Неисправимый

– А как же твои настойчивость и наглость? – тихо, без прежней уверенности поинтересовалась она.

Вдохнуть заново всё же пришлось. А то в груди пекло так, что перед глазами темнеть стало. Её ладонь я так и не отпустил. Другую свою руку и вовсе уложил на девичью талию, плавно скользнув с бока на поясницу.

– Ещё раз напомнишь, и сочту это просьбой, – прозвучало с отчётливым хрипом.

– Хорошо, – выдохнула девушка, а в синих глазах неожиданно отразилась откровенная беспомощность.

Яна хотела ещё что-то добавить, но не стала. Вместо этого коснулась свободной ладошкой моей щеки и обвела контур лица, едва касаясь прохладными подушечками пальцев, остановившись у самого края губ. А у меня снова дыхание перехватило. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не наброситься на девчонку, неотрывно следящую за своими действиями. И я бы, скорее всего, наплевал на то, что место не особо подходящее для чего-то подобного, но по лестнице нам навстречу поднималась шумная компания, возвращая в реальность.

И сам не понял, как окончательно прижал её к себе, стоило только заметить внимание движущихся навстречу мужиков. Их было трое, и все как один заинтересованно уставились на вмиг смутившуюся от такого пристального внимания Яну. Только после того, как они прошли мимо, я отпустил её.

Зато в голове прояснилось…

Два пролёта бетонных лестниц привели в уютный зал, наполненный полумраком, мягкими диванчиками и креслами вокруг невысоких столиков. На небольшой сцене-подиуме была установлена аппаратура для караоке. Микрофон мучили две явно не трезвые подружки, которым изредка подпевал их сопровождающий.

Свободных мест было не так уж и много, так что пришлось занять столик недалеко от сцены. Впрочем, мягкий диванчик оказался вполне удобным, официантка приветливой и расторопной, а меню куда более разнообразным, нежели в зоне бара.

– Я так понимаю, коктейли мы сегодня больше не заказываем? – уточнил я у Яны, протягивая ей меню, предоставив право выбора.

Девушка, чуть поморщившись, отрицательно покачала головой и сосредоточила своё внимание на сцене, где по-прежнему завывала пьяная троица.

– Думаю, я знаю, чем можно заменить коктейли, – произнесла с милой улыбочкой.

– Я весь во внимании, – отозвался, показательно устроившись поудобнее.

– Я, правда, давно этого не делала, но будем надеяться, что не разучилась, – хмыкнула она больше на свои мысли, чем обращаясь ко мне, а после поднялась с дивана и направилась к ведущему, с которым переговаривалась не так уж и долго.

Не прошло и минуты, как на сцене больше никого не осталось, кроме моей спутницы.

Яна, заметно нервничая, прошла к роялю, остановившись возле него, но садиться не спешила, чего-то ожидая. Посетители, заинтересовавшись происходящим, постепенно замолкали, пока в зале вовсе не наступила тишина. И только тогда моя спутница уселась за инструмент.

Порхающими прикосновениями девушка пробежалась пальчиками по клавишам, прежде чем надавить на некоторые из них. Это не было мелодией, лишь проверкой. И видимо, звук ей понравился, потому что она кивнула сама себе, замерла на мгновение, прикрыв веки, и уже тогда заиграла. Нечто лиричное и мелодичное. Не успел я удивиться, как Яна запела. От сидящих рядом послышались шумные выдохи, полные восхищения. Голос у неё оказался подобен мягкому и лёгкому переливу колокольчиков. Глубокий, но при этом чистый, нежный, ласковый и манящий, как она сама. Он обволакивал невидимым саваном, гипнотизировал.

Яна будто источала свет, сияя в белом облаке софитов. И мира словно больше не существовало. Лишь она одна и бесконечная пустота бескрайнего космоса, где непонятно каким образом оказался я сам.

Моя спутница продолжала петь, пока я, как последний псих с приверженностью истинного маньяка, ловил каждый звук, каждое её движение, и впитывал всё это, как первый глоток воды после проведённой в пустыне недели. И сам не заметил, когда она вновь открыла глаза, сосредоточив своё внимание исключительно на мне. Только понял, что тону, растворяюсь, теряю себя, связь с окружающим миром.

Мелодия набирала обороты, и голос её тоже становился громче. А я никак не мог отделаться от мысли, что вижу перед собой истинного ангела – не просто девушку. Нет, я не настолько ушибленный на голову, чтобы верить в бога и прочую хренотень, которую втирают нам любители нажиться на этом. Но всё же именно такая ассоциация возникла. Слишко уж нереально сейчас воспринималось мною всё происходящее. А может, так выглядят настоящие сирены. Синие глаза пленяли, как никогда раньше. Яна не просто пела – зазывала, вела, требовала, просила и так по кругу, раз за разом…

Дальнейшей вечер и вовсе пролетел настолько сногсшибательно, что я нет-нет, да возвращался к мысли о том, насколько же нереально происходящее. По моей просьбе девушка рассказывала о себе, о своём прошлом, а я всё слушал, слушал… Честно говоря, мало что из этого запомнил. Больше банально наслаждался её голосом, оставившим настолько глубокое впечатление в моей душе.

– …ну и когда я в следующий раз делала поворот, меня повело, и я полетела со сцены. Было ужасно неловко и стыдно. Юбка-то короткая была и задралась всем на потеху. После этого я больше не пыталась одновременно танцевать и петь, – рассмеялась она, когда мой камаро остановился перед шлагбаумом жилищного комплекса, чей адрес назвала сама Яна, когда я решил подвезти её до дома.

На часах близилось давно за полночь, так что открывать свободный проезд охранник не спешил. Так понимаю, въезд тут в ночное время был строго по пропускам. Вот и пришлось выйти из машины.

– Провожу тебя до подъезда, – сказал, помогая девушке выбраться из автомобиля.

Сам же взял её за руку, не дожидаясь согласия, и повёл за шлагбаум.

– Увидимся завтра снова? – спросил, немного погодя.

– Конечно, – кивнула она согласно. – Тем более, ты ведь сам пообещал мне прогулку по набережной. А вот послезавтра не выйдет. Через несколько дней у меня вступительное собеседование. Нужно подготовиться, – грустно вздохнула.

Куда идти, я не знал, поэтому вела девушка, пока не остановилась около первого попавшегося на нашем пути подъезда.

– Зато потом можем вместе отпраздновать твоё поступление, – улыбнулся, сжав маленькую ладошку крепче, и притянул её к себе.

– Договорились, – усмехнулась Яна, чуть прищурившись. – Если, конечно, дождёшься моего освобождения, – добавила в откровенной провокации.

Я себя и так весь вечер сдерживал, так что терпеть откровенно устал.

Сложно изображать из себя примерного мальчика…

Склонился к её губам, проведя по ним большим пальцем.

– У меня крыша едет, когда я на тебя смотрю, – признался тихим шёпотом.

– Тогда не смотри, – отзеркалила она мой тон, чуть подавшись вперёд. – Смотреть необязательно.

Снова провёл пальцем по пухлым губам, сместил ладонь дальше, по нежной щеке, забрался пальцами в каштановые локоны, слегка сжав, и буквально впечатал девушку в себя, довольно нагло и наверняка грубо, наконец, заполучив желаемое.

Полустон на выдохе стал ответом на мои действия. Он же – приговором. Абсолютным. Непоколебимым. Вечным. Нерушимым. Но об этом я узнаю потом. Прямо сейчас я просто наслаждался теплом хрупкой фигурки, её дыханием, вкусом, запахом, снова и снова отбирая с чужих губ поцелуй за поцелуем…

Глава 3

Ульяна

С губ не сходила улыбка, когда я раз за разом, прислонившись к подъездной двери изнутри, проводила по ним пальцами, как это ещё совсем недавно делал Мстислав. Внутри при воспоминаниях о прошедшем вечере рождалось необъятное тепло. Да и вообще я чувствовала себя очень странно и необычно. Словно мне кто двойную дозу эндорфинов вколол. И удивлялась тому, как так получилось, что один черноглазый парень за один вечер стал для меня ближе, чем можно только вообразить. Но он будил во мне несвойственные ранее моей персоне эмоции и желания. С ним хотелось больше и до самого конца.

Я даже не знала, что поцелуи могут быть такими… с ума сводящими, до подкашивающихся ног, головокружения и лишения воздуха в лёгких.

– Мстислав, – прошептала с улыбкой, отчего-то радуясь этому, как ребёнок. – Мстислав, – повторила, смакуя его имя, и снова произнесла несколько раз подряд: – Мстислав, Мстислав, Мстислав…

Ох, кажется, мозгами всё-таки двинулась. Хуже всего, мне это нравилось.

– Дурочка, – пожурила я саму себя и, наконец, отлепившись от подъездной двери, стала неспешно подниматься на первый этаж к лифтам.

А ещё только теперь осознала, что мне кто-то звонит. Причём, явно давно. И не в первый раз. Последний вызов оказался двадцать третьим по счёту среди пропущенных. И все от отца, начиная с четырёх дня. И если днём я на подзарядке оставляла телефон у Ирки дома, пока мы с ней готовили меня к предстоящему свиданию, то потом я просто уже не слышала его из-за громкой музыки в баре. Да и сложно услышать вибрацию в сумочке. Невольно скривилась от понимания, что быть мне отруганной, но на очередной входящий ответила.

– Я вся во внимании, – вернулась я к привычному себе насмешливому тону.

– Ты где шляешься, Ульяна? – мрачно поинтересовался родитель. – Третий час ночи, – припечатал обвинительно.

– Я? – удивилась я ответно, подходя к лифту и нажимая кнопку вызова. – А тебе не всё равно? Днём ты что-то не особо волновался о том, где я, с кем и что со мной.

И сама удивилась обиженным ноткам, непонятно откуда взявшимся в моём голосе.

Послышался тихий, но отборный мат, адресованный явно не мне, но озвученный именно из-за меня.