Не зови волка

«Даже чересчур», – промелькнуло у него в голове.

Молодой человек ощущал на себе пристальный взгляд Якуба. Заглушая треск огня в камине, на всю комнату засвистел чайник.

– В общем, – сказал Рыбак, поднимаясь из-за стола, – я думаю, что твой брат все еще жив, где бы он ни был.

Лукаш смотрел, как Якуб разливает чай по грязным чашкам, и ждал, пока исчезнет ком в горле. Если Францишек где-то в лесу, то это значит, что прямо сейчас он идет к горам. И если Францишек решил отправиться в горы, то Лукаш последует за ним.

Кожмар неохотно оторвался от каминной полки, чтобы взять свой чай. Затем он вернулся к огню и лениво изучил содержимое чашки, прежде чем спросить:

– У тебя есть копии этих карт?

Рыбак вернулся к столу и опустился на стул.

– Даже если бы были – они совершенно бесполезны, – сказал он. – Лес меняется слишком быстро. Он отравлен злом. Золотой Дракон сжигает все на своем пути, а на пепелищах появляются все новые чудовища. Навьи, ночницы… все самые невообразимые кошмары, которые только есть на свете. Каждый день открываются новые разломы. Из них выползает свежая порция тварей. Лес растет, и скоро он поглотит этот город.

Возможно, где-то в глубине души Кожмар всегда мечтал устроить пожар. Он отложил иссохший пергамент и зажег свою трубку. Облокотившись на камин, он произнес:

– Пусть у тебя нет карт, но ты можешь стать нашим провожатым. Отведи нас к Живым горам.

Лукаш бросил на майора вопросительный взгляд. Якуб только недоуменно фыркнул:

– С чего вы взяли, что я знаю дорогу?

Кожмар задумчиво перебирал пергамент на каминной полке, и в его движениях сквозила нарочитая медлительность. Эта ленивая элегантность была совсем чужда Лукашу.

– Только один из нас безграмотен, Рыбак. Ты много написал об этом лесе. – Он зажал трубку в зубах и наскоро перелистал пачку страниц. – Особенно о чудовищах. Я восхищен тем, как подробно ты их описываешь. Должно быть, ты видел все это собственным глазом.

Лукаш тяжело сглотнул и ударил костяшками по столу. Он пообещал себе, что научится читать, как только появится свободное время.

– Эта рукопись, – сказал Рыбак напряженным голосом, – не что иное, как полевой дневник, созданный в результате наблюдений за активностью чудовищ в этом королевстве, а совсем не руководство для идиотов, желающих быть утопленными русалками, или съеденными стржигами, или…

– Или растерзанными рысями? – перебил Кожмар.

Сердце Лукаша замерло.

– Что? – хрипло спросил он. – О чем ты говоришь?

Он вдруг ощутил легкое прикосновение рук на своих щеках, и мокрые пряди волос мелькнули перед его глазами. Эти зеленые глаза, меняющиеся и ускользающие: то узкие, как у кошки, то снова идеально круглые…

– В лесу обитает монстр, – сказал Кожмар, подойдя к Рыбаку и бросив перед ним пачку листов. – Вила, демон – черт знает кто она такая. Она охотится на людей. Особенно ее интересует один конкретный человек.

Несмотря на увечья, у Якуба было очень выразительное лицо: если бы взглядом можно было убивать – Кожмар бы упал замертво.

– Она не демон, – сказал он после недолгого молчания. – По крайней мере, не с традиционной точки зрения. Это мое мнение.

Кожмар ухмыльнулся:

– Твое мнение?

Лукаш пытался осознать услышанное. Она вытащила его из воды. Бросила на берег. Оттащила на траву. Она подошла так близко…

– Кто… – Он колебался, не в состоянии собраться с мыслями. – Кто она?

– Думаю, когда-то она была человеком, – сказал Рыбак. Он откинулся на спинку стула и сложил руки на коленях. – Таким же, как и все мы. Возможно, ею овладела какая-то сила, которая и сделала ее такой. Стржиги, например, размножаются не с помощью деторождения, а благодаря поглощению. Пожирая людей, они создают себе потомство. Может, с ней произошло что-то похожее.

Ее глаза, мерцающие над водой. Темные волосы, гладкие и блестящие. Все в ней казалось таким человечным. И все же…

– Может, она лучше всех остальных монстров, обитающих в лесу. А может, и хуже, – задумчиво продолжил Рыбак. – Но в одном я уверен: она сильнее их. Кажется, лес ее слушается. Насколько я знаю, она наполовину человек, наполовину рысь. Животные ее обожают, и волки преданы ей. Для них она почти… – Якуб искал подходящее слово. Он поднял глаза вверх, как будто нужное определение затаилось на потолочных балках. – Она почти что… королева.

– И откуда ты об этом знаешь? – спросил Лукаш, боясь услышать ответ.

Рыбак улыбнулся. Часть его рта осталась неподвижной, и его лицо больше походило на гримасу.

– Я встречался с ней.

Лукаш ощутил смутное сочувствие.

Он посмотрел на записи Якуба. Последний подарок этому обреченному королевству. Целые тома, посвященные злу и разрушению, хранятся под этой крышей, ожидая, когда же все это сгорит дотла. Гаргуйль. Так Кожмар назвал Рыбака. Страдания одинокого человека, подытоженные в одном беспечном, жестоком сравнении.

– Если она встанет у нас на пути, – сказал Кожмар, – убьем эту злую ведьму, без проблем.

Но ее руки. Ее глаза.

– Я не знаю, – ответил Рыбак. – Не думаю, что существа, подобные ей, беспокоятся о добре или зле. Они беспокоятся о собственном выживании.

Ее клыки.

Лукаш уже собирался ответить, но в этот момент тишину пронзил вопль.

Кожмар дернулся от неожиданности, толкнув корзину со смятой бумагой в огонь. Пламя всколыхнулось, пустив по комнате красные и золотые блики.

Все трое подбежали к окну, потревожив орлицу. Она в смятении слетела со своей жердочки. Снаружи послышались крики и грохот. За окном на булыжную мостовую пролился желтый свет. Пока Кожмар неистово тер грязное стекло, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, орлица начала пронзительно кричать.

– Духа! – позвал Рыбак. Недовольная орлица села на руку хозяину, и Якуб погладил ее по голове.

Крики снаружи становились все громче. Лукаш надел на голову свою фуражку.

– Какого дьявола там происходит? – возмутился он.

– Помяни черта – и он тут как тут, вот уж точно говорят, – пробормотал Кожмар. Он почти прижимался лицом к стеклу, опершись на подоконник. – Или лучше сказать «дьяволицу»? Она здесь.

Рыбак наклонился вперед, уставившись в грязное окно. Его шрамы словно застыли в этом сухом, пустынном воздухе, пропитанном красным жаром камина.

– Они загнали ее в угол, – прошептал он. – Да поможет им бог.

Генрик

Шестью годами ранее