тем чаще ловила себя на том, что постоянно оглядывается по сторонам, в любой момент ожидая увидеть во дворе машину Воронова или его самого. С некоторой опаской девушка зашла в подъезд. Лампочка на первом этаже не горела, и ступеньки освещались лишь тусклым светом, пробивающимся сверху. Помедлив, Юля шагнула в полутьму и, вглядываясь в каждый угол, почти бегом поднялась на освещаемый участок. Остановившись, с трудом перевела сбившееся дыхание. Дура! Не будет же он тебя в подъезде караулить, чтобы…

На лестничной площадке тоже никого не оказалось, впрочем, как и в самой квартире. Заперев дверь на все замки, Юля устало опустилась на пуфик в коридоре и взглянула в зеркало. Из отражения смотрела совершенно напуганная девушка, словно за ней только что гналось привидение. Покачав головой, она отвела взгляд.

Ну, как ее угораздило вляпаться в такую историю?! Буквально за какие-то несколько недель этот опер превратил ее жизнь в сплошной кошмар. И ведь со стороны все выглядит вполне безобидно – никто не видел его откровенных приставаний, никто не слышал тех слов, что он говорил. В полицию не заявишь без весомых доказательств. Можно было позвонить отцу, только у нее язык не повернется рассказать ему такое. Ее облапали в здании ОМВД посреди рабочего дня! Вот позор! Попросить о помощи Макса? Он даже ни разу не позвонил за эту неделю, не предпринял ни малейшей попытки к примирению или хотя бы просто к тому, чтобы нормально поговорить. И все же, оставаться одной в пустой квартире и прислушиваться к каждому шороху за дверью было страшнее.

Помедлив, Юля достала из сумки телефон и набрала номер Максима. Он снял трубку только после десятого гудка, когда она уже приготовилась услышать вежливый голос автоответчика. На заднем плане громко играла музыка, что сразу давало понять – парень в клубе.

– Макс, это я, – неуверенно начала девушка и замолчала, ожидая, что он продолжит сам, однако Максим не спешил. – Тебе не кажется, что нам нужно поговорить?

– О чем? – коротко бросил тот недовольно и, как ей показалось, насмешливо.

– О нас, о чем же еще? – с горечью воскликнула Юля. – Ты можешь прийти? Сегодня? Сейчас?

– Я на работе, – снова отрывисто ответил парень.